«Тьма» — сериал-феномен Netflix, который ошибочно сравнивают с «Очень странными делами». Рассказываем, почему он заслуживает внимания

И все же со скрипом, спотыкаясь, скажем несколько слов о сюжете и напомним о первых двух сезонах. В небольшом немецком городке Винден дует нездешним сквозняком: он застревает в странной временной петле, подростки пропадают в 1986 году, а их совсем не тронутые разложением тела находят в 2019-м, под пещерами открывается червоточина, позволяющая переноситься на 33 года вперед или назад, а во всем происходящем как-то замешано дело о скрытии радиоактивных веществ местной АЭС. Четыре семейства: Нильсенов, Допплеров, Тидеманнов и Канвальдов — пытаются разобраться в пропаже детей и временных изломах и через пещеру попадают то в 1953, то в постапокалиптичный 2053 год. И так нажористая, сложноперевариваемая фактура усложняется количеством героев и их ипостасями: несколько персонажей застревают в прошлом, доживают до года, когда родились их первоначальные «я», и живут с ними параллельно (бывает, что буквально через улицу). Так, в одном временном отрезке могли пересекаться, скажем, три Канвальда.

Один из главных героев — 17-летний Йонас Канвальд — встречает свою взрослую версию, а потом еще более пожилую, путешествующие между временными пластами. Они предупреждают его о надвигающемся апокалипсисе, вызванном червоточиной. Первый сезон «Тьмы» умело петлял между тремя таймлайнами, а различных версий героев из прошлого или будущего показали не так уж много. Другое дело — второй сезон. Временных отрезков стало пять, героев — еще больше, к тому же сценаристы решили поиграть не только со временем, но и с пространством. Так, в финальном эпизоде выяснилось, что есть параллельная, почти идентичная реальность, в которой Винден также разрывает от временных аномалий — таким образом, всех героев можно помножить на два.

Вообще в случае «Тьмы» математика кажется наиболее продуктивным инструментарием: пять временных отрезков второго сезона в новом сменились на 24 (!); таймтревеллеров — учитывая как персонажей их постаревшие и юные версии, причем в разных измерениях, — чуть больше сотни. Представители семей Нильсенов, Канвальдов, Тидеманнов и Допплеров пугали не столько количеством, сколько океаническим числом взаимоотношений между друг другом. Кто-то застревал в прошлом, не мог вернуться обратно и рано или поздно заводил отношения — от незнания, как правило, инцестуозные и запускающие цепочку сращивания всех четырех кланов. Будет странно: сосед Йонаса, маленький Миккель, из 2019-го попадает в 1986 год, мужает, берет имя Майкл Канвальд и женится на Ханне. Так рождается Йонас, который, в свою очередь, влюблен в свою погодку Марту, сестру Миккеля/Майкла — по сути, свою тетю. При этом уже взрослый Майкл сосуществует с маленьким Миккелем, родившимся чуть позже его Йонаса, — да, а таких вот межвременных связей будет еще много, но кто сказал, что будет легко? В третьем сезоне дошло до того, что одна из героинь становится матерью собственной матери — дальше ни слова, чтобы не испортить сюрприз.

Надо сказать, что в финальном сезоне «Тьма» предлагает наконец разобраться в этой квантовой родословной. Рыться в межвременно-пространственных фотоальбомах, копаться в семейных архивах было чуть ли не интереснее, чем смотреть, казалось бы, на магистральный сюжет всего сериала — о том, как немецкий городишко Винден превращается в эпицентр апокалипсиса. Чуть ли не каждый эпизод оказывался очередным раскрытием, кто кому кто; каждая близость — древнегреческим грехом; каждая попытка повернуть все вспять — новыми связями.

