Обыкновенный фашизм: каким получился «Заговор против Америки» — антиутопия про США, ставшие союзниками Третьего рейха
1940 год. Пока нацистская Германия готовится бомбить Великобританию, действующий президент США Франклин Делано Рузвельт планирует выдвинуться на беспрецедентный третий срок. Его основным конкурентом становится Чарльз Линдберг — первый пилот, в одиночку пересекший Атлантику, и по совместительству большой фанат Гитлера. Линдберг то и дело признается, что евреев как-то не очень, но избирательную кампанию строит на другом — более универсальном — лозунге: «Либо я, либо война». Страна, недавно оправившаяся от последствий Великой депрессии, дружно решает самоизолироваться и голосует за поп-звезду, который обещает не ввязываться в боевые действия. Заключив мирные договоры с Третьим рейхом и Японией, новый президент, пользующийся поддержкой консервативного раввина Лео Бенгельсдорфа, объявляет программу американизации — другими словами, проводит массовые переселения евреев в южные штаты и на Средний Запад. Зритель наблюдает за происходящим глазами членов семьи Левин (в первоисточнике — Рот), которые вдруг оказываются нежелательными элементами в родном Нью-Джерси.
Опубликованный в 2004 году «Заговор против Америки» — одна из самых амбициозных книг Филипа Рота, прославившегося романами про эротические приключения Александра Портного и сагой о писателе Натане Цукермане. Если прежде автор покушался на нормы приличия, то в этот раз — на восьмом, что любопытно, десятке — попробовал взломать целый жанр. Рот и раньше писал откровенные тексты, главными героями которых был он сам и члены его семьи (здесь самое время отсалютовать «литературному революционеру» Карлу Уве Кнаусгору, проделавшему тот же фокус 30 лет спустя и почему-то ставшему в массовом сознании зачинателем жанра автофикшен); в «Заговоре» он дерзнул вписать свою частную историю в национальную — но с огромным фантастическим допущением. Чтобы оценить произведенный эффект, представьте себе набоковские «Другие берега» без Октября 1917-го или хемингуэевский «Праздник, который всегда с тобой», разворачивающийся, к примеру, в Любляне.
Вместе с тем «Заговор», может быть, самая безопасная сегодня часть ротовского канона; книга, за которую не придется краснеть под осуждающими — объективацию, смакование сексуальных побед и неудач, его-мужскую-правду — взглядами. Современные читатели (в первую очередь автор экранизации Дэвид Саймон) воспринимают эту историю как сбывшееся пророчество о Трампе, сводят литературный эксперимент к прямому — и безнадежно плакатному — высказыванию; про такие книги пишут грозное «роман-предупреждение», хотя Рот не имел в виду ничего подобного — по чисто хронологическим причинам. Все это сразу настраивает на скептический лад и объясняет непроизвольные физиологические реакции, в которых не принято признаваться рецензентам: уважительную зевоту, легкое подрагивание век.
Саймон не был бы великим шоураннером, если бы его интересовали только «высокие концепты»: он расторопно обустраивает чужую фантазию, снабжает выдуманный мир убедительными подробностями, превращает текст в текстуру; те, кто ценит тщательно сделанные исторические сериалы (в диапазоне между «Безумцами» и «Удивительной миссис Мейзел»), получат свое законное удовольствие от правильного фасона шляп и старых самолетов. Как и Рота, Саймона занимает психология сопротивления (двоюродный брат главного героя — Левина-младшего — отправляется на фронт) и, с другой стороны, ловушки, в которые попадает ум, пытаясь убедить себя в том, что все обойдется и зло — это просто вопрос перспективы (линия коллаборациониста Бенгельдсорфа, превосходно, по обыкновению, сыгранного Джоном Туртурро). Проблема в том, что телевизионный «Заговор» лучше звучит в пересказе: фатальный приговор для сериала, который в ближайшие шесть недель будет пользоваться всеми преимуществами приостановленного, по сути, проката.
Ну и конечно, политика. Герои «Заговора» — по большей части обыватели, не замеченные до этого в активной политической борьбе, — изъясняются безупречно выстроенными периодами: складывается ощущение, что наблюдаешь не за семейной ссорой, а за дебатами на MSNBC; вольность, которую когда-то можно было простить одному только Аарону Соркину. И вроде как нет ничего удивительного в том, что Саймон, никогда не скрывавший своей позиции по ключевым социальным вопросам, зовет зрителей на митинг; не упускает ни одной возможности намекнуть, что расстояние от охранительной риторики до карательных рейдов ККК короче, чем кажется. «Заговор» добросовестно (и где-то даже не без изящества) показывает, как происходит сползание не кровожадного в целом общества в пугающую простоту, — в конце концов, кто постановил, что говорить о нацизме сейчас можно исключительно в шутовском, имени Тайки Вайтити, ключе или, напротив, в жанре эпической, как «Тайная жизнь», мессы. Но есть что-то бесконечно обидное в том, что в 2020 году Саймону — этому исполину, превратившему теледраму в род искусства, достойный своих шкловских и бартов, — приходится назидательно указывать на младших современников. Несколько месяцев назад на HBO показывали сериал на те же примерно темы: про недостойное правление президента селебрити, структурный расизм и самоощущения изгоя, живущего с мишенью на лбу, — только куда более искусный, остроумный и смелый. Когда спадет морок, настоящим заговором против Америки покажется то, что мы все недостаточно хвалили «Хранителей» Дэймона Линделофа.