Во имя отца и сына. На Netflix вышел «Манк» — ревизия «Гражданина Кейна» от режиссера Дэвида Финчера и сценариста Джека Финчера, его отца

В 1942-м году «Оскар» за сценарий «Гражданина Кейна» — кстати, его единственную награду от Киноакадемии — получили сразу два автора: Герман Манкевич и Орсон Уэллс. Но оба за статуэткой не явились. В 1971-м году критикесса Полин Кейл опубликовала огромный труд, в котором утверждала, что Манкевич написал фильм в одиночку. А затем был ограблен и предан Уэллсом, который присвоил себе всю славу и даже предлагал бедствующему автору унизительную взятку за то, чтобы тот снял свое имя с титров.

Но в 1972-м году в американском Правила жизни вышел ответ критика Питера Богдановича — причем тайным соавтором его статьи принято считать самого Орсона Уэллса. Журналист доказывал, что сценарий главного фильма века был написан как минимум на равных, а Уэллс никогда не притеснял Манкевича. Журналистская работа Богдановича выглядела респектабельнее, чем заявление Кейл: он опросил больше свидетелей и ответственнее углубился в архивы. Но в то же время он был биографом Уэллса. А значит, мог симпатизировать тому точно так же, как Кейл симпатизировала Манкевичу — голливудскому аутсайдеру, разделявшему ее литературоцентричные взгляды на киноискусство.

И, наконец, в 1975-м году спорщиков вроде бы рассудил киновед Роберт Кэрринджер, получивший доступ к архивам со всеми версиями сценария. Его сравнение семи итераций текста доказывает, что между соавторами действительно шла творческая война, и всесильный Уэллс не стеснялся гнуть свою линию — но и не отрицал заслуг Манкевича. Так или иначе, история создания «Гражданина Кейна» остается фундаментальным мифом о цене, которую автор платит за рождение шедевра, и о муках, которые стоят за компромиссами коллективного труда. И в 2020-м году, когда искусство становится таким же политическим инструментом, как в 1930-1940-е, а расцвет стриминговых платформ предвещает возвращение к студийной системе, этот миф как никогда нуждается в пересказе.

Разрубить гордиев узел вековой тайны вызвались Netflix и Дэвид Финчер — человек, чью «Социальную сеть» чаще, чем любой другой фильм, называли «Гражданином Кейном» 21-го века. И вердикт, который он выносит в своем «Манке"— первой за шесть лет полнометражной картине после "Исчезнувшей" — примирит всех. Сценарист Герман Манкевич — жертва не режиссера Орсона Уэллса, а собственных идеалов, своей донкихотской натуры. Его сценарий "Гражданина Кейна" — сознательное литературное самоубийство; отчаянный протест голливудской звезды против мира, сотворенного Голливудом. На этом — вся историческая справка. Теперь о фильме. Который, впрочем, и сам постоянно использует флэшбеки, чтобы объясниться со зрителем — так что мы всего лишь подражали ему.

Основная сюжетная линия — три месяца затворничества Германа Манкевича на ранчо в Викторвилле, Калифорния, в 1940-м году. У бывшего журналиста, ставшего первоклассным, но редко упоминаемым в титрах сценаристом, сломана нога — причем после аварии, в которой он оказался из-за любви к печатному слову. К кровати он прикован не только гипсом, но и клятвой, данной Орсону Уэллсу — за 90 (а лучше — 60) дней закончить сценарий «Гражданина Кейна». В доме с Манкевичем — лишь саквояж, полный спиртного, да две женщины, врач и секретарша. Секретарша — англичанка, чей муж-летчик сражается с нацистами где-то в Европе; ее постоянное ожидание писем от любимого — еще одна метафора той убийственной силы, которая заключена в печатном слове.

Ассистентку играет Лили Коллинз, а сценариста — Гари Олдман, и если бы не недавний успех «Темных времен», «Оскар» за лучшую мужскую роль года уже можно было бы отправить ему по почте. Герман Манкевич в его исполнении — рыцарь печального образа, оказавшийся придворным шутом; легкомысленный повеса, в котором окажется больше человеческого достоинства, чем во всем Голливуде; трогательный семьянин, который, однако, не устоит перед платоническим романом на стороне — потому что не может не обнять того, кто слаб и беззащитен. Эдакий Хэнк Муди из «Блудливой Калифорнии"— но без блестящих доспехов Дэвида Духовны и с куда более высокими принципами и, как следствие, подлинно трагической судьбой.

