Без меня меня отсняли: что не так с сериалом «Холстон» на Netflix
Рой Холстон Фроуик родился в Айове — и не в глубинке, а в крупном городе по меркам штата Де-Мойне. Учился в Школе Чикагского института искусств — как и актриса Ким Новак, одна из первых звездных клиенток его шляпного бизнеса. Когда в Чикаго стало тесновато, перебрался в Нью-Йорк, где, недолго поработав у популярной модистки Лилли Даше, трудоустроился в Bergdorf Goodman. Через пару лет его шляпу-таблетку надела на инаугурацию Жаклин Кеннеди — и головной убор предсказуемо стал хитом, а Холстон, соответственно, признанным хитмейкером. Ну а когда еще через несколько лет шляпы вдруг выйдут из моды как класс аксессуаров, Холстон, всегда внимательно изучавший представленные в Bergdorf Goodman коллекции европейских модельеров, переквалифицируется в дизайнера одежды, реформирует моду и добьется оглушительного успеха — измеряй его хоть масштабом клиенток (как это предпочитал делать сам творец, одевавший, например, Бьянку Джаггер — самую модную девушку Нью-Йорка), хоть их количеством.
Да, в 1980-х Холстон потерял контроль над собственным брендом, его коллаборация с J. C. Penney — предвестник современных коллабораций люкса и масс-маркета — не «выстрелила» так, как надеялись обе стороны, а сам дизайнер подсел на наркотики и в итоге пал жертвой СПИДа. Да, в его жизни случались трагедии — как случаются они в жизни любого человека. И все же, вспоминая Холстона, мы вспоминаем одаренного человека, которому многое удалось — в том числе «переодеть» Америку и построить империю имени себя. У Холстона огромное наследие, которое по сей день эхом отзывается в коллекциях других американских дизайнеров. Да что там, без Холстона, как принято считать, не было бы ни Тома Форда, ни Майкла Корса. Он часть пантеона больших модельеров. И герой мифа о Нью-Йорке 1970-х с его культом ночной жизни.
Но Райан Мерфи, вызвавшийся спродюсировать мини-сериал для Netflix в рамках своего многомиллионного контракта со стримингом и заодно поучаствовать в написании четырех из пяти эпизодов, кажется, не очень хочет рассказывать историю Холстона. Зато, как обычно, хочет рассказать собственную — да-да, про аутсайдера с амбициями, мечтающего стать инсайдером. И окружающего себя такими же аутсайдерами. Определение, которое Холстон в исполнении Юэна Макгрегора в первой же серии дает своей команде, — «кучка геев, фриков и не повзрослевших девчонок», через многое прошедших, не раз отвергнутых, — демография практически каждого проекта, где в титрах значится имя продюсера. Даром что, как в случае с «Холстоном», это могут быть лучшие люди своего времени — вроде артистки Лайзы Миннелли, ювелирного дизайнера Эльзы Перетти или режиссера Джоэла Шумахера. Травмы и драмы, в общем-то, есть у каждого; но мысль, что все мы, немного аутсайдеры, все при желании впишемся в шаблон, не то чтобы совсем вычеркивается, но традиционно остается на периферии. Творчество Райана Мерфи, в конце концов, не про это. Оно про самого себя. Ведь он и есть аутсайдер с амбициями, мальчик из Индианаполиса, которому доставалось от отца просто за то, что он гей. И который, начав с журналистики, в конечном счете стал одним из самых влиятельных шоураннеров в Голливуде.
При этом в большинстве сериалов Райана Мерфи хватает «спецэффектов» — будь то детективная линия, хоррор, фантастика, альтернативная история или даже музыкальные номера. Но в «Холстоне», где не так много всего и происходит (пять эпизодов — не бог весть какой масштаб, но и их хочется сократить до двухчасового фильма — желательно про «битву за Версаль»), зритель остается один на один с биографией сценариста. Вот мягкая мать-домохозяйка, а вот отец-тиран, недовольный тем, что сын не источает конвенциональную мужественность. Вот кто-то пытается осадить уже взрослого сноба дизайнера вопросом, не из Индианы ли он (подростком Рой переехал с семьей в Индиану и даже успел немного поучиться в местном университете). Креативные терзания, неудавшиеся проекты — и вот уже не очень ясно, где заканчивается экранный Холстон и начинается реальный Мерфи. Модель 704 — платье-рубашка из синтетической замши, вмиг ставшая бестселлером, — как метафора шаблона, по которому «сшит» и сам «Холстон». Через эту метапризму, правда, интересно смотрятся другие события шоу. Продав свой бренд, сериальный Холстон начал его во всех смыслах терять: он равнялся на Баленсиагу, а в итоге стал рекламировать носки и ковры. Мерфи, «продавшись» Netflix, клепает для него однообразные, не то чтобы выдающиеся сериалы (а иногда и фильмы — вроде «Выпускного»), размывающие его собственный крепкий всеамериканский бренд. И «Холстон» — безусловно, эстетский, но все же дающий очень поверхностные представления о заглавном герое и даже не пытающийся объяснить, например, в чем его величие, — не выровняет ситуацию.
Впрочем, есть подозрение, что создатели сериала и сами понимают, какой продукт выпустили. Неспроста ближе к финалу один из второстепенных героев, инвестор Halston, произнесет слова, идеально описывающие шоу: «Похоже, я поставил деньги и свою репутацию на орхидеи, кокс и вечеринки в Studio 54».