Стыдно, когда видно: по-хорошему бессовестный сериал о вебкаме Happy End как последний сексуальный рубеж России
Кинокритик Егор Беликов посмотрел две серии потенциально самой скандальной новинки сезона и рассказывает, вызывает ли сериал зрительский метафорический «хеппи-энд».
Лере (Лена Тронина, «Перевал Дятлова») и Владу (Денис Власенко, фильм «Подбросы») по 19, они вместе со своим атаманом Максом (Александр Горчилин) приступают к торговле наркотиками — и, как ни удивительно, неплохо себя чувствуют по этому поводу: деньги большие (особенно для провинции), жизнь красивая и вроде бы простая. Но все быстро пойдет не так: сначала Леру с Максом остановят посреди секса в машине менты, найдут запрещенные вещества, потребуют откуп (который Лена добудет, стремительно дебютировав в качестве эротической вебкам-модели), а затем из схрона пропадет пакет наркотиков, которые вообще-то стоило бы продать, а не потерять. Когда на квартиру нагрянут поставщики, Лера с Владом решат форс-мажорно покорить Москву. Но, к сожалению, они не умеют ничего толком делать и ничем зарабатывать — и тогда Лера окончательно попадает в вебкам-индустрию. Отступать некуда — позади вебкам. И впереди.
Вообще, если честно, сериальный режиссерский дебют актера «Гоголь-центра» Евгения Сангаджиева (по необъяснимым причинам во всех промоматериалах Happy End он именуется просто Сангаджиевым, без имени) выглядит не как серьезное киновысказывание, скорее как то, что называют безликим словом «контент» — продукт, «смотрилово» на потребу толпы. Во всяком случае, если судить по промоматериалам и текстовым описаниям, да и по трейлерам, — можно махнуть рукой и не глядя провозгласить, что перед нами сущая банальность, якобы попытка пересказать «Эйфорию» шершавым языком русского полукустарного телепроизводства, причем в этой адаптации потеряны те крайне актуальные сегодня мотивы, которые были у американцев. Скажем, размышления о трансгендерности в обществе будущего, о детско-юношеской наркомании — всего этого в Happy End не найти, на замену тут одна проклятая порнография, замаскированная художественным замыслом, и все это снято, разумеется, в осточертевших цветах неона, которым после «Драйва» стали воодушевленно красить кадр все кому не лень.
Правда ли это? И да и нет. Happy End, наш первый сериал о вебкаме, новой, многим незнакомой индустрии, стартует, быть может, не так, как должны бы начинаться сериалы из высшей лиги. Уже в завязке можно найти немало сюжетных натяжек, про героев мы толком ничего не узнаем даже к тому моменту, как драматургическая сила выбрасывает их в самое пекло, ну и так далее. Но все же происходящему легко найти много оправданий, и главное из них такое: Happy End — это серьезный и важный разговор о российской сексуальности, веками подавляемой и потому сегодня приобретшей весьма перверсивные формы.
Да, может показаться, что социальный подтекст добавлен в сериал для оправдания многочисленной и многообразной обнаженки в кадре, но на самом деле здесь все куда гуще переплетено. Начнем, пожалуй, с того, что Happy End — это разговор в том числе о ранней акселерации героев, молодых россиян: они сразу не ищут никаких сложных путей и без колебаний соглашаются на криминальные схемы заработка, для них российское законодательство никогда не было гарантом безопасности общества и вообще ориентиром. Трудно отрицать, что это киновысказывание о нравах предельно реалистично. Но дальше — больше: путинская эпоха вырастила не только социофобное поколение девочек и мальчиков, живущих в сети, но еще и грандиозный конфликт поколений. Общество в своем показушном ханжестве продолжает настаивать: у нас секса нет, преследует и запрещает гомоэротизм и даже изображения женского тела (см. кейс Юлии Цветковой). Тем временем секс есть, просто он у нас, как во всем мире, превратился в товар, причем по очень особенной схеме. Производство порнографии преследуется по закону, а вот вебкам-моделинг подпадает разве что под штраф за незаконную предпринимательскую деятельность — иначе говоря, для молодых россиян уж точно видится как намного более безопасная «карьера», чем торговля наркотиками, например. Иначе говоря, для российских девушек, которые пробуют себя в формате прямых эротических трансляций, это не самообъективация и даже, кажется, не результат принуждения, а самоманифестация вида «Мое тело — мое дело», потому что больше никаких прав, кроме как раздеться перед камерой, у граждан РФ вроде как и нет. В этом смысле любопытно, как вечная политическая дискуссия о легализации или запрете секс-работы трансформировалась на нашей почве.
