День сурка, в котором застряли миллениалы: почему «Палм-Спрингс» — главный фильм лета 2020
Слакер и раздолбай Найлс (Энди Сэмберг) просыпается одним солнечным утром рядом со своей девушкой Мисти, с которой они приехали в качестве гостей на свадьбу ее подруги. В предыдущей фразе все не совсем правда. Мисти давно Найлса не любит, да и просыпается Найлс не впервые — он давно застрял в этом дне, который повторяется для него по кругу, и даже суицид не может вырвать его из этой круговерти — после него он снова просыпается на том же месте в то же время. В этой западне он не один — вместе с ним в магическую пещеру, которая и обрекла Найлса на такие мучения, однажды случайно зашел куда более пожилой Рой (Дж. К. Симмонс), а после этого — Сара, сестра невесты (Кристин Милиоти, та самая Мама из «Как я встретил вашу маму» — и для нее, и для Сэмберга это первые главные роли за пределами сериалов и пародийных комедий соответственно).
От очередного клона «Дня сурка», к тому же исполненного не в жанре сурового футуристичного боевика («Грань будущего»), а всего лишь от романтической комедии, легко отмахнуться. Не выглядит «Палм-Спрингс» и как гремяще-важное кино, как манифест карантинного поколения, выжившего после всемирного мора. Даже звания одного из самых просматриваемых фильмов года, самого популярного релиза в истории стриминг-сервиса Hulu (который в России пока так и не запустился) и просто самой зрительской картины лета-2020 его не красят. Мол, какое лето выдалось (в смысле, тревожное и одновременно с этим бездельное, с закрытыми из эпидемиологических соображений границами и связанными с этим геополитическими разборками), такое и кино. Но если уж останется в плейлистах бесконечного пересмотра какой-то из фильмов лета 2020 года, так это точно «Палм-Спрингс», — и заслуженно.
Прием с петлей времени, в которую попадает киногерой, если задуматься, довольно искусственный. Да, когда его впервые применили, это было весьма изобретательно. Но сколько можно. Да, у нас всех действительно иногда складывается ощущение, будто в наших жизнях все повторяется и повторяется, и мы не можем никак выскользнуть за пределы предначертанного нам осточертевшего сценария. Впечатление это весьма депрессивное, но, по счастью, мало имеющее отношение к реальности — скорее к нашей привычке все упорядочивать и нежеланию разума выйти за пределы зоны комфорта. Фильмы наподобие «Палм-Спрингс» и «Дня сурка» пытаются экранизировать это ощущение повторяемого времени, которое утекает сквозь пальцы. В кино эту метафору осуществить как нельзя проще: нужно всего лишь спланировать несколько локаций, по которым зависший там главный герой проходит впервые, расставить второстепенных персонажей, которые будут твердить ему одно и то же, доводя до белого каления, — и все. Это лишь кинематографический трюк, выбираемый из соображений экономии бюджета, если уж совсем по-честному говорить. Впрочем, в этом конкретном случае вторичность фильму можно и нужно простить. Почему?
Вообще возврат к жанровым фильмам и их привычным приемам — общий тренд последних лет для фестивального кино. Каждый из нас может понять причины такого глобального возврата к истокам, к чему-то любимому, привычному. Наверняка в нервные моменты карантина вы начали пересматривать какой-нибудь до боли знакомый ситком — «Клинику», «Как я встретил вашу маму» или «Друзей». Новое кино, тем более хорошее, может побеспокоить, выбить из эмоционального равновесия — от старого же примерно понятно, чего ожидать. В целом, то же самое происходит с режиссерами по всему миру, которые увлеченно перенимают наработки из фильмов прошлого. Вот и дебютанты главного инди-фестиваля мира «Сандэнс» не стесняются переделывать на новый лад «День сурка».
Но важно, какие конкретно изменения допускает в знакомой формуле режиссер Макс Барбаков. Там, где у героя Билла Мюррея был обычный неудачный день — с этим дурацким репортажем в затрапезном городишке Панксатони про несчастного грызуна-предсказателя, и с лужей, в которую ему суждено наступить, — у персонажей «Палм-Спрингс» день вполне праздничный. Неспроста картина названа в честь американского курортного городка в долине Коачелла — да, той самой, где проходит музыкальный фестиваль. В этом же месте проходит известный в США киносмотр, на котором академики отсматривают в комфортных условиях всякие фильмы, претендующие на «Оскар». В общем, максимально пригожее калифорнийское местечко с мягким теплым климатом. Немудрено, что именно там проходит типичная американская свадьба — в отдаленном отеле с арендованным по случаю банкетным залом почти что под открытым небом, где обильно сервирована выпивка с закуской. Вот в такие курортные, тепличные условия Барбаков помещает Найлза и Сару — и неспроста (но об этом позже).
