Как стать императрицей и не облажаться: каким получился сериал «Великая» с Эль Фаннинг о восхождении Екатерины II

Чтобы экранизировать 18 скорбных лет Екатерины при российском дворе, понадобилась бы тысяча париков, десяток особняков Петергофа и сотня историков, консультирующих создателей сериала по фамилиям, отчествам и датам. Отлично понимая, что в материале потонет любой не гик-славист, сценарист и шоураннер сериала Тони МакНамара приготовил для Hulu десятичасовую шутку о том, как стать императрицей и не облажаться, и пренебрег 99 процентами исторических фактов ради легкой формы. В сценарии «Великой», «изредка основанной на реальной истории» (как бережно прописано в титрах), на одну правду приходится десяток вымыслов, а гротеск правит с первой до последней минуты.

Сперва МакНамара придумал пьесу для сиднейского театра о будущей императрице, а потом переписал ее для телешоу: как он признается в интервью, чтобы показать взрослеющей дочке достойную ролевую модель. Театральное происхождение сериала легко угадать: несколько десятков человек почти не покидают дворец, а история держится на колкостях и шутках, сказанных один на один.

В сериале София Августа / Екатерина (Эль Фаннинг) приезжает в Россию в 20 лет; Петр (Николас Холт) — никакой не наследник, а полноправный император; Елизавета — его наполовину безумная тетушка, мастурбирующая на статую Петра Первого (он верхом на медведе, если что) и выпускающая изо рта живых бабочек. Петр Первый (на самом дедушка Петра Третьего) в сюжете — его папа, а за кадром происходят войны России с соседями, никак не совпадающие с хронологией реальных событий XVIII века.

По приезде в Россию Екатерина пишет список дел на ближайшее время: «1. Полюбить Петра. 2. Заставить его полюбить меня. 3. Найти здесь культуру и образование». У Екатерины есть несколько дней, чтобы разобраться, что ее муж — взбалмошный идиот, и несколько месяцев, чтобы прийти к власти в странной компании — барышни-служанки, придворного советника, нетрезвеющего военачальника, средиземноморского любовника с волосатой грудью и нескольких второстепенных пособников. Зовут всех страннее некуда — Мэриэл, Орло, Велементов, Арчи, Джорджина, леди Свенска и Лев. В общем, метаирония.

Это точно не «Барри Линдон» и не «Опасные связи», а стеб от начала и до конца, как сценки о России в Saturday Night Live, но гораздо изящнее. Представьте, что вы попали на очень пьяную вечеринку с умными гуманитариями, которым нравится материться не меньше, чем цитировать Макиавелли, а еще они кормят вас с рук салатом «мимоза». «Великая» не заменит учебник по истории и не сориентирует по событиям даже приблизительно: с тем же успехом можно изучать биографию Христа по «Житию Брайана по Монти Пайтону», а быт короля Артура по их «Священному Граалю».

Сатира МакНамары работает на узнавании базовых имен (тут вам и доктор Чехов, и граф Раскольников), самых жирных клише (медведи! много медведей!) и горстки исторических фактов — скажем, императрица правда встречалась с Вольтером и любила читать Руссо. Этих знаний достаточно, чтобы влюбиться в десять часов сатирической горячки «Великой» или разозлиться на авторов за русофобию и переписывание истории — кому как по душе. С другой стороны, если Вуди Аллен может неймдропить Достоевским, почему сценаристу «Фаворитки» нельзя пройтись катком по матушке России с ее дичью? Если названия серий «Борода», «Тефтели на даче» и «Московский мул» вас не смущают, с «Великой» вы, скорее всего, подружитесь.

Жизнь в «Великой» очень русская, при этом ничем в деталях русскую не напоминающая — настоящая окрошка. Здесь гудят во дворце, похожем на терем, прислуга одевается по-крестьянски, а стражники похожи на вооруженных бояр при параде. Где-то за пределами дворца есть и стриженные на английский манер газоны, и победы в абсурдных войнах, но правила дворцовых игр — самодурство и нескончаемый бардак. Архиепископ ест галлюциногены и стоит в планке. Церковники — с огромными бородами, вместо игристого — всемогущий самовар, медведи ходят за Екатериной по пятам: один, например, лежит у нее в ногах, пока она читает.

Фривольность «Великой» позволяет абсурдную инклюзию, которая здесь совершенно не царапает глаз. Половина людей в кадре — ни в коем разе не славяне: Фаннинг с фарфоровой кожей — самое русское среди этих лиц. Чернокожий граф Орлов под огромной бородой прячет акне, дети-мулаты играют на флейте и проказничают, придворные фрейлины, кажется, вот-вот начнут тверкать, конфидант Екатерины — вообще индиец. Сериал дожимает легкую игру, начатую Софией Копполой в «Марии-Антуанетте»: здесь не просто играют на саундтреке The Buzzcocks и Primal Scream, но еще и при дворе едят черт-те что, танцуют невообразимо глупые танцы и криво натягивают парики и чуть ли не шапку Мономаха. Эрмитажем и не пахнет.