А слабой и беззащитной в этой истории окажется голливудская актриса Мэрион Дэвис (Аманда Сайфред в лучшей своей роли) — молодая любовница медиамагната Уильяма Херста, с которого частично и списан образ Чарльза Фостера Кейна. Ну а самого обаятельного титана, в руках которого находится вся Америка, изображает Чарльз Дэнс, с лица которого еще не исчез трагический отпечаток власти, наложенный «Игрой престолов». И Херст, и Дэвис дружны с Манком, поэтому их превращение в героев «Гражданина Кейна» — предательство доверия. Но Манкевич не может поступить иначе, потому что хочет восстать против лжи, которую воротилы вроде медиамагната Херста и его оруженосца-продюсера Луиса Майера возвели в творческий принцип.

Точкой невозврата для Манка становится предвыборная кампания в Калифорнии. В ее ходе Голливуд выступает против кандидата-социалиста, прибегая чуть ли не к геббельсовской пропаганде. К стыду для себя, Манк должен стать сценаристом этой изысканной травли, чтобы расплатиться с карточными долгами. Но работа над «Гражданином Кейном» даст ему шанс расплатиться еще раз — с теми, кто использовал его в своей грязной борьбе.

Конфликт автора и режиссера, художника и индустрии, совести и системы, описанный в сюжете «Манка», причудливо рифмуется и с самой историей создания этой картины. Сценарий «Манка» еще 30 лет назад написал Джек Финчер — отец Дэвида Финчера, успешный журналист и невезучий автор. Его сценарий к биографической драме о Говарде Хьюзе (кстати, именно Хьюза, а не Херста Орсон Уэллс в начале рассматривал как прототипа героя своего дебютного «Гражданина Кейна») в итоге был перелопачен другими людьми и стал «Авиатором», вышедшим уже после смерти Финчера-старшего. А «Манк» выйдет лишь спустя тридцать лет после того, как будет написан — и так и останется единственной признанной работой Джека Финчера. Поставит его сын автора Дэвид Финчер, у которого, как и у Орсона Уэллса, до сих пор нет ни одного «Оскара» за лучший фильм или режиссуру. И Финчер, и Уэллс — легендарные перфекционисты и фанатики кино: Аманда Сайфред рассказывает, что одну из сцен «Манка» сняли с 200-го дубля. Исполнителем главной роли Финчер еще в 1990-е видел Кевина Спейси — то есть задолго до того, как тот, подобно Манкевичу, стал персоной нон-грата. А спонсором проекта мечты в итоге стал Netflix — такая же фабрика грез с артикулированной идеологией, как и киностудии, приводившие Манкевича в ужас.

Подобно «Роме» Альфонсо Куарона и «Артисту» Мишеля Хазанавичуса, «Манк» — кино черно-белое, настоящий образец классицизма. Подобно «Бердмену» и «Ла-Ла Ленду», это кино о жертвах, на которых стоит Бродвей и Голливуд. Кстати. театрального вундеркинда Уэллса, приехавшего в 24 года штурмовать Калифорнию, кинематографисты презрительно называли «мальчиком из Нью-Йорка». Так что все «оскары» у фильма как будто бы уже в кармане — хотя в плей-офф голосования академиков он наверняка столкнется с «Землей кочевников» Хлои Чжао. И повторится та же история, что и с дуэлями «Бердмена» с «Отрочества» и «Ла-Ла Ленда» с «Лунным светом»: нарциссическое вроде как кино про творцов столкнется с демократичным вроде как кино про людей. Счет десятилетия пока что — 1:1.

Впрочем, и безо всяких наград «Манк» достоин того, чтобы войти в историю — подобно тому, как с единственным из девяти возможных «оскаров» вошел в нее «Гражданин Кейн». «Манк» легок и изящен — и в то же время монументален. И он убеждает в том, что следующее десятилетие пройдет в кинематографе под знаком не только новой этики, но и беспрецедентной творческой свободы, подчиненной разве что зрительским интересам. Финчер хочет снять 134-минутный черно-белый фильм — и снимает его. Он хочет сделать главным героем сценариста — и скромные результаты «Трамбо» и вечность, прошедшая с триумфа «Бартона Финка» в Каннах, его не смущают. Он хочет стилизовать каждый кадр под «Гражданина Кейна» — и никто не смеет его остановить.

