Эпизод третий: бремя Бога, сигареты и Бродский

Ленни исповедуется дону Томасо и рассказывает о молитве, которую он читал во время конклава. «Плевать на Святого Духа. Меня волнует лишь одно, Господи: что я и только я могу быть полезным тебе. Выбери не их — меня!» — повторял он беспрестанно, и эти слова — противопоставление молитве Иисуса в Гефсиманском саду («Отче мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф 26:39).

На самом деле Ленни не очень-то и верит в то, что его услышали; он считает, что его избрание — ошибка кардиналов. Но в неверии и дерзости молодого папы есть одна фраза, которая важна для понимания персонажа и получит развитие в следующих сериях: «Я верю только в себя», — говорит Ленни.

В третьей серии впервые появляются те самые титры — в первых двух режиссер решил их не использовать, чтобы выкроить лишние пару минут экранного времени. В интервью Indiewire Соррентино рассказал, что (на первый взгляд странная) подборка картин — это просто краткая история христианской церкви. И действительно, титры можно прочитать следующим образом:

Зарождение христианства — рождение Иисуса (12-4 год до н. э.).

Появление апостолов и преемственность папства — Иисус, вручающий ключи от храма Петру (ок 30 г. н. э.).

Распространение христианства — символизирует обращение Савла (ок 34 г. н. э.).

Возникновение института Церкви — первый Никейский собор (325 г.).

Экспансия и начало крестовых походов — Петр Амьенский (1096 г.).

Возникновение монашеских орденов и культ святых — святые Франциск Ассизский (1207 г.) и Фома из Виллановы (1506 г.).

Роль церкви в искусстве периода Возрождения — Микеланджело, папа Пий IV и проект собора Св. Петра (1546 г.).

Разделение христианства на ветви — Варфоломеевская ночь (1572 г.).

Падение влияния католической церкви в XX-XXI веках — папа Иоанн Павел II, придавленный метеоритом.

У некоторых картин из титров есть чудесное метафорическое толкование. Например, самая первая из них — «Поклонение волхвов» Геррита ван Хоонтхорста — на самом деле практически не сохранилась из-за взрыва, организованного Cosa Nostra (cицилийская преступная организация) около галереи Уффици. Картина странным образом перекликается с историей Ленни — в его детстве произошел точно такой же взрыв, который бросил мальчика за ограду приюта; вместо родительского дома и теплых воспоминаний — только обрывки, клочки, детали, невнятный набор фигур и редкие флешбэки. Все разрушено, травмировано и искорежено без всякой надежды когда-либо отреставрировать и починить.

И зрители вместе с Ленни, как в случае с «Поклонением волхвов», видят не то, что есть на самом деле, а то, что осталось в памяти.

Вообще, папой может стать любой неженатый мужчина-католик, но с 1378 года выборы проходят только среди кардиналов. И со времен первых пап процедура избрания нового наместника Бога на земле сильно изменилась. В частности, исчез такой способ голосования, как аккламация, когда на избирателей нисходит Святой Дух и все в едином порыве выкрикивают имя нового папы. В 1996 году отказались и от выборов компромисса, когда из всех присутствующих кардиналов формируют небольшую группу, которая решает, кто будет главой церкви.

Сегодня избрание папы проходит с помощью прямого тайного голосования конклава из кардиналов моложе 80 лет (ограничение 80 лет установил папа Павел VI, вероятно, по тем же причинам, по которым в Италии после 82 лет запрещено водить машину, — то ли из-за того, что здоровье уже не то, то ли это своеобразное «дорогу молодым!»). Папу должны выбрать ⅔ голосов. Если же за несколько десятков голосований кардиналы не пришли к общему согласию, то для выбора достаточно 50 % плюс один голос.

Несмотря на продуманность этой процедуры, предполагается, что каждым из голосующих руководит Святой Дух и он подсказывает кардиналам правильный выбор. И любой — совершенно любой — результат по умолчанию является выражением Божьей воли.

Непонятно, сколько раз кардиналы голосовали, прежде чем избрать Ленни. Войелло, пытаясь защититься от разъяренного Спенсера, метившего в папы, говорит, что в какой-то момент, без чьих бы то ни было указаний, конклав начал голосовать за Беллардо. И называет это дыханием Святого Духа.

