«Змей» на Netflix: как снять реальную историю серийного убийцы и не облажаться

Это реальная история мошенника и серийного убийцы Чарльза Собраджа. Сериал, вышедший 2 апреля на Netflix, рассказывает, как в середине 1970-х его удалось остановить и поймать.

Вся фактура вокруг истории Собраджа обложена граблями, но авторам сериала чудом удалось не наступить ни на одни. Впрочем, никакого чуда нет — дело лишь в деликатном подходе и внимании к деталям. Перед создателями стояла задача не только рассказать о захватывающих событиях середины прошлого века, но и исправить множество ошибок в предыдущем нарративе вокруг Собраджа (все-таки об убийце в поп-культуре сказано немало: ему посвящены четыре книги, три документалки и болливудский фильм): перестать мистифицировать преступника, восторгаться его хитростью, по-новому взглянуть на сообщницу Мари-Андре Леклерк и, в конце концов, по-человечески помянуть жертв и записать их в историю как самостоятельных живых людей, а не детальки в биографии самого Чарльза.

Показательно, что в сериале ни разу не звучит псевдоним Бикини-киллер, под которым Собрадж долгое время был известен на Западе. Это штамп желтой прессы, отказавшись от которого и предпочтя ему другой, более подходящий псевдоним Змей (хладнокровный, извилистый) авторы сериала сразу задали вектор повествования.

Не побоялись они коснуться и самой сложной темы в контексте истории Собраджа — постколониальной. Она тонкой нитью проходит через судьбу Чарльза и легко могла бы остаться незамеченной, хотя критически важна для понимания становления Собраджа и того, почему он — прямое следствие европейского колонизаторства.

Итак, Чарльз — француз азиатского происхождения. По меркам 1960-х, на которые пришлось его взросление, это клеймо: азиатская внешность блокировала путь в любое «приличное» заведение и на хорошо оплачиваемую работу. Собрадж пытался найти покой в Азии, как раз только что освободившейся от европейских колонизаторов, но и туда не вписался — уж слишком европеоидный тип. Свой среди чужих, чужой среди своих. Кажется, судьба не оставила Собраджу выбора, кроме как пойти по стопам отца-афериста.

В Азии Собрадж наблюдал американцев и европейцев, чувствовавших себя на чужбине явно легче и свободней, чем он сам. Речь о хиппи, массово отправлявшихся в те годы в Азию за духовным обогащением, спиритическим приключением, глотком воздуха свободы и прочими причудами, которые могли себе позволить отпрыски богатых родителей. Эта молодежь, не обремененная большим умом, но одаренная толстыми чековыми книжками, стала идеальной мишенью для мошеннических схем Собраджа, представлявшегося тогда продавцом ювелирных изделий Аланом Готье. Жадность, ненависть и хладнокровность Чарльза быстро вышли из берегов — он не просто грабил, но и убивал мажоров.

Отдельное место в этой истории занимает Мари-Андре Леклерк— канадка, познакомившаяся с Чарльзом так же, как и прочие жертвы, и ставшая его соратницей. В прошлом ей доставалось от прессы чуть ли не больше, чем самому Собраджу: журналисты восторгались зловещим умом мошенника, а Мари-Андре рисовали дьяволом во плоти. В реальности нет никаких доказательств прямого участия Леклерк хотя бы в одном убийстве. Вероятно, Собрадж промыл девушке мозги, и долгое время Мари не понимала, кто он такой, — даже когда была непосредственной соучастницей некоторых преступлений. Также известно, что перед непосредственным задержанием неуловимого убийцы Леклерк все-таки попыталась сбежать от Чарльза. Несомненно, девушка виновна, но степень вины до сих пор неизвестна. Ясно одно: Мари — персонаж трагический, такой она и получилась у Дженны Коулман (возможно, исполнившей лучшую актерскую работу в сериале).

