The Last of Us Part II — пока что лучшая игра 2020 года. Рассказываем, чем она так хороша

В предыдущих сериях: в мире The Last of Us вспыхивает пандемия, вызванная распространением спор кордицепса — гриба, который при попадании в организм захватывает центральную нервную систему и натурально управляет людьми. Тело претерпевает ряд мутаций, поэтому Штаты бороздят инфицированные с гигантской поганкой вместо головы. Главный герой Джоэл занимается контрабандой, провозит через инфицированные зоны людей или оружие. Новый заказ, за который он берется, заключается в сопровождении в лабораторию в Солт-Лейк-Сити тринадцатилетней Элли — спасения человечества, ходячей вакцины, возможно, единственного человека, имеющего иммунитет к кордицепсу. В самом конце Джоэл сталкивается со знаменитой дилеммой вагонетки: спасти все человечество или спасти Элли. Пройдя вместе через всю Америку, найдя в ней дочь, он узнает, что создание лекарства требует вырезания мозга девочки, — и принимает решение, приличествующее всякому отцу: спасает ребенка, даже ценой вымирания человечества.

The Last of Us стали идеальным примером игры как для гейм-комьюнити, так и для тех, кто не слишком жалует игры (а любит, к примеру, высоколобую литературу или премиальное телевидение). В 2013 году — времена часто безмозглых и поигрывающих мускулами игр — история, написанная сценаристом Нилом Дракманном, казалась одной из немногих переставших относиться к игроку как к несмышленышу. Сюжет о паломничестве девочки-подростка и годящегося ей в отцы старика среди инфицированных руин былого мира задал сценарную планку уровня шоураннеров Аарона Соркина и Дэвида Саймона всей гейм-индустрии. К слову, кинематографичность истории приметили и лучшие люди HBO — не просто так уже сейчас Крейг Мейзин («Чернобыль») адаптирует «Последних из нас» для стриминг-сервиса.

Дракманн не просто сел на одну лавку с целым рядом постапокалиптических сюжетов, он претендовал на что-то большее: на исследование взаимоотношений отцов и детей нового мира, динамику отношений между ними. В итоге получились и пререкания «Дороги» Кормака Маккарти (еще одна классика постапокалиптики), и неразлучность недавнего фильма «Свет моей жизни» Кейси Аффлека.

А теперь часть два. Между окончанием первой части и началом второй проходит по меньшей мере пять-шесть лет. Из подростка Элли превращается во взрослую девушку, осознающую свою ориентацию — собственно, что и служит парогенератором новостей о ЛГБТ-шности игры и предметом недовольства нижней прослойки интернета. Джоэл же пытается оседлать кризис, вызванный принятым решением. С головокружительной скоростью The Last of Us 2 будто бы превращается в фильм или пьесу Мартина Макдоны (спойлер: почти все умрут): во время патрулирования местности Джоэл спасает застигнутую врасплох незнакомку Эбби — девушку со сложением викинга, тренировавшуюся для одного-единственного задания. Узнав имя спасителя, Эбби понимает, что встретила того, за кем охотилась: в ход идет дробовик и клюшка для гольфа. Нам же остается гадать: кто она? за что? почему? как этот акт отмщения связан с первой частью?

Одна месть запускает другую: Элли и брат Джоэла Томми клянутся выследить и поквитаться с убийцей. Здесь, в сущности, игра наследует формуле комикса Фрэнка Миллера «Город грехов», проговоренной героем Брюса Уиллиса, — «Старик умирает, девочка остается жить». От себя еще добавим «и мстить». Собственно, добрую половину мы играем в вендетту от лица Элли — надо сказать, одну из самых кровавых в истории игр. Сценарист Дракманн, спору нет, заворожен идеей убывания морали, обесточенной жаждой мести: в попытках найти Эбби Элли перережет с полсотни ее солдат, будет пытать ее близких, даже убьет беременную женщину. The Last of Us 2 — куда более агрессивный, даже плотоядный подвид первой части — превращается в настоящие гекатомбы: пожалуй, еще никогда игроку не было так трудно играть и соглашаться с действиями персонажа, за которого в первой части болел двумя руками.

Убивать стало сложнее не только с моральной точки зрения. Элли — дальняя родственница Джона Уика, минус завораживающая хореография боя, плюс утомительные бои в грязи — хоть и прирожденный охотник, но все же хрупкая девушка. Каждый бой дается с трудом, боеприпасов никогда не хватает, тактика противников (особенно мутантов) становится изощреннее, любой — правда любой — неосторожный шаг приводит к смерти, что прекрасно передает геймплей. Бои настолько изнурительны, что даже джойстик в руках ощущается как гиря. Новый геймплей и боевые механики игры — сами по себе большое событие, которое стоит пережить; словами не передать, уж очень тактильные это штуки.

Но здесь на правах придирки надо сказать: в самом начале, давая нам в руки геймпад, разработчики рисковали во всех смыслах накликать на себя беду. Почти лишенные твистов, первые двенадцать–пятнадцать часов напоминают изнурительную поножовщину — за Элли было скучно играть. Другое дело — вторая часть. Устроенная по принципу расемона — литературного приема, когда одна и та же история показана с точки зрения нескольких рассказчиков, — игра предлагает сыграть за Эбби. Волей-неволей вступаешь с ней в отношения в духе стокгольмского синдрома — казалось бы, персонаж которого должно ненавидеть в силу привязанности к Джоэлу и Элли, а начинаешь сопереживать. Игра очень изящно показывает, что ею руководило то же чувство, что руководит сейчас Элли, — желание отомстить за смерть близкого.

Дракманн, как говорится, в деталях: все второстепенные персонажи, которых убила Элли, — от собаки с трогательной русской кличкой Мишка до незначительного солдата — называются по именам, показываются как в общем-то неплохие люди глазами Эбби. И здесь не прикопаешься: да, видали такое в литературе и в кинематографе — а играется все же иначе: прожить с одними персонажами вместе с Эбби, привязаться к ним, затем убить их — уже от лица другой героини, и наоборот. Потери понесет каждая сторона, а нам предстоит прожить боль утраты сразу двух. Получаются обрамляющие друг друга, зеркальные, как близнецы, игровые опыты, скрепленные темой возмездия. А еще — зловещим напоминанием о том, что всегда остаются неотмщенные преступления — не дарующие освобождения, не примиряющие с утратой, ведь месть запускает только месть.

Здесь попросту стоить замолчать — остается лишь ограничиться набором хештегов: лучшая — без сомнений — на сегодняшний день графика; сложный, умный, крепко сбитый сценарий, который, вероятно, заставит задуматься HBO купить права на второй сезон; невероятный финальный бой — чуть ли не лучше, чем в Death Stranding Хидео Кодзимы; наконец, с аккуратным оптимизмом предположим, лучшая игра года. И да, слезы, покраснение век, трогательное подергивание пальцев — реакции, в которых не следует признаваться рецензенту, но чего греха таить?