Конец гребаного мира. «Донни Дарко» — 21 год!
В октябре 1988 года взрослые американцы готовились к прощанию с Рейганом, а молодые бегали в кино на сдвоенные сеансы «Живых мертвецов» и «Последнего искушения Христа». Второй фильм шел с цензурой. Десятилетие вообще выдалось сытым, но лицемерным: из школьной программы под напором родителей мог пропасть писатель Грэм Грин (незаметный, но важный герой «Донни Дарко»), а телевизор кишел проповедниками духовного роста. Будущему режиссеру Ричарду Келли в 1988 году было всего тринадцать. Но когда спустя десять лет он окончит киношколу, ни один продюсер не сможет отговорить его снимать кино именно про октябрь 1988 года.
Тот самый октябрь, когда хмурый подросток Донни Дарко (Джейк Джилленхол) гулял во сне по полю для гольфа в калифорнийском городке Миддлсексе и пропустил важное событие: прямо в его спальню с неба рухнула турбина для самолета. Откуда она взялась, никто так и не понял: в ту ночь полетов над Миддлсексом не было. А сам Донни так и не смог объяснить причину прогула собственной смерти. А ведь она была очень и очень уважительной: во сне Донни увидел человека в костюме зловещего кролика, который предупредил мальчика, что через 28 дней наступит конец света.
Донни этому пророчеству не только поверит, но и станет его орудием. И обычная школьная жизнь, состоящая из споров с учителями, стычек с хулиганами, свиданий в кино и вечеринок на Хеллоуин, тут же заиграет новыми красками. Будут и поджоги, и убийства, и великий потоп, и путешествия во времени, и поиски Бога. Который, судя по афише местного кинотеатра, тот еще зловещий мертвец. Другими словами, «Донни Дарко» — это «Очень странные дела» за 15 лет до «Очень странных дел». Ну или «Американский пирог» под редакцией Дэвида Линча. Кстати, герои «Донни Дарко» на школьных занятиях по физике предлагают изобрести для детей специальные очки — генератор воспоминаний о прошлом, которого у них не было. Теперь-то мы знаем, что это изобретение называется Netflix.
Праздновать юбилей дебютного фильма Ричарда Келли в январе — на самом деле фальстарт. До проката он добрался лишь в Хеллоуин 2001 года, когда в депрессию вроде той, от которой лечат Донни, погрузилась вся страна, а история про падение самолета перестала казаться, пусть и мрачной, сказкой. Но впервые «Донни Дарко» показали действительно в январе на фестивале Sundance. Причем в соседних залах шел фильм «Мементо» Кристофера Нолана — и за этими премьерами последовала цепочка удивительных событий. Выпускник «Сандэнса» Стивен Содерберг влюбился в «Мементо» — и стал патроном британца Нолана в Голливуде. А сам Нолан замолвил слово за «Донни Дарко» — и после кучи отказов фильм наконец обрел дистрибьютора в лице студии, занимавшейся прокатом «Мементо». В итоге денег проблемный фильм никому не принес. Зато стал самым интересным на свете музеем американского детства-88 и американского кинематографа-99.
Ведь окончательный замысел «Донни Дарко» сформировался у 25-летнего дебютанта Ричарда Келли именно в 1999 году, в котором, как принято считать, Голливуд перестал быть прежним. «Красота по-американски» (1999) шептала подросткам, что место семейной идиллии и пригородной мечте — в мусорном пакете. «Бойцовский клуб» (1999) убеждал, что самые верные друзья — те, что машут кулаками в твоей голове. «Шестое чувство» (1999) уверяло, что видеть мир настоящим может лишь ребенок, а все взрослые — ходячие трупы. «Магнолия» (1999) рисовала такой причудливый узор переплетенных человеческих судеб, что жить ради других казалось не такой уж и скучной идеей. «Девственницы-самоубийцы» (1999) намекали, что смерть — тоже приятный выход. А «Американский пирог» (1999) просто советовал выбросить все эти глупости из головы — и закатить хорошую вечеринку.
При этом вышедший почти одновременно с «Малхолланд-Драйв» «Донни Дарко» (действие этих двух фильмов даже происходит в одном штате!) остается самым понятным и ответственным перед зрителем фильмом Ричарда Келли. В итоге этот мрачный фантазер перестанет снимать полные метры после загадочной, но полой «Коробки» (2009) — однако в дебюте он попытается объясниться перед публикой, как на страшном суде. Да, рядом с нашей вселенной есть некая «Тангенсная» (или «Касательная»), но все законы ее существования подробно объясняются главами из вымышленной книги, которую читает Донни. Да, здесь есть цитаты из любимого режиссером мятежного писателя Грэма Грина, но Келли не поленился сделать целый сайт, чтобы объяснить свои идеи. На нем он даже подробно распишет, что станет с героями после титров: лайфкоуч-педофил, например, застрелится спустя десять дней после финальных титров.
Казалось бы, «Донни Дарко» — раскрытое дело, но и через двадцать лет фильм продолжает понимать юность лучше, чем любой стриминг-терапевт. Сыгравшие брата и сестру Джейк и Мэгги Джилленхолы спустя много лет докажут в «Разрушении» и «Воспитательнице», что подросток — не четкий отрезок жизни, а агрегатное состояние, в которое можно возвращаться когда угодно. Это что-то среднее между паром детства и льдом взрослой жизни, которые тоже не навсегда. Начальная сцена в школе — лихой однокадровый клип, который напуганный дебютант Келли снимал целый день вопреки протестам бережливых продюсеров, — спустя годы станет обязательным элементом любой тинейджерской саги вроде «Эйфории» и «Полового воспитания». А короткие роли Дрю Бэрримор и Патрика Суэйзи (да и дальнейшая незавидная карьера вундеркинда Келли) останутся напоминанием, что молодость — пик отваги.
Ну а угрюмый Донни Дарко как был, так и остается выразителем всего, с чем эта молодость связана. Он еще не знает, чем болен, но уже понимает, что все таблетки от взрослых — плацебо. Разоблачает одного манипулятора, но тут же доверяется десятку других. Дорожит свободой воли, но в тайне надеется на судьбу. Хочет ощущать себя героем кино, потому что это не только красиво, но и приятно, ведь у кино есть сценарий. Постоянно чувствует приближение катастрофы (кстати, зловещий обратный отсчет в титрах — все эти «За 28 дней до...» — посоветовал добавить властелин времени Нолан), но ошибочно выдает собственный конец света за коллективный. И по праву считает этот мир безумным — но все равно жертвует собой, чтобы его сохранить.
Порой даже кажется, что этот фильм — документальный.