Споры, твари и грибы: какой получилась игра Resident Evil: Village

Вместе с тем Resident Evil, вероятно, одной из первых гиперболизировала эти страхи, превратив их в эдакий популярный в 2000-х зомби-хоррор. История о Т-вирусе (а затем и G- и K-штаммах), обратившем планету в орду тварей, подарила японской студии Capcom — страшно сказать — больше двадцати видеоигр. Но есть конкретный год, когда популярность тропа о ходячих мертвецах пошла на спад, — в 2013-м провалились почти все тематические фильмы и комиксы. Несмотря на многомиллионную прибыль, фан-базу размером с Китай, в целом удобный и счастливый броманс разработчиков и их игр, RE надо было менять. На смену вирусу пришло более совершенное оружие — гриб мутамицелий, на смену зомби — трансмутации пострашнее.

Ранее в сериале: впервые мутамицелий появился в самой жуткой, выполненной в стилистике южной готики части — Biohazard. Главный герой Итан Уинтерс получает видеосообщение от пропавшей несколько лет назад возлюбленной Мии. Координаты: город Делви, Луизиана. Там Итан попадает в плен к реднекам-каннибалам Бейкерам, удерживающим Мию. Бейкеров не берут ни пули, ни вилы, а сами они легко превращаются в гигантское чудо-юдо, пока не выясняется, что источник их сил — грибковые споры.

Следующая часть — Village — прямое продолжение игры. Выбравшиеся из луизианских топей Итан и Мия переехали в Европу, воспитывают младенца Розу, не могут забыть прошлое, но предпочитают об этом не разговаривать. Во время ужина в дом врываются оперативники, убивают Мию, забирают дочь и вырубают Итана. Спустя несколько часов он просыпается в перевернутом автомобиле — вокруг снег, кто-то перебил его пленителей, кровавые следы ведут в румынскую деревню.

Местные живут на коре да мышах, ютятся в расписных избах, рисуют на стенах странного шестикрылого эмбриона и поклоняются святой матери Миранде — парадоксальной демонической святой с вороньим клювом, защищающей селян от нечисти взамен на приношения. На столбах развешаны головы животных, по деревне бродят черные козлы — Итан попадает в хтоническое сердце восточно-европейской глуши (надо сказать, что в игре прекрасно детализированный дизайн ландшафта). Чувство жуткого в Village сугубо этнографическое: пугают не монстрами — зомби или упыри настолько растиражированы, что как бы уже ничьи. Чувство нездешности, чего-то Другого с большой буквы вызывает посконный мистицизм и его местечковые иррациональные ритуалы. Больше всего Village напоминает фолк-хорроры вроде инди-игры Mundaun или «Солнцестояния» Ари Астера, где горожанин сталкивается с романшскими и шведскими поверьями соответственно.

Миранде прислуживают четыре существа: водяной, немая дама в черном, за которую говорит ее кукла, седоволосый старик Гейзенберг и трехметровая аристократка-вампирша — госпожа Димитреску. Все пятеро собираются провести ритуал и принести в жертву дочь Итана. Димитреску прислуживают три дочери-насекомых, деревню захватили ликантропы, в туманных садах под землей спят упыри, в озере обитает царь-рыба, на мельнице живет великан. Собственно задачи Итана — уничтожить всю эту нечисть, прислужников Миранды и понять, зачем культистам понадобилась именно его дочь. Единственным помощником выступает Герцог — раблезианской пышности человек, кочующий по деревне в цыганском вагончике: у него можно покупать боеприпасы, улучшения для оружия и продавать найденные артефакты. А еще он может намекнуть, почему деревня превратилась в монструозный рассадник.

Геймплейно Village напоминает предыдущую южно-готическую часть: вид от первого лица и элементы survival-хоррора (придется часто прятаться, убегать от неуязвимых врагов, патронов всегда недостаточно). Но если в Biohazard приходилась по шесть-семь часов скрываться от неубиваемых Бейкеров с одним пистолетом, то эта часть ближе к экшену: здесь множество вполне уязвимых врагов, оружия и амуниции, есть две-три сцены, где вас окружают со всех сторон, или же нужно баррикадироваться в доме и отстреливать оборотней. Словом, несмотря на обилие тварей, чувствуешь себя уверенней.

Факт — из части в часть франшиза пыталась экспериментировать с бестиарием, но у Village получается лучше всего: для консервативных игроков, привыкших к отстрелу зомби, такой пестрый фольклор объяснят, скажем так, биологически — в самом конце. Эта часть объясняет не только природу румынских монстров, истинное происхождение Итана и его дочери, но и вообще все (!) части: она рассказывает, откуда взялись грибок и вирус. Но держим язык за зубами.

Вообще, франшизе чуть ли не лучше всех хоррор-мейкеров удается передать кошмар, таящийся в самой биологии жизни. Вирус в Resident Evil был ужасен скоростью: инфекционная сеть разнеслась по миру за считаные дни из-за современной системы передвижения и аэропортов, распространяющих штамм поверх геополитических границ. Но вирус был лабораторным, в то время как гриб — древним, дочеловеческим. Гриб становится доисторическим, примордиальным (т. е. изначальным). Жившим до нас и, вероятно, более приспособленным к будущему. В книге «Динамика слизи: зарождение, мутация и ползучесть жизни» философ Бен Вудард анализирует неудобные, «темные» феномены природы вроде плесени, спор, слизи и грибов — как раз на примере их отображения в видеоиграх. Такие маргиналии биологии принято считать мерзкими, они ассоциируются с чем-то мертвым и вместе с тем демонстрируют поразительную живучесть. Эту неистребимость Вудард называет «темным витализмом».

Resident Evil пугает как раз не монстрами, а тем, что за ними стоит, — не имеющими сознания вирусами и грибами. Village рисует вполне убедительную картину начала постчеловеческого мира, где происходит торжество темного витализма, — и страшнее всего оттого, что многие эволюционисты и вправду считают, что мы исчезнем, а грибы и слизь заполонят планету. С этими мыслями и живем.