Однажды будущего папу Бенедикта XVI (а в 1997 году еще просто кардинала Ратцингера) спросили, правда ли это, что Святой Дух выбирает нового папу. Ратцингер ответил с легкой иронией: «Святой Дух — это не тот, кто диктует, за какого кандидата следует голосовать. Его роль надо толковать более гибко. Вероятно, он может только обезопасить от того, чтобы все не пошло прахом. Есть слишком много примеров пап, которых Святой Дух, разумеется, не выбрал бы».

Слова кардинала Ратцингера перекликаются с афоризмом католического святого Винченцо Паллотти: «Одних пап Бог желает, других дозволяет, а некоторых терпит». Поэтому, говоря о Святом Духе, Войелло просто оправдывается перед Спенсером, так как не может объяснить произошедшее.

Прекрасная сцена, в которой Ленни истово молится с сигаретой в руке, — это помесь правды и бородатого анекдота, который, кажется, существует на всех языках мира. В итальянском варианте он выглядит так:

Два молодых монаха молятся вместе в монастырской молельне и умирают от желания курить. Идут испросить разрешения к наставникам, возвращаются, и один с тоской говорит другому: «Я спросил, могу ли я курить во время молитвы, а наставник обвинил меня в грехе и заставил глубоко раскаяться в том, что у меня возникли такие мысли». Второй, сочувственно слушая, достает сигарету, закуривает и отвечает: «А мне разрешили. Я спросил, можно ли, когда куришь, — молиться?».

Правда же заключается в том, что у Ватикана с табаком долгие и близкие отношения. Издавна в церквях запрещали курить трубки исключительно из-за шума огнива (зажигалок еще не изобрели), но табак можно было нюхать или жевать. В 1650 году папа Иннокентий X запретил употребление табака в соборе Св. Петра, чтобы уберечь от плевков новый прекрасный мраморный пол, чем вызвал жуткое недовольство верующих. Но уже в 1725 году Бенедикт XIII снова разрешил жевать или нюхать табак в церкви, потому что его ужасно раздражал бесконечный поток верующих, которые выходили во время мессы, чтобы покурить на улице.

Предшественники Ленни — папы Пий IX и Пий X — были большими любителями табака. Винченцо Лойяли, епископ Амелии (папская область. — Правила жизни), писал про папу Пия X: «Помню, как заметил, что его белоснежная мантия вся усыпана нюхательным табаком. Это поразило меня. Очевидно, папа считал, что это не отразится на его святости».

Про Пия IX вообще ходил анекдот. Якобы он, достав табакерку, сначала предложил ее одному из кардиналов. Тот в ужасе отказался: «Ваше Святейшество, за мной не водится этот грех!». Папа улыбнулся в ответ: «Ваше высокопреосвященство, если бы это был грех — уверяю, он бы за вами водился».

А кардинал Суэнес вспоминал, что в день своего избрания в 1978 году папа Иоанн Павел I вышел со своим первым благословением, а потом вернулся ужинать с кардиналами. Во время десерта один из американских кардиналов не выдержал и, нарушив протокол, попросил разрешения закурить. Папа замолчал, выдержал долгую паузу, а потом ответил: «Разрешаю только при условии, что дым будет белым!» (аллюзия на белый дым из трубы Сикстинской капеллы, которым возвещают избрание папы). Весь стол взорвался хохотом.

Так что в Ватикане всегда много курили. Даже предшественник нынешнего папы — папа Бенедикт XVI — заканчивал каждый рабочий день сигаретой из красной пачки Мальборо.

Из разложенных на столе газет мы наконец узнаем дату проповеди Пия XIII — десятое июля 2015 года.

Почему папа ссылает провинившегося кардинала Озолинса именно в Кетчикан, штат Аляска? Это всего лишь прихоть автора. Соррентино рассказывал, что увидел этот город на карте, и ему понравилось его звучание.

Но цитата из «Набережной неисцелимых» Бродского, целиком посвященной Венеции, вовсе не случайна. Ленни говорит: «Красота при низких температурах — настоящая красота», — и это отсылает нас к одержимости молодого папы своим сиротством (по сюжету сериала, именно в этом городе исчезли родители Ленни).

Смотря на эту сцену, нельзя при этом не подумать, сколько же раз Ленни читал о Венеции, чтобы запомнить наизусть: «Все же зима абстрактное время года: бедное красками, даже в Италии, и щедрое на императивы холода и короткого светового дня. Эти вещи настраивают глаз на внешний мир с энергией большей, чем у электрической лампочки, которая снабжает тебя по вечерам чертами лица. Если это время года и не всегда усмиряет нервы, оно все-таки подчиняет их инстинктам: красота при низких температурах — настоящая красота».