Ничего бы не сработало, если бы Фаннинг и Холт не отыграли свои партии на десятку, а они здесь настоящие молодцы. Петр Третий — самое слабое звено в реальной истории, и МакНамара докрутил инфантильного скучного императора до антагониста, который вообще не надоедает. Холт — деспот и дикарь, нарцисс и нежная душа, неуклюжее дитя и ласковый мерзавец одновременно, не одинаковый ни в одной сцене. Исполнить придурка, с которым не соскучишься десять часов подряд, — настоящее мастерство: кажется, поэтому Екатерина все откладывала свой переворот.

Задача Фаннинг немножко сложнее — сыграть румяную идеалистку так, чтобы мы не зевали. Поэтому на каждый пламенный монолог о человеческом достоинстве и просвещении — сцена с выдавливанием глаз у трупа и справление нужды над пшеницей. Фаннинг не вешает торчащий носик и, несмотря на пламенный взгляд, тоже живет по правилам комического: ее комплекс отличницы тестируется издевками завистливых одноклассников. Екатерину и Петра вообще легче всего представить в пространстве «Дрянных девчонок» или «Сорокалетнего девственника»: большинство героев и ведут себя как переростки в раздевалке. «И как тебе секс с конем?», «Хочу водку на обед и киску на десерт», «Ты нам не подружка» куда честнее описывают придворные сплетни, чем шпильки в манере Теккерея.

«Выпьем свежей водки из Киева?» В «Великой» показушно и много пьют — и совсем не принятое при императорском дворе шампанское, а простонародную водку. Здесь придумывают коктейли с имбирным пивом, закусывают горькую тортом или лаймом, макают в водку печеньки в форме зверюшек, пьют из изящных стопочек на ножках и по-гусарски разбивают их под громкий крик Huzzah! У придворного главнокомандующего — настоящий алкоголизм и пунцовая ряха. Остальные сопьются, если продолжат в том же духе: в рядовой день императрица может хлопнуть десяток стопок без закуски, даже не зарумянившись. «Великая» ни разу не «Берег утопии» Тома Стоппарда: здесь бесчинствуют и не знают меры, чавкая едят поросенка голыми руками, а имея деньги на красивую жизнь, все равно теряют человеческий облик. На «водку-балалайку» можно обижаться, но именно с «Великой» чувствуешь привилегию русского зрителя: на шестой части суши точно знают, что не существует никаких блинов с розмарином или печеного бобра.

Перевирая практически все факты о мужчинах и женщинах в России XVIII века, сериал справедливо ухватывает главное: эпоха Екатерины — мир мужчин, где женскому прямому действию предпочитали манипуляции. Само собой, придворные дамы не просто умели читать и писать, но и делали это на нескольких языках (в сериале они — полностью неграмотные), занимались не только шляпками и танцами и тратили время не только на козни друг другу. Но пришлая иностранка действительно воспринималась как капризная гостящая «матка на ножках», любовников заводили по разрешению мужей, а с мужчинами велись «серьезные» разговоры, пока их женам позволяли выбирать пироженки, туалеты и клички для собачек. «Ты не хотела бы, чтобы тебя ценили за что-то большее, чем может предложить твое тело?» — спрашивает Екатерина фаворитку своего мужа: обе сходятся на том, что равноправие бы не помешало. Однако ни одной правительницы-женщины после Екатерины Второй в России так и не появилось, а прошло двести с лишним лет.

Из сюжета про дворцовый переворот можно было собрать трагедию семи королевств или памфлет в духе Ианнуччи — и авторы «Великой» однозначно выбирают второе. Августейшие особы действуют в неведомых королевствах Марка Захарова, железный трон никому особенно не сдался, пытки, неуклюжий секс и торжественные ужины чередуются без драматизма: не хватает только музыкальных номеров. «Влад принесет ведро для крови», на жезлах висят отрубленные головы, священник в знак протеста поджигает себя, как буддийский монах во время вьетнамской войны. Россия бескрайняя, но верхушка власти — компактная и блуждает в лабиринтах одного и того же дворца. Злодеи — скорее симпатичные, чем роковые, но тупые до неприличия. Сила не в правде и не в деньгах, а в самой силе — и выигрывает тот, кто сориентируется быстрее. Дай бог, если это европейская просветительница, знающая античную философию, но чаще всего — нет. В огромной стране черт ногу сломит, но устроить государственный переворот можно шумно и ярко, показывая фак в платье цвета фуксии, — как дать по яйцам школьному хаму, который давно всех достал.