Пейзажи на ранчо героя выглядят, как дешевые студийные задники. Дворец Уильяма Херста напоминает о твердыне Кейна — замке Ксанаду. В правом углу кадра то и дело мелькает черная клякса; это знак механику кинотеатра заменить бобину с пленкой — и плевать, что в кинотеатре Netflix механиков не бывает. Оператор «Охотников за разумом» Эрик Мессершмидт подражает приемам из «Гражданина Кейна» — едва ли не первого фильма, в котором зрителю позволили полюбоваться потолками и героями, вырастающими за счет съемки снизу до размером диктаторов, если не титанов. Трент Резнор и Аттикус Росс каждой нотой отдают дань уважения Бернарду Херрманну — композитору, который приучил американских зрителей нервничать, а не млеть. А сценарист Джек Финчер строит повествование по тем же законам, что и Манкевич с Уэллсом. Те задолго до «Расемона» Акиры Куросавы придумали рассказать историю с точки зрения разных ее очевидцев; начать сюжет с конца и с помощью флэшбеков сделать саму память героиней детектива. Уже старомодные вступительные титры «Манка», идущие как бы наискосок, обещают зрителю, что он посмотрит на историю «Гражданина Кейна» — да и всего кинематографа — под новым углом.

И даже псевдоним Манкевича — Манк — дает бесконечный простор для интерпретаций фигура героя. Может быть, это сокращение от манчинов — порабощенных злой магией неуклюжих существ из нелюбимого Манкевичем «Волшебника страны Оз»? А случайно ли лицо Гари Олдмана на постере фильма искажено, как на самой известной картине Мунка «Крик» — портрете безумия, неотделимого от искусства? Если продолжать бредить — но и сам Манкевич писал сценарии в алкогольной горячке — то можно притянуть за уши и слово monk, «монах». Первое, что Манкевич — сначало ехидно, но затем серьезно — предлагает сделать своей секретарше, чей муж без вести пропал на войне, — помолиться. И весь «Манк» — вполне себе молитва за тех, чьи голоса и труды остались незамеченными, а чья служба — ненагражденной.

В начале было слово. И слово было у сценариста. И Финчер, сын сценариста, об этом напомнил. В титрах «Манка», в отличие от титров «Гражданина Кейна», режиссер не указан соавтором сценария — хотя за 30 лет с момента написания и 17 лет после смерти Финчера-старшего текст не мог не измениться.

Но самое надежное из объяснений жертвенного гения Манкевича отец и сын Финчеры на всякий слух проговаривают устами самого героя, потому что критикам с их трактовками лучше не доверять — вон какой шум они подняли из-за «Гражданина Кейна». В кульминационной сцене фильма Манкевич сравнивает себя с Дон Кихотом, вооруженным вилкой вместо ножа. Снять кино о Дон Кихоте мечтал и жестокий пассионарий Орсон Уэллс, и ранимый романтик Терри Гиллиам, а в итоге лучше всех это получилось у Дэвида Финчера, которого принято считать циником. Но в «Манке» он оказался идеалистом — и рассказал историю о мужественном человеке, который жаждет выступать против несправедливости, не думая о последствиях; о мученике, готовом бесконечно наказывать себя за единожды совершенное малодушие. Манк чувствует, что предал незнакомого себе человека — того самого кандидата-социалиста, замахнувшегося сделать Калифорнию раем на земле. И эта сильнейшая связь между близкими по духу людьми, которые даже никогда не встречались, вдруг заставляет зрителя верить в незримое единство всех, кто мечтает об общем благе. Уже этого было бы достаточно, чтобы влюбиться в «Манка» без памяти. Но фильм еще и получился тихим признанием сына в любви к отцу. Скончавшийся в 2003-м году Джек Финчер это признание уже не услышит, и миллионы зрителей Netflix, не знающие истории создания фильма, тоже.

А мы будем знать.