Для того чтобы увидеть чудовищную неуместность и даже угрозу такого простого подарка, как булавка, надо знать, что все колющее и режущее в Италии суеверно находится в списке строго запрещенных подарков. Булавки особенно: они приносят несчастье, боль и разрушают отношения. Другими словами — это символ ссоры и своеобразное проклятье в коробочке. Но Ленни не раскрывает булавку (а значит не использует по назначению, игнорирует ее колющие свойства) и придумывает ей совершенно иное применение. А заодно очень элегантно напоминает кардиналу, что суеверия и приметы попахивают язычеством и несовместимы с верой в Бога.

В этой и всех последующих сериях мы видим макет площади собора Св. Петра, который очень похож на настоящий. Но любой житель Рима сразу же отличит подделку: во-первых, на ночь площадь закрывают и простому смертному на нее не попасть (а чтобы и не пытались — по площади до утра разъезжает патруль полиции, к слову сказать — итальянской). Во-вторых, проектировщики макета забыли добавить массу мелких деталей — центр колоннады, разметку для обелиска, который выполняет роль гномона и так далее.

А это просто красивая сцена, в которой Соррентино обыгрывает тему Пьеты.

Ленни приказывает Войелло рассказать, как его избрали папой на самом деле. Вообще, кардиналы приносят клятву, что никогда не станут разглашать подробности выборов понтифика. Единственное исключение — когда об этом спрашивает сам понтифик. Госсекретарь Ватикана в этот раз даже не заикается о Святом Духе — Ленни просто должен был стать компромиссом между ним и Спенсером (и подчиняться обоим). Но не вышло. Войелло негодует и повышает голос. Ленни леденеет и просит Валенте сходить в архив за документами о порядке низложения кардинала.

Эта сцена эффектна, но бессмысленна. Каноническое право учат еще в семинарии, и порядок выхода из сана, называвшийся раньше «низведением до статуса мирянина», — это одна тех статей, которые на слуху. Чтобы найти ее, архив не нужен: достаточно открыть сайт Ватикана, где выложены все статьи по каноническому праву.

При разговорах о низложении кардиналов важно помнить, что в католичестве сан священника — это билет в один конец. Полученная во время приема в сан благодать исходит не от людей, а напрямую от Бога, поэтому не может быть отнята или аннулирована. Священнослужитель остается священнослужителем. Все что можно сделать, — это только запретить ему служить (но даже если он проигнорирует запрет и все равно свершит любое из таинств, то оно будет считаться действительным).

А еще выход из сана — это не обязательно наказание. Например, в 2006 году Фернандо Луго, бывший архиепископ из Парагвая, подавал прошение, чтобы заниматься политикой. Сначала Ватикан отказал ему, лишь приостановив его деятельность как священника. И только когда Луго выиграл выборы и стал президентом Парагвая, его окончательно освободили от сана.

Одна из лучших сцен третьего эпизода. Кардинал Кальтанисетта поднимает пустую руку с ношей Бога (the weight of God), вызывая слезы у Спенсера: каждый священник берет на себя обязательство нести божественное — и несет его до самой смерти. Забыть об этом обязательстве очень легко, вокруг так много искушений из-за власти или собственной слабости, поэтому ноша так хрупка. Кальтанисетта говорит убедительно, Спенсер раскаялся, но удивительней всего в этой сцене выглядит Анджело Войелло: несмотря на кардинальский сан, он наблюдает за обоими с неприкрытым изумлением, словно агностик, который вообще не понимает, что же, собственно, тут происходит.

Третий эпизод заканчивается пасторальной сценой с монашками, собирающими апельсины и приносящими свежевыжатый апельсиновый сок папе прямо к колодцу, пока тот раскрывает Гутиеррезу тайну своей первой влюбленности — немного хулиганская аллюзия на Христа и самарянку.

А снята она во дворике Палацетто, выстроенном около 1455 года кардиналом Пьетро Барбо, любителем драгоценных камней и пышных одеяний, которого история позже узнает под именем Павла II. Дворик этот был изначально задуман как античный виридарий и одновременно как место для коллекции античных скульптур и прочих древностей. В 1913 году огромное здание Палаццетто было перенесено на несколько десятков метров в сторону, чтобы освободить место для современной площади Венеции. В этот дворик можно попасть, купив билет в музей в одноименном палаццо, — но монашек и корзины с апельсинами лучше брать с собой.