«Мона Лиза и кровавая луна» — самый дикий фильм Венецианского фестиваля. Это как «Очень странные дела», только для взрослых
Представьте, что события «Очень странных дел» разворачиваются не в винтажной Индиане, а в современной Луизиане. Что Одиннадцатая стала чуть старше и значительно злее и сбегает уже не из военной лаборатории, а из психиатрической больницы. С этого начинаются приключения Моны — девушки, которая умеет управлять телами других людей силой мысли и которой есть за что мстить. Вырвавшись на свободу, она не знает, куда податься и где спрятаться, — и знакомится с целой армией новоорлеанских фриков. Среди них — цепкая стриптизерша (Кейт Хадсон) с затравленным сыном (трогательный Эван Уиттен), смешной дилер с татуировками и мускулатурой (Эд Скрейн из «Игры престолов») и выращенный на пончиках и кофе полицейский (Крейг Робинсон). Полицейский будет за девушкой бегать, дилер попробует ее соблазнить, а стриптизерша и мальчик предложат ей стать членами своей странной семьи. При этом сама Мона немногословна, вспыльчива, смертельно опасна, обожает джанк-фуд (тут мы ее понимаем) и совершенно неспособна ладить с людьми. Ах да, события фильма разворачиваются в полнолуние, когда в Новом Орлеане хватает проблем и без беглых телепатов: готовьтесь ко встрече с ведьмами, змеями, куриными лапками, гопниками, танцовщицами и пьяными выпускницами.
Ровно 15 лет назад режиссер Уэйн Крамер снял очень похожее кино про Нью-Джерси — магический боевик «Беги без оглядки», в котором герой Пола Уокера целую ночь бегал за переходящим из рук в руки пистолетом, а тот все стрелял и стрелял. Банальный вроде бы криминальный боевик превращался то ли в кислотный трип, то ли в вычурную экранизацию «Алисы в Стране чудес». Городские монстры вроде гангстеров и педофилов становились персонажами мрачного фэнтези, а зритель радовался, узнавая отсылки к Гете и братьям Гримм. Еще в «Беги без оглядки» имелась сцена куннилингуса (15 лет назад для кинематографа это было прорывом в неизведанное) и социальный комментарий: ребенок, из-за которого пропал злополучный пистолет, был из семьи неблагополучных русских мигрантов, которых покалечила американская поп-культура.
«Мона Лиза и кровавая луна» устроена точно так же. С одной стороны, это бесстыжее шапито с максимально безвкусной операторской работой, экстравагантными персонажами и ни на секунду не затихающим диско-саундтреком. С другой стороны, это серьезное (а как иначе) социальное высказывание о женском теле, которое пока что принадлежит кому угодно, кроме женщины; об отношении общества к Иным (героиня — азиатка с психическим расстройством); о насилии в школе (сыну стриптизерши достается по полной программе) и об изъянах товарно-денежных отношений. В настоящих психиатрических клиниках Америки уже десятилетиями не используют смирительные рубашки, но фэнтези от Аны Лили Амирпур клише дороже правды: ее фильм с первых секунд дает понять, что драмы не будет, а будут сплошные приколы. Смирительная рубашка — повод повторить шутку «Мне нужна твоя одежда» из «Терминатора». Стриптиз героини Кейт Хадсон — повод без лишних штрихов и нюансов высказаться на тему гендерного неравенства. Даже колоритные новоорлеанские типажи и густую южную готику фильм использует не для того, чтобы отдать должное удивительному месту (с этой задачей куда лучше справлялся ужастик «Синхронный» с кинофестиваля в Торонто), а чтобы напомнить, насколько мы падки на чертовщину. Что QAnon, что вуду — верили и будем.
В теории «Мона Лиза и кровавая луна» должна была стать чем-то средним между «Очень странными делами», «Отвязными каникулами» Хармони Корина, недавней «Золой» с Райли Кио и «Мандарином» Шона Бейкера. От первого — мистика и фантастика, цитаты и оммажи, в общем — приятная щекотка памяти киноманов. От второго — восхищение буйством, на которое способны отчаянные и свободные девушки, отдающие себе отчет в том, что они молоды и прекрасны. От третьего — безумный драйв: «Зола» превращала серию реальных твитов в уморительную и страшную одиссею экзотической танцовщицы, секс-работницы, сутенера и торчка, и «Мона Лиза и кровавая луна» делает что-то похожее. А от четвертого фильма она унаследовала искренний интерес к жизни аутсайдеров. Шон Бейкер, режиссер с огромным сердцем и маленьким айфоном, дарил рождественскую сказку нищим, бездомным и наркозависимым. Ана Лили Амирпур, начавшая карьеру с вампирского ужастика про девушку из Ирана, тоже явно умеет сострадать невезучим — и быть благодарной за то, как повезло ей самой.
На практике этот многообещающий пазл, увы, не складывается. Фильм получился слишком сумбурным, чтобы всерьез болеть за его героев, и слишком серьезным, чтобы его повторяющиеся шутки и приемы быстро не надоели. Но при этом есть подозрение, что жюри во главе с корейцем Пон Чжун Хо оценит резкость и раскрепощенность этой Димкой истории. Что-то похожее было с «Титаном» в Каннах: пока большая часть критиков ворчала, что это женская кавер-версия «Автокатастрофы» Кроненберга, жюри рассудило, что за дерзким треш-ужастиком маячит будущее кино. Ана Лили Амирпур — не Джулия Дюкорно (хоть обе до этого и сделали эпатажные фильмы про каннибалов), и главный приз ей, кажется, все-таки не вручат. Но сюрпризов ждать стоит. Особенно если в конце фестиваля установится полная луна.