В «Змее» имеется и третий главный герой — Герман Книппельберг, сотрудник нидерландского посольства в Таиланде, который вычислил и помог поймать Собраджа, несмотря на то, что это не входило в его обязанности. Если в случае с персонажем Мари-Андре создатели сериала хотели избежать демонизации, то в случае с Книппельбергом — героизации. В его истории огромную роль сыграл как раз постколониальный аспект. Таиланд сам по себе никогда не являлся европейской колонией, но был окружен странами, только что освободившимися из-под гнета европейских государств, в том числе Голландии. Определенно у нидерландского посольства не было цели расследовать преступления на территории Таиланда: прежде всего было важно укрепить и поддерживать двусторонние отношения между Голландией и Таиландом. Эту задачу Книппельберг саботировал своими действиями.

Конечно, он все равно остается героем. Герман взялся разыскивать двух без вести пропавших голландских туристов, когда властям Таиланда до них не было дела. Он первым объединил в серию череду убийств на Юго-Востоке Азии и смог связать их с личностью Собраджа (точнее, с его тогдашним псевдонимом). Но одержимость и отсутствие деликатности Книппельберга идеально демонстрировали тогдашнее, да и сегодняшнее, отношение европейцев к азиатским странам. Он требовал, чтобы убийства европейцев расследовали быстрее и тщательнее, чем убийства местных жителей, чтобы на них немедленно тратили ресурсы, которых едва хватает на все остальное. Одержимость Книппельберга в итоге дала плоды, но разрушила и его брак, и карьеру. Как и в случае с Мари-Андре, его персонаж спорный, но судить его создатели сериала не берутся.

В конце концов, есть еще жертвы Собраджа — им уделено особое внимание в «Змее». Сам Чарльз видел в них империалистских опрессоров, на деле же это была самая обычная европейская и американская молодежь, которая пусть и не особо задумывалась об отношении к странам, в которых гостила, но уж точно не заслуживала той участи, которую ей уготовил Собрадж. Это относится не только к погибшим, но и к выжившим, умудрившимся сбежать от преступника.

В «Змее», впрочем, не все идеально. Структурно сериал пытается вторить расследованию Книппельберга, поэтому резко скачет по временной шкале в обе стороны, и порой сложно понять, когда произошли описываемые эпизоды. Некоторые сцены повторяются слишком часто, из-за чего персонажи становятся несколько гиперболизированными: зловещий Собрадж молчаливо зловещ, одержимый Книппельберг истерит в одержимости, таинственная Мари-Андре таинственно смотрит, и мы не понимаем, что на самом деле творится в ее голове. Это странное сочетание потрясающих актерских работ и растерянности режиссера немного утомляет, но в конечном счете сама история и то, как она рассказана, перекрывают недостатки.

В контексте недавнего сериала Константина Богомолова «Хороший человек», снятого по мотивам истории ангарского маньяка, и интервью Ксении Собчак со скопинским маньяком возникает вопрос, как корректно показывать истории таких людей. «Если на Западе путь художника — взять обычного человека и вскрыть его внутреннего маньяка, то в России — взять "обычного маньяка" (коих у нас полно) и обнаружить в нем хорошего человека», — говорил Богомолов в фильме о съемках «Хорошего человека». Не очень понятно, какой Запад режиссер имел в виду. «Змей» — практически учебник по тому, «как надо показывать убийц», типичный пример сериала о маньяке на Западе реальном, в котором все-таки интересуются в первую очередь людьми. Пусть Собрадж тут изначально предстает в максимально зловещем и хладнокровном виде, его история рассказана не без сочувствия к человеческой судьбе. Хотя и без восторга: с искренней попыткой не дать весомого места в истории человеку, чье единственное реальное достижение — убийства.

Занятно, что сериал начинается как раз с интервью с Собраджем, вышедшим на французском телевидении в 1990-х. В нем Чарльз на голубом глазу заявлял о собственной невиновности. Он тогда ненадолго стал реальной звездой, общался с репортерами за большие гонорары, и именно на его примере западная пресса смогла понять, насколько чудовищную ошибку совершила, и старалась не повторять впредь. «Змей» — продукт вот этого большого накопленного опыта. Иногда стоит к нему прислушиваться.