Группа Hurts — о выгорании, одиночестве, новом альбоме и о том, почему Россия стала их вторым домом

Тео: Мы оба в Лондоне. Наслаждаемся солнечными деньками и готовимся к выходу альбома.

Пандемия как-то повлияла на дату релиза нового альбома?

Адам: Буквально на пару недель. Но в целом мы придерживались исходного плана. Никто же не знает, сколько пришлось бы ждать. Не хотелось упустить послевкусие от записи альбома: мы определенно очень довольны новыми песнями.

Я правильно понимаю, что большинство песен вы успели записать еще до изоляции?

Тео: Не большинство, а вообще все. Мы закончили запись буквально за пару недель до изоляции. А весной уже работали над всем остальным: обложкой, клипами и так далее. Причем на этот раз мы вообще делали все сами.

Это любопытно, потому что альбом получился довольно мрачным. То есть именно таким, какой ждешь от Hurts в наши неспокойные времена: песни об одиночестве и самокопании. Когда вы переслушали альбом уже во время изоляции, удивились, как хорошо вам удалось предугадать настроение всего человечества в 2020-м?

Адам: Получилось и правда очень странно. Многие думают, что Faith — продукт пандемии. Мне кажется, мы и вовсе закончили запись в тот самый день, когда в Лондоне объявили карантин: я вышел из студии и узнал, что всех отправляют по домам. Но вообще мрачная музыка — наш конек, особенно если вспомнить наши первые альбомы. И мы захотели вернуться к корням. Даже если бы 2020-й оказался совсем другим, наш альбом звучал бы точно так же.

Тео: Песня Voices, например, очень личная: она про гнетущее чувство одиночества. Я борюсь с этим уже долгое время. Но во время карантина понял, что люди во всем мире рано или поздно сталкиваются с этим ощущением и начинают искать ответы. Так мои личные переживания вдруг приобрели мировой масштаб. И это во многом вдохновило нас не отходить от курса и все-таки выпустить альбом именно сейчас.

Вас удивило осознание того, что это чувство оторванности от всего мира на самом деле знакомо многим?

Тео: С музыкой вообще выходит интересно. Она помогает и вам, и нам. Мы пишем песню об одиночестве, вы слушаете, вам становится легче. А я общаюсь с поклонником после концерта, он говорит, как ему помогла моя песня, и мне тоже становится лучше. Так я понимаю, что мои демоны — не только мои. Получается эдакая групповая терапия.

Как вообще вы пережили карантин и не дали голосам в голове (о которых вы как раз поете в Voices) оглушить вас?

Тео: Нам повезло, потому что у нас была куча дел. Нужно было думать над оформлением и раскруткой альбома. Работа отвлекала от мрачных мыслей, и это было прекрасно. Мне также очень помогало общение: хоть по Zoom или по телефону. И заодно я смог немного расслабиться. Когда ты ничего не знаешь о будущем, остается сосредоточиться на настоящем. И это весьма полезный опыт.

2020-й — юбилейный год для Hurts: вы познакомились в 2005-м, десять лет назад выпустили первый альбом Happiness, а новый альбом — ваш пятый. Однако настроение пластинки весьма минорное, а обложка черно-белая. Почему ваш праздник такой грустный?

Тео: Мы вообще не любим ударяться в ностальгию. Хотя юбилей — это, конечно, здорово и мы очень ценим возможность столько лет оставаться на плаву. Когда мы начали писать альбом, то не знали, когда закончим. А в итоге Faith выходит буквально через неделю после десятилетия Happiness. Но это скорее совпадение.

Что касается звучания, то мы определенно хотели вспомнить, как писали наши первые песни, и воссоздать те эмоции и тот подход к работе. Тогда все было очень невинно: у нас не было плана, мы просто кайфовали от того, что записываем музыку вместе.

«Вера» (Faith) — короткое, но неоднозначное слово, которое во все времена определяло судьбы целых народов и до сих пор влияет на устройство мира. Что оно значит лично вас?

Тео: Метко подмечено. Это вообще наша фишка: все альбомы мы называем громкими словами: Desire («Желание»), Happiness («Счастье») и так далее. Каждый трактует эти слова по-своему.

В этот раз мы скорее говорим о вере в самих себя и друг в друга — эту веру особенно важно сохранить в очень непростой период. И заодно о том, что мы ценим тех, кто верил в нас все эти десять лет. Без них этот альбом бы точно не получился. Так что для нас «Вера» — это снова про баланс личного и публичного.

Во время работы над альбомом вы попробовали «слепую терапию». Что это?

Тео: Попробую описать кратко, ведь на самом деле о ней можно говорить часами. Это упражнение стимулирует креативность и напоминает медитацию. Ты ненадолго завязываешь глаза и тем самым усиливаешь другие органы чувств: лучше слышишь, ощущаешь запахи и так далее. Твое восприятие становится в разы острее. Сначала «слепнешь» на полчаса, потом на пару часов, может, даже на целый день. Это странный, очень психоделический опыт. Я практиковал это, когда плохо себя чувствовал и не мог написать ни строчки. Сейчас мне это уже не нужно. Но вообще это прекрасный инструмент для творческих людей.

