«Аллен против Фэрроу» — документальный сериал об обвинениях в насилии в адрес режиссера. Можно ли ему верить — или пора «отменять» Вуди Аллена?

О предполагаемом насилии Фэрроу заявила публично еще в 1992 году — спустя восемь месяцев после того, как обнаружила откровенные фотографии своей приемной дочери Сун-и Превин в квартире Аллена и узнала об их романе. За этим последовал громкий разрыв пары, который широко освещался в прессе, и суд об опеке над детьми (Аллен его проиграл). История с обвинениями в насилии до суда так и не дошла — прокурор посчитал, что процесс будет для ребенка слишком травматичным.

В 2014 году Дилан Фэрроу впервые рассказала подробности случившегося, а в конце 2017 года повторила свои обвинения в колонке для The Los Angeles Times под заголовком «Почему революция #MeToo обошла стороной Вуди Аллена?».

О своего рода психоаналитическом бурении черепной коробочки Вуди Аллена. «Трейси, девушка 17 лет, красивые ноги», «Эшли, студентка 18 лет», «Сондра, молодая практикантка» — вот первые сценарные появления алленовских героинь. Что общего: каждая переспит (или почти) с режиссером/продюсером/сценаристом в нежном состоянии кризиса среднего возраста и с назревающей лысиной. Уже даже не контрапункт, не просто возвращение к излюбленной теме — скорее, к принципу, сверхтропу, сверхприему. Набоковский Гумберт Гумберт, эфебофил, нью-йоркский невротик, автор, снявший с десяток — как скажут многие — автобиографических фильмов о собирательном взрослом дяде и молодой девушке, — тот приблизительный ряд сравнений, сопровождающий разговор о Вуди Аллене с 1990-х.

Это действительно большой соблазн кинокритика: перечитать несколько его сценариев и рассказов, вычитывать нужные «16–19 лет» и «студентка», «студентка», «молодая официантка» — и так, чтобы провести якобы ранее неочевидные совпадения между алленовским кино и алленовскими же предпочтениями. Собственно, именно этим с каким-то герменевтическим пристрастием в сериале занимаются несколько приглашенных кинокритиков: выстраивают психоаналитический мостик между фильмографией режиссера и его сексуальными фантазмами, будто бы это ранее не озвученная мысль и не было очевидно публике еще с «Манхэттена» — фильма об интрижке алленовского лирического героя и молодой студентки.

В «Аллен против Фэрроу» нет расследования, свойственного документальному кино, скажем так, здесь есть последование — за тем, что уже было сделано, напечатано, сказано: выдержки судебного дела, копание в архивах, шелест страниц семейного фотоальбома — на то, чтобы заполнить карту истории, у режиссеров сериала Кирби Дика и Эми Зиринг ушло три года. Есть десятки говорящих голов, несколько исповедальных сессий. Собственно, выросшая Дилан, рассказывает, как отец уводил ее на чердак и трогал в «приватных местах». Миа Фэрроу вспоминает, как на одном званом ужине авторитетная психоаналитик заметила, что Аллен слишком привязан к дочке. Нянечки и друзья семьи подмечают, с какой хищнической жадностью он ее обнимал.

«Аллен против Фэрроу», конечно, беззащитен от критики «не-учтено-мнение-оппонента» — среди спикеров — многочисленный клан Фэрроу и их сторонники; вместо позиции Аллена — выдержки из его мемуаров, записанные как аудиокнига и звучащие фоном. Можно сказать, что эта сливающаяся в унисон полифония голосов — своего рода ответ современной освободительной риторики эпохе, принадлежавшей Аллену — нью-йоркскому герою, другу всех влиятельных друзей. В сериале всячески подчеркивается, каким влиянием обладал Аллен, как легко мог манипулировать общественным мнением, заглушить любую публикацию или проспонсировать независимые экспертизы. Так, отдельная серия посвящена психологической экспертизе Дилан, которую по запросу полиции проводили сотрудники Йельского центра исследования насилия над детьми (Yale — New Haven) в Коннектикуте; целью было выяснить, говорит ли ребенок правду и может ли она свидетельствовать в суде. Несколько приглашенных детских психологов в сериале утверждают, что Йельский центр подделал отчет в пользу Аллена: что якобы Дилан не отличает фантазию от реальности, а ее повторяющиеся слова и целые предложения о приставаниях отца свидетельствует о том, что ребенок был натренирован матерью. Вместе с тем девочку проинтервьюировали 9 раз (что даже в те времена было недопустимо, ведь можно ретравматировать ребенка), а сам отчет Центр впоследствии уничтожил. Досудебное расследование велось в штатах Коннектикут и Нью-Йорк: по словам нескольких спикеров, Аллен мог влиять почти на все процессы в любимом городе — так, один из самых выдающихся социальных работников штата Пол Уильямс, работающий с делами об абьюзе и насилии над детьми, был снят с процесса, как только начал свидетельствовать против Аллена.