«Тьма», как может показаться в пересказе, могла как минимум распугать зрителей многогранностью конструкции, как максимум — обернуться путешествующим во времени колумбийским сериалом или семейной сагой вроде «Ста лет одиночества» Маркеса и «Будденброков» Томаса Манна, соскользнувшими в кротовую нору. И здесь самое время отсалютовать шоураннерам и сценаристам сериала Янтье Фризе и Барану бо Одару. «Тьма» из тех редких проектов, что прописывают заранее одним — то ли на 1200, то ли на 1500 страниц — сценарием, византийская сложность которого заключалась не только в прорисовке сотни персонажей, но и в динамике взаимоотношений каждого с каждым.

То, что все сезоны писались сразу, чувствуется хотя бы по тому, что какая-то разгадка финальных серий ретроспективно отсылает к самым-самым первым, где на них только намекают — каждая деталь, оброненная в финале, была подхвачена и объяснена в начале, и наоборот. Фризе и бо Одар знают что-то такое о самой эссенции времени и работе с ней, чего не знаем мы. Так переноситься в будущее и назад, так собирать состоящий из зеркал конструктор — шоураннеры «Тьмы» способны пристыдить почти любых коллег по цеху и потеснить излишне популярные фигуры.

Три года назад «первый немецкий сериал Netflix» казался общим местом: попаданчество, путешествия назад в будущее, дурацкое — ну правда — записывание в преемники «Очень странных дел». Но сразу же после первого сезона «Тьма» вымахала на глазах: филигранная, нет, невероятная проработка каждой истории, отражающей другую; взаимосвязанные, без исключения, персонажи, парадоксально порождающие друг друга, — можно дуться еще 15 минут и так и не сформировать устройство «Тьмы». Наверное, правильнее всего показать, что сценарий со всеми его временными отрезками, измерениями и путешественниками образует (и выглядит это куда репрезентативнее, чем звучит) знак бесконечности.

И это повод сказать, что нетфликсовский зритель созрел. Казалось бы, невероятно переусложненная конструкция, 24 (ну где такое видано!) таймлайна, истеричные перепрыжки между ними, дядя, который брат отца, который внук того-то, —смотреть такое могут либо квантовые физики, либо искусственный интеллект. И все же многие готовы были брать мысленные ручку и А4, чертить таблицу, собирать пазл родословной на равных правах с ничего не ведающими героями. Да, еще раз поражаться закрученности сюжета и испытывать головокружения — именно множественные, которые, как писал немецкий писатель В. Г. Зебальд, настигают одно за другим.

«Тьма» ставит — только чуть иначе — те же вопросы, что и недавние «Разрабы» Алекса Гарленда, о том, есть ли у нас выбор, воля, насколько человеческие поступки предопределены вселенной. Путешественники во времени возвращаются в прошлое, чтобы предотвратить катастрофу, но сами же ее и запускают. Каждый шаг в сторону от апокалипсиса делает его все ближе, а парадокс временной петли заключается в том, что герои проживают события сериала уже несколько раз. Возникал очень русский вопрос: «Петлей ли я запрогроммирован или право имею?» Как и «Донни Дарко» — еще один знаковый фильм о путешествиях во времени и детерминированности судьбы, — финальный эпизод «Тьмы» разрешает вопрос: если есть любовь, то сквозь пространство и время; если есть воля, то вопреки алгоритмам вселенной.

Все это — а еще редкое нынче умение привязать зрителя сразу к полусотне персонажей — выглядит как заявка: сериал о временных катаклизмах сам стал аномалией, всего за три сезона добившись репутации, обычно приберегаемой для авторитетных покойников. «Тьма» — лучшее, что было с Netflix, одно из самых важных переживаний последних лет. Казалось бы, сериал походит на лопнувший от перенапряжения калейдоскоп: квантовая физика, десятки любовных историй, семейная сага совсем уже на грани фола — почти все персонажи здесь друг другу родственники. Слишком плотная фактура — любые менее проворные сценаристы искололи бы пальцы, но у Фризе и бо Одара получается тонкое кружево. Все мы помним правило путешественника во времени: ничего никогда не менять в прошлом или будущем — особенно в мире «Тьмы», ведь там и без того все идеально.