Судя по обложке нового альбома, вы из тех ребят, кто на изоляции решил отращивать волосы и бороды...

Тео: Было бы классно, если бы мои волосы и правда так быстро росли. Мне просто надоело стричься, и я решил отрастить их. Считайте это моим личным экспериментом.

Пока ваши поклонники смогут оценить состояние ваших волос только на онлайн-концертах. Вообще странно выступать перед монитором и экраном мобильного телефона, а не перед живыми людьми?

Адам: Да, на онлайн-концертах очень не хватает отклика толпы. Думаю, со мной согласится абсолютно любой музыкант. И ты даже не осознаешь, как сильно тебе нужна эта отдача, до тех пор, пока не лишаешься ее. Реакция зрителей — твое главное топливо на сцене. Без него все получается очень «сухо». У нас уже запланированы гастроли в 2021-м: скрестим пальцы, чтобы они состоялись.

Будет непривычно снова сыграть полноценный живой концерт?

Тео: Мы не играли живых концертов уже два года, так что определенно заждались. Поэтому наш будущий первый концерт точно будет волнительным и незабываемым. Ведь сейчас люди даже не уверены, что смогут снова на них попасть. А еще недавно они были огромной частью нашей жизни: я сам постоянно ходил на чужие выступления.

Hurts всегда были безумно популярны в России. У вас есть теория почему? Все-таки английские команды к нам приезжают частенько, но далеко не все могут похвастаться целыми турами по стране. А вы можете. Все дело в вашей драматичной музыке, которая находит отклик в привыкшей к страданиям русской душе?

Адам: У нас и правда довольно меланхоличная и грустная музыка, которая находит своего слушателя в других странах. Но также важно, что мы очень часто к вам приезжаем, причем, в отличие от многих других наших земляков, мы стараемся выезжать за пределы Москвы и Санкт-Петербурга. Нам важно выстраивать особые отношения с поклонниками и доезжать до них с концертами. Десять лет — это уже прочные, серьезные отношения. В следующем году у нас намечено 16 концертов в России: это больше, чем где-либо еще. Россия — наш второй дом.

Не думали сделать Россию первым домом?

Адам: Пока нет, но я периодически сам прилетаю в Москву и наслаждаюсь тут одиночеством. Так что кто знает. Но пока нет смысла думать вообще о каких-либо передвижениях.

Что уже успели полюбить в России?

Тео: Я с ума схожу от Байкала. И безумно рад, что нам вообще удалось туда добраться. Мне очень нравится ездить в менее известные иностранцам места: Владивосток, Якутск, Хабаровск. В Хабаровск мы ехали на Транссибирском экспрессе, и это было шикарно.

До анонса нового альбома ваши поклонники порядком понервничали: о Hurts ничего не было слышно больше двух лет. Вы и правда чуть не распались?

Адам: На тот момент мы без перерыва записывали музыку и гастролировали почти восемь лет. И поняли, что пора перестать ощущать себя хомяками в колесе и просто взять тайм-аут. Даже от хорошего можно устать. Я хотел отдохнуть от музыки: ничего не играть, не записывать, не давать интервью. И когда я вернулся в студию, то во мне проснулась новая любовь к моему делу.

Чем вы занимались во время этого перерыва? Пробовали себя в чем-то новом?

Тео: На самом деле нет. Я не занимался ровным счетом ничем. Физически и эмоционально я был как выжатый лимон. Мне не хотелось ничего делать. Так мы отдыхали где-то шесть–восемь месяцев, а потом постепенно начали возвращаться к жизни музыкантов. Это было странное, пустое время.

Что бы сказали самим себе десять лет назад?

Адам: Если бы я мог вернуться в прошлое, то, наверное, держал бы язык за зубами. Иначе напугал бы молодого себя до смерти. Ведь хоть десять лет — это не так уж и много, но в музыкальном мире произошли гигантские технологические перемены. В 2010-м люди все еще покупали CD-диски, а вместо стриминга был только iTunes. Люди все еще слушали альбомы. Мы только начинали общаться с поклонниками напрямую в социальных сетях. За эти годы нужно было постоянно узнавать новое и сохранять открытое сознание. Не думаю, что я образца 2010-го смог бы с ходу понять все это.

Тео: Мы никогда не боялись рисковать и отличаться от остальных. И это довольно страшно: ты сам прокладываешь себе путь и тебе не на кого равняться. Но все всегда складывалось наилучшим образом. Поэтому молодым нам я бы просто сказал: «Делайте именно то, что делаете, и не волнуйтесь». И заодно посоветовал бы пить на вечеринках больше воды. Это точно уберегло бы меня от похмелья.

А где мы увидим Hurts в 2030-м?

Адам: Faith можно считать нашим альбомом-наследием. На этих пяти пластинках мы сказали все, что хотели. Нам уже никому ничего не нужно доказывать. Поэтому очень трудно представить, что ждет нас, да и всю индустрию, через десять лет. Но точно хочется верить, что нас не забудут: песен у нас уже достаточно.