Особенно приятно, что все вышеописанное резонерство в духе «Новой газеты» в Happy End вовсе не проговорено, а лишь подразумевается. Это куда больше, чем просто надсадная проповедь, Happy End — скорее вполне честная, пусть и допустимо приукрашенная реконструкция настоящих судеб. Для кого-то ситуация, в которой оказываются Лера и Влад, покажется даже положительным исходом — и действительно, сценаристы немного жалеют придуманных ими героев, пусть и бросают их на самое дно, но такое дно еще поискать надо. Как только герои сбегают в Москву, как водится, без денег и перспектив, им сразу подворачивается замечательный вариант аренды комнаты — со столь же надломленной, как они, хозяйкой (Любовь Толкалина), да еще и в интерьерах, которые скорее попадутся в новом номере журнала Kinfolk, а не в объявлении на сайте ЦИАН. Да и в вебкаме у модели и ее диспетчера внезапно все получается удивительно неплохо и денежно, хотя, как и в любой другой области, 90% денег там достается 10% самых успешных. Причем авторов даже не хочется ни в чем обвинять: Лена Тронина и Денис Власенко настолько самоотверженно играют подобные сложные образы, что им впору медаль за мужество выдавать. Народилось новое поколение артистов, у которых есть колоссальная смелость для того, чтобы помещать себя в самые нелестные внутрикадровые ситуации. В большей степени эта похвала относится к Лене, ей и приходится тяжелее — ради зрителей она, считай, по-настоящему превращается в вебкам-модель, раздевается и танцует без стеснения ради художественной задачи. Но Денис Власенко тоже поразительно точно воплотил образ нерешительного инфантила, страдающего от навязчивой мастурбации, который не видит для себя иной судьбы, кроме как непрерывное забытье в компании порно и видеоигр — тоже вполне себе портрет поколения. Интересно, что создатели Happy End посредством своего кастинга эксплуатируют ноу-хау из порноиндустрии, где на роли юных любовников обоих полов берут дееспособных артистов, которые молодо выглядят: и Тронина, и Власенко играют 19-летних, но ему 23, а ей 30 лет.
О технике, в смысле, воплощении сериала можно сказать лишь то, что, кажется, многолетнее сподвижничество Кирилла Серебренникова дает свои плоды на наших глазах. Режиссер Сангаджиев служит в его «Гоголь-центре» и только недавно начал снимать (кстати, у него была крайне удачная короткометражка «Есть город золотой» по сценарию другой важной фигурантки современной стриминг-революции в России, актрисы Паулины Андреевой, которая написала прошлогоднего «Психа»). Не в том смысле, что его сериал похож на какие-то из предыдущих фильмов худрука — скорее можно сказать, что работа с одним из важнейших и самых вдумчивых постановщиков страны учит всех, кто с ним соприкасается, в своем кино стараться задумываться о созвучности сюжета и визуальных решений. Сериал сделан теми же средствами, что и «Эйфория», — это воплощение наивных неоновых мечтаний молодежи о том, как выглядит жизненное счастье и уют. Но с поправкой на то, что мир Happy End отчетливо постсоветский, и в этом смысле айдентика фильма похожа на то, что мы видели в «Хрустале». В этом плане особенно примечателен закрывающий кадр первой серии, где Лера и Влад едут на задней лавке междугороднего автобуса под тяжелыми красными занавесками — несомненно, если бы в России был аналог сообщества One Perfect Shot, то туда бы этот многозначный кадр точно попал.
Напоследок хочется заочно ответить всевозможным ханжам, которые наверняка осудят обилие обсценной лексики и неподцензурных сцен в сериале. Так уж вышло, что российское кино всеми силами пытается выбраться из-под ярма само- и госцензуры. Символично, что Happy End стартовал на той же неделе, когда полиция пришла на показ совершенно невинного фильма открытия петербургского «Артдокфеста», причем подтолкнул правоохранителей донос гомофобного активиста Тимура Булатова. Получается, единственная возможность, серая зона, в которой допустимо авторское киновысказывание, — это стриминги, где до сих пор разрешено даже материться, не говоря уже о full frontal nudity. В этом смысле онлайн-кинотеатры оказываются для кинематографистов отдушиной (почти как вебкам, кстати) — и там тоже нужно чем-то привлекать внимание. Пока что контент-мейкеры переживают своеобразный период «юношеского» максимализма, поэтому и находят для себя перспективными только те темы, которые кажутся наиболее радикальными, — секс, наркотики, изредка психиатрия. Это не хорошо и не плохо, более того, у того же Happy End параллельно получается делать замечательные вещи — например, показать, похоже, первую открытую сцену лесбийского секса, пусть и виртуального, в самом финале второй серии, очень откровенную (кажется, что для нее-то все по большей части и делалось — вполне достойная цель). Словом, прогресс не стоит на месте, женское тело — не преступление, смерть тиранам, и когда-то всех нас ждет настоящий, а не киношный, хеппи-энд — после просмотра одноименного сериала в это, во всяком случае, очень хочется верить.