«Ведьмы» Роберта Земекиса: очень детское кино
В 1968 году в Алабаме жил-был чернокожий мальчик (Джазир Бруно), который потерял в автокатастрофе родителей и оказался под крылом у бабушки (Октавия Спенсер), предположительно — белой ведьмы. Она объяснила ему, что у Бога на всех есть план, а для тех, кто этот план пока не распробовал, у бабули всегда найдется вкуснейший пирог из кукурузной муки — и с его помощью можно переварить любые беды. Мальчик рядом с бабушкой оттаял и даже начал нет-нет да смеяться. Но потом в городе появилась черная ведьма — и решила по ведьминой привычке превратить мальчика в крысу. Бедное афроамериканское семейство рассудило, что от злых чар нужно прятаться в самом неприступном месте на свете — дорогущем отеле для белых привилегированных богачей с эксцентричным управляющим (Стэнли Туччи) и высокими потолками. Но как-то так вышло, что именно в эти дни и именно в этом отеле собрались на корпоратив все ведьмы запада во главе с самой страшной, веселой и жестокой. Ее играет Энн Хэтэуэй, в мертвенно-белом гриме, с чеширской (сказывается школа Бертона) улыбкой, черными как ночь глазами и шрамом от уха до уха, — и играет так, что половину из четырех всеми любимых актеров-Джокеров можно отправлять в отбой.
Рассказы Роальда Даля (а «Ведьмы» — вторая с 1990 года экранизация текста классика) — как лакричные конфеты: опасные на вид, сладкие при первом укусе и горькие в неизбежном финале. Дети в них частенько оказываются в бедах, с которыми не справиться и взрослым. Добро торжествует не всегда, потому что писатель считает, что ребенок достоин знать правду. А в рассказах, не рассчитанных на подростков, герои и вовсе решают проблемы мясницкими тесаками — как, например, в «Агнце на заклание», где месть стала блюдом, которое подают горячим (и с человеческим трупом внутри). Новелла Квентина Тарантино в «Четырех комнатах», где хлыщ из Голливуда на спор отрубает себе палец, — на самом деле экранизация «Человека с юга» Даля. А еще его истории не отличаются оптимизмом насчет развития человечества: в «Гремлинах», к примеру, британские летчики, сражаясь с Гитлером, не задумываясь разоряют гнезда маленьких небесных существ.
Но наша память хранит в основном самые теплые из баек этого хоть и хмурого, но ироничного валлийского писателя, названного в честь сурового полярника Амундсена, прошедшего Вторую мировую войну и не устававшего предупреждать о войне ядерной. Это «Чарли и шоколадная фабрика», отреставрированная Тимом Бертоном; «Большой и добрый великан», которого взрастил Стивен Спилберг; и «Бесподобный мистер Фокс», плутовство которого сразило Уэса Андерсона.
Сказка «Ведьмы», несмотря на отказ от «доброй семейной концовки», тоже принадлежит к числу этих прекраснодушных сюжетов. И компания за ее очередную экранизацию взялась более чем достойная: продюсеры — Гильермо дель Торо (собственно, Октавия Спенсер и перетекла в фильм из «Формы воды») и Альфонсо Куарон (все еще лучший из режиссеров поттерианы), постановщик — Роберт Земекис. Поскольку «Ведьмы» — наполовину «Форрест Гамп» (наивный взгляд на суровую историю США), а наполовину — анимация про трех мышей (нарисованная, кстати, скверно — но не будем докапываться до мышей), то за материал можно было быть спокойными. Ведь уж что-что, а анимация у Земекиса всегда получалась на славу. Хулиганский «Кто подставил Кролика Роджера» доказывал, что вожделеть можно и мультяшек. Уютный «Полярный экспресс» без опозданий уносит в снежную даль каждый Новый год. «Рождественская история» передает святочную мораль Диккенса лучше любого фильма. А в «Беовульфе» былинного мужества и вечной героики не меньше, чем в вышедших примерно тогда же «300 спартанцах».
Все это к тому, что «Ведьмы» должны были стать талисманом Хеллоуина — причем Хеллоуина любого года. А получился, увы, фильм на один раз — но очень хороший (при условии, что вы ребенок). Как прошлогодняя «Семейка Аддамс» и прошлогодний же «Дамбо» — две истории, из которых вдруг исчезли авторы, но в которых все равно сохранилось тепло.
Превращение главных героев из белых в черных, словно прерванное кем-то из продюсеров заклинание, остается незавершенным. В гостинице героев не будут впускать в социальные лифты, а Октавия Спенсер, рисуя портрет героини, наверняка держала в уме «Тома и Джерри» и «Унесенных ветром». Но социальный комментарий в фильме если и есть, то где-то далеко на полях; те же «Фантастические твари» справлялись с этой гуманитарной работой куда интереснее. Легкий ужас, присущий рассказам Даля, тоже остается за кадром — хотя лысая и клыкастая Энн Хэтэуэй, должно быть, произведет на детей тот еще эффект. Щедрое пространство гостиницы используется в приключениях куда скучнее, чем в «Отеле "Гранд Будапешт", родственных "Четырех комнатах" и том же "Сиянии" (раз уж оно тоже вышло 29 октября в российский прокат). А по-настоящему запоминающиеся сцены-аттракционы можно пересчитать по пальцам ведьминой руки. И у ведьм в этой вселенной, если что, всего по три пальца. При этом в фильме восхищают грим, работа художника по костюмам и звукорежиссура (чего стоят ведьмины аплодисменты — Николь Кидман срочно нужно взять пару уроков) — но горе той сказке, в которой зритель находит время отметить такие детали.
С другой стороны, во всем мире «Ведьм» показывают не в прокате, а в семейном кинотеатре HBO Max, и дети (проверено) от фильма оторваться не могут. Так что решительность, с которой Земекис присягнул служить только этой малышне, забыв о зрителях постарше, даже вызывает уважение. Добрая половина голливудских блокбастеров (а может быть, и три четверти) строится на идее, что детство — гавань, в которую то и дело стоит возвращаться. Сказка Земекиса взрослым откровенно не рада: нечего лезть в чужое счастье, займитесь своими делами. Посторонним вход воспрещен, все взрослые будут превращены в скучных крыс. А вот дети повеселятся.