Также повторен из «Дня сурка» мотив о том, что героя из бесконечной череды унылых одинаковых будней может выдернуть только искренняя любовь. Но в «Палм-Спрингс» есть видимое прогрессивное переосмысление. Во-первых, романтическая линия выведена на первый план и здесь является ключевой. В то время как Фил Коннорс в индивидуальном порядке (ведь мир вокруг него не менялся, только он сам) переосмыслял свою жизнь и пытался стать человеком лучше, чем он был до того злосчастного дня, Найлз и Сара в эту передрягу попали вместе (не только они, впрочем — еще есть Рой, представляющий старшее поколение). Кроме того, что они парочкой развлекаются на свадьбе, как на детской площадке, устраивают там всевозможные пранки, напиваются, весело умирают (а чем еще заняться-то), герои понемногу начинают присматривать друг за другом. И именно Саре суждено будет задуматься о том, как же выбраться из временной петли. Тот же персонаж Билла Мюррея должен переспать (по любви, но все равно) со своей коллегой Ритой Хансон (ее играла Энди МакДауэлл), чтобы на часах в его номере гостиницы наконец поменялась дата со 2 на 3 февраля. Сегодня же этот сюжетный поворот воспринимается как весьма сексистский — требуется заставить женщину заняться с тобой сексом, чтобы найти выход из сверхъестественной передряги, как будто секс с кем-нибудь, по обоюдному желанию или нет, когда-либо решал любые проблемы. В этом смысле «Палм-Спрингс» делает шаг вперед и возвращает героине субъектность: Сара не только умнее недалекого Найлза (именно она выводит некую, пусть очень туманную, но все же научную теорию о зловещей пещере), она еще и куда более волевой персонаж, который действительно хочет жить дальше, а не продолжать бесцельно прозябать на этой злосчастной свадьбе.
Вестимо, неспроста Барбаков помещает своих героев в этот уютный конец истории (пользуясь терминологией философа Фукуямы). Вернее, не только для того, чтобы у этих улыбчивых и попросту симпатичных персонажей случилось все, что полагается по жанровой методичке. Кроме того, что «Палм-Спрингс» — замечательный ромком, смешной и вполне оригинальный, остроумно придуманный и исполненный, это еще и серьезное высказывание о новых молодых жителях планеты, которые неожиданно для себя родились в самые комфортные, приятные и безбедные времена за всю историю человечества — и одновременно с этим обнаружили, что им некуда толком стремиться и нечего больше хотеть. Консьюмеристский рай на земле символизирует пресловутая свадьба — со шведским столом, в приличном и даже симпатичном отеле. Более того, у Найлса и Сары на этом празднике жизни карт-бланш: можно натворить дел, поиздеваться над каждым человеком, побросаться едой — и им за это ничего не будет. Но ту же Сару все же что-то тяготит. Опять же, неслучайно в сюжете присутствует загадочный седеющий Рой: оказывается, у него есть семья, с которой он вынужден бесконечно проживать идеальный день, но в обмен на это он так никогда не увидит, как вырастут его дети. Именно после эпизода дома у Роя герои начинают постепенно понимать, что пора взрослеть.
Если трактовать фильм «Палм-Спрингс» в самом общем смысле, то это кино о том, как миллениалы пытаются выбраться из дня сурка, завещанного им в качестве эпохи, где они вынуждены будут пребывать всю жизнь. Собственно, весь сегодняшний конфликт гипотетических отцов с предположительными детьми, война бумеров и зумеров (называйте как угодно) — это выраженное недовольство созревших детей миром, в котором они оказались.
Взлет такого фильма, как «Палм-Спрингс», — это символ того, что новое поколение пытается в ужасе сбежать от проклятого унаследованного мира к иллюзии, которую дарит кино. Но в то же время финал этой картины, наоборот, показывает, что наследники идеологии сверхпотребления готовы вырваться из забытья и зажить другой жизнью — еще неясно, какой конкретно, но совершенно точно что-то да изменится. Где-то там, в глубине волшебной пещеры, маячит будущее. Жаль, пока непонятно, какое.