Можно очень долго говорить о том, почему дело против Аллена то и дело снова и снова подсовывают в новостную ленту и как с этим связан марш #MeToo и серия расследований против важных дядей киноиндустрии. Это очень субъективное мнение, но, кажется, дело здесь еще и в том, что работать с податливой, как пластилин, историей и памятью стало необыкновенно легко; что сериал Кирби и Зиринг — это сознательная работа с исторической памятью в миниатюре, где одни нарративы выводятся на пятнышко света, а другие — на территорию забвения, маленького меморицида. Режиссеры, безусловно, проделали впечатляющую работу по облачению Аллена, каждый раз выделяя жирным шрифтом его (напишем в скобках: возможные) пороки. При этом вытесняя куда-то вдаль аналогичные инвективы к Мии Фэрроу. Здесь важно смотреть на ситуацию не как на инциденты с Харви Вайнштейном, чье влияние существенно превосходило оппоненток. Фэрроу — не домохозяйка из Оклахомы, а к моменту романа с Алленом она уже была состоявшейся актрисой, снявшейся в «Ребенке Розмари» Полански, и успела побывать в браке с Фрэнком Синатрой. В вопросе влиятельных друзей она тоже не отставала: чтобы добиться разрешения на удочерение Сун-и, Фэрроу в 1977 году добилась изменений в закон об интернациональной опеке, разрешавший только два усыновления на одну семью (в браке с Андре Превином у Фэрроу на тот момент уже было двое приемных детей).

Вместе с тем Сун-и и Мозес, приемный сын Аллена и Фэрроу (всего у пары два приемных ребенка — Дилан и Мозес, один биологический — Ронан), обвиняли мать в абьюзе и газлайтинге. Или лжи: Мозес, которому в 1992 году было 14 лет, заявляет, что никакого инцидента на чердаке не было, в то время как Ронан, которому было всего четыре, уверяет, что был. Сериал игнорирует и не самые счастливые аспекты материнства Фэрроу — некоторые из ее детей умерли неестественной смертью: Таддеус Уилк Фэрроу застрелился в машине, Ларк Превин, вероятно, умерла от СПИДа, Тэм Фэрроу, как утверждает Мозес, скончалась из-за предумышленной передозировки лекарств. О сюжете большой, но, вероятно, не идеальной семьи в сериале ни слова.

Здесь важно отметить еще одну деталь: биологический сын Фэрроу и Аллена Ронан — лауреат Пулитцеровской премии за расследование о домогательствах Харви Вайнштейна для The New Yorker, которое повлияло на движение #MeToo, — заключил контракт с HBO. Сам Ронан занимает сторону сестры Дилан — можно только предположить, что его связь c премиальным телевидением могла повлиять на комплиментарный формат сериала Кирби и Зиринг.

«Аллен против Фэрроу» на круг в очередной раз снабжает любопытным — как всегда двойственным — инструментарием для разговора о cancel culture и, частично, новой этике. #MeToo и другие освободительные марши как механизм преемственности тоталитарных практик, где заявление об изнасиловании и последующие лавиноподобные реакции важнее, чем фактчекинг. Или вполне легитимный и оправданный реваншизм после превалирования тотального дискурса о том, что герой ХХ века — это мужчина. Удобный — как могут утверждать сторонники Аллена — контекст для сведения счетов: Фэрроу мстит за роман режиссера с приемной дочерью Сун-и. Культура отмены как марксистско-феминистский призыв лишать виновных мужчин влияния, денег и свободы — с разрыванием всех контрактов, увольнениями и освещением в медиа. И, напротив, культура селебрити, защищающая их от последствий.

Вместе с тем этот сериал задает еще один обманчиво простой вопрос: что делать с искусством, созданным людьми с потрескивающей репутацией? Означает ли поход на новый фильм Аллена, что у зрителя сбитый моральный компас? Можно ли если уже не смотреть новые проекты, то пересматривать «Энни Холл» или «Манхэттен»? Можно ли удерживать нейтральную позицию просто потому, что мы не знаем, что же на самом деле произошло? Ответы, как ни банально, всегда в комментариях под постами о Арми Хаммере, жертвах Вайнштейна и прочая: нейтралитет, срединный путь — больше недоступная современному человеку опция, есть только «или-или». Здесь вспоминается текст почти стосемидесятилетней давности. У Германа Мелвилла есть рассказ о сознательном отказчике, писце Бартлби. На любую просьбу или вопрос он неизменно отвечал одно: «Я бы предпочел отказаться». Сегодня, вопреки желаниям, отказаться — от интернет-позы, хештега, — видимо, не получится.

Отзывы критиков также базируются на принципе «или-или»: The Atlantic пишет, что это тяжело назвать беспристрастной документальной работой, ведь Дик и Зиринг оставляют без внимания множество фактов в пользу Аллена, в то время как критик Ник Аллен отмечает, что герои «предстают человечнее, чем мы когда-либо видели». Independent ставит сериалу пять звезд из пяти возможных, утверждая, что «уважение, которым Аллен наслаждался последние несколько лет, может быть стерто после "Аллен против Фэрроу".

Что же касается нашего мнения, то "Аллен против Фэрроу", безусловно, важная работа. Но ее подводит попытка авторов соотнести сериал с конвенциями жанра документалистики — это не документалистика, не объективная оптика наблюдателя, не позиция медиума между двумя фронтами; скорее, протяженный цикл комплиментарных интервью в гостях у одной большой семьи, чьи (возможные) проступки или манипуляции решают не ставить под сомнение.