3 лучших фильма Каннского кинофестиваля — 2021 (пока что): мюзикл о смерти жены, комедия об эвтаназии, исследование кризиса 30 лет

И все они поют. «Аннетт» — мюзикл, вернее даже сказать, рок-опера на музыку и текст группы Sparks (и музыку совершенно потрясающую, лишь издали напоминающую традиционные духоподъемные композиции, которые в обилии сочиняют в этом жанре, а на самом деле это гениальный альбом о смерти). Леос Каракс — сумрачный гений, что лишь дважды за последние десять лет возвращался к режиссуре, и оба раза из соображений осмысления собственного траура. В 2011 году он похоронил жену, актрису Катерину Голубеву, это его чудовищным образом подкосило, и тех пор он не снимал маску скорби с лица. Удивительно, что при этом удалось снять такой прочувствованный фильм о собственной дочери — Насте Голубевой-Каракс, об отношении к ней, о том, что он изо всех сил любит ее, но не может развидеть черты ее матери. Это не только автобиография Каракса, но еще и исчерпывающая и проникновенная история заблудшего человека, который не вынес любви и не смог жить без нее дальше. При этом «Аннетт» многие не поймут, что не редкость для подобных фильмов — а кино такого уровня появляется дай бог раз в несколько лет. Сложно принять непонятное и невиданное, кроме того, мюзикл обычно куда более user-friendly, а новый фильм Каракса терзает не только после, но и во время просмотра. От непрерывных арий в оперном стиле мучаешься так же, как, должно быть, мучается до сих пор и сам Каракс, но очищающее испытание чистым кинематографическим искусством того стоит.

В прокате с 12 августа.

А вот Франсуа Озон, уже много лет терзавший кинокритиков в конкурсах фестивалей большой тройки своим избыточным эстетством, в этот раз решил поговорить о том, что волнует всех, — как бы так сделать, чтобы никогда не умирать, а если и умирать, то с музыкой. Француз, которого обычно берут в Канны по национальной квоте, в этот раз свое место в переполненном конкурсе более чем заслужил — именно потому, что не стал выжимать слезу в фильме про эвтаназию.

Это кино подчеркнуто не депрессивное, а амбивалентное. Даже главная героиня, Эммануэль Бернейм (известную во Франции писательницу, которая написала книгу о себе и пережила своего отца лишь на несколько лет — видимо, слишком много несла на своих плечах, — играет Софи Марсо), не понимает в финале, рада она спокойному уходу из жизни своего отца (Андре Дюссолье) или нет. С одной стороны, он сам этого хотел: после того, как пожилого мужчину разбил инсульт, он не выносил телесных лишений, даже несмотря на то, что реабилитация проходила более-менее успешно. С другой стороны, Эммануэль до какой-то степени сама желала своему отцу мучений: тот нанес ей невыносимую травму в детстве, гнобив ее почем зря. Папа бросил их маму (потрясающе замкнутая Шарлотта Рэмплинг), потому что осознал себя как гомосексуала, и на смертном одре его регулярно навещает любовник, который с ним явно ради денег и которого дочери уходящего на тот свет именуют не иначе как емким словом Shithead.

Впрочем, все эти сюжетные обстоятельства, пусть даже довольно увлекательные, оказываются не так важны, как общая тональность разговора об этичности смерти. Стоит ли просить собственную дочь помочь тебе с суицидом, раз ты не имеешь на то физических возможностей? Нужно ли помогать отцу наложить на себя руки? Стоит ли жизнь того, чтобы за нее бороться, прямо вот таки при любых обстоятельствах? А если ты больше всего на свете любишь жить и наслаждаться? Со всеми этими вопросами Озон разбирается смеясь, но не сардонически. Он не издевается ни над одним из героев, принимает их со всеми недостатками и грузами прошлого, но при этом по дороге сам задумывается, как бы поступил на их месте, — и так и не находит правильного ответа.

В прокате с 23 сентября.

По сути, датчанин Йоаким Триер снял мелодраму о жизни тех, кто чуть старше зумеров, с кучей проговоренной вслух рефлексии, — в общем, примерно то, что нам под видом контента для осмысленных и просветленных регулярно предлагают Netflix с HBO, но на том уровне изящества и с тем нюансированием, которые продюсерам Netflix недоступны. Вообще Триер, изначально известный фамилией, с самого начала снимал примерно такое кино — трепетное, подчеркнуто незрительское, с особой вкрадчивой скандинавской искренностью в каждом кадре. Его герои не боятся делиться эмоциями, но это им, кажется, не очень помогает. Главный герой фильма «Осло, 31 августа», героинщик в завязке, вышедший из рехаба, сыгранный Андерсом Даниелсеном Лье, весь день бродит по норвежской столице, а в конце кончает с собой, потому что не видит в своей жизни смысла. Точно так же и Юлия, тот самый «худший человек на свете», не знает, куда себя приткнуть, постоянно мечется — между специальностями в университете, профессиями, наконец, мужчинами, — хотя ей уже под тридцать и пора бы определиться. Но достижения самого обеспеченного в Европе демократического режима и общий достаток в стране дают ей возможность быть такой, какая она есть — хотя она уже и сама не рада быть собой.

Обо всем этом Триер до поры снимает в меру остроумно — увлеченно делит фильм на 12 глав со смешными названиями (одна из них именована так: «Оральный секс в эпоху #MeToo»), хитрейшим образом снимает персонажей на чувствительную камеру и монтирует кадры так, чтобы темпоритм при общей чрезвычайной размеренности действа не отставал и не утомлял. А затем он наконец врубает рубильник настоящего визуального искусства — вместе с Юлией, которая однажды, устав от мезальянса с комиксистом (тот же Даниелсен Лье — один из лучших европейских актеров момента), клацает выключателем света и вдруг останавливает время во всем городе. Или когда она принимает галлюциногенные грибы с новым любовником, погружается в анимированный делирий и размазывает менструальную кровь под глазами. Или когда в финале Юлия наконец встречается буквально, а не фигурально лицом к лицу сама с собой (таким образом Триер отказывается от прямого лобового финала и предлагает нам самим решить, чем закончилась его витиеватая притча). Все это выдает в режиссере не просто человека, любящего экранную болтовню, а еще и, не побоимся этого слова, визионера — ну, или выпендрежника, это лишь вопрос терминологии. Главное, что его «Худший человек на свете» резонирует со зрителем, правда, в основном с тем, который не успел пожить в сравнении с протагонисткой (если судить по каннским рецензиям). Для остальных такие тщания, наверное, уже пережитый этап. Но никто не может не признать здесь совершенства исполнения формы мамблкора (киножанра, где все болтают и больше ничего не происходит) — в этом смысле Йоаким Триер оказывается правопреемником и раннего Вуди Аллена, и Ноа Баумбаха, а это, конечно, один из лучших комплиментов, который только может услышать современный режиссер.

В прокате окажется где-то в конце 2021 года.