20 самых важных сериалов десятилетия — от «Твин Пикса» до «Игры престолов»

Сериалы во втором десятилетии XXI века окончательно превратились... во что-то. Они максимально отдалились от первой золотой эры телевидения 1950-х, лишившись двух главных факторов: маленького нечеткого экрана и трансляции по расписанию. Сегодняшние 4К-телевизоры показывают картинку богаче, чем кинопроекторы пусть даже и 20-летней давности, а расписание с медиаплеерами и стриминг-сервисами ушло в прошлое. Что же осталось? Формат.

Сериал в XXI веке от фильма отличается так же, как фильм от спектакля или книга от видеоигры, — это просто формат, в котором рассказана история. У этого формата свои законы и правила, где во главе стоит, собственно, серийность, но ей тоже все не ограничивается. И в этом формате возможны безоговорочные шедевры, которые будут помнить еще много лет, такие как «Твин Пикс: Возвращение» Дэвида Линча и «Атланта» Дональда Гловера. У них довольно много общего: и тот и другой — комедии, которые при этом вдохновлены страхом и передают страх в той же степени, что и смех.

И «Атланта», и «Возвращение» очень сильно привязаны к своему времени, но будут актуальны еще много десятков лет после — они пытаются поймать те новые ощущения, которые появились в мире в этом десятилетии (в первую очередь — после американских президентских выборов 2016 года). «Атланта» делает это более прямолинейно, передавая ощущения черного и необеспеченного человека в трамповской Америке. Гловер как-то сам описал «Атланту» как «Твин Пикс» с рэперами» — и это оказалось предельно точной характеристикой. Как и «Твин Пикс», «Атланта» заигрывает и с мистикой (немного), и с абсурдом (очень много), и тоже никак не пытается их объяснить.

«Атланта» — история Эрнеста Маркса и его двоюродного брата, Альфреда Майлса. Эрн — злой на жизнь молодой черный американец, недоучившийся в колледже и неспособный обеспечивать не только жену с ребенком, но и себя самого; Альфред — начинающий и многообещающий рэпер, выступающий под псевдонимом Пейпер Бой. Эрн становится менеджером Альфреда, а вокруг тем временем современная Америка.

Сюжет в «Атланте» вторичен и движется очень медленно, вместо этого — бесконечная экспозиция той безумной реальности, которая окружает героев и которая лишь чуть-чуть более абсурдна, чем наша. В одном эпизоде Альфред весь день проводит со своим парикмахером, в другом Эрн оказывается в поместье странной звезды из прошлого (подозрительно напоминающей Майкла Джексона). Как и в оригинальном «Твин Пиксе», некоторые истории тут просто будто для красоты, но на самом деле вторична как раз основная история про рэп и путь к славе, а все остальное куда важнее.

По сути, оригинальный «Твин Пикс» еще 30 лет назад показал, что и формат, и традиции сериала задают великолепные рамки для авторской работы. «Атланта» последовала примеру, лишь изредка за эти рамки заступая, «Возвращение» же их просто-напросто разрушило. В «Возвращении» нет четкой эпизодной структуры, практически отсутствует цельная история, но тем не менее это все равно не 18-часовой авангардный фильм, а именно что сериал. Да, сериал, первые четыре эпизода которого презентовали в Каннах и чей восьмой эпизод наверняка войдет в программу киношкол, но именно такими сериалы и стали в XXI веке.

Это 18 цельных зарисовок о мире вокруг, которые вместе сходятся во что-то — и необязательно всем соглашаться, во что именно. Но как оригинальный «Твин Пикс» оставил за собой не столько истории о гибели Лоры Палмер, сколько отпечаток рубежа 1980-х и 1990-х, так и «Возвращение» всю дорогу рефлексирует над временем сегодняшним. В частности, над его приверженностью к ностальгии, в том числе и по самому старому «Твин Пиксу», но вместо фан-сервиса и радости узнавания тут безжалостная констатация факта о том, что прошлое нельзя ни вернуть, ни исправить.

Game of Thrones, Empire

Про «Игру престолов» часто говорят, что ее феномен так и останется неразгаданным, но это лишь потому, что причины популярности всегда искали не совсем там. Попытки конкурентов повторить успех шоу другими фэнтезийными сериалами — тому подтверждение: ни один из них и близко не подобрался по популярности к оригиналу.

Реальный ключ к разгадке можно найти, если убрать из «Игры» драконов, магию и Средневековье. И тогда останется история нескольких семей провластных элит и их разборки между собой и друг с другом. И это ровно то, что телевидение десятками лет успешно исследовало и эксплуатировало в тех сериалах, которые презрительно называли «мылом», но ровно с таким же упоением обсуждали на следующий день после просмотра. «Игра престолов» — это «Санта-Барбара», это «Даллас», это бессчетное множество латиноамериканских телеопер. Да, тут есть масштабные сцены сражений и полчища зомби, но главные интриги все равно в том, кто чей сын или дочь, брат или сестра. «Игра престолов», конечно, эксплуатировала самые низменные желания зрителей (кровь и обнаженка), но куда больше паразитировала на желании подглядывать за жизнью элит.

Этим же почти в то же время и куда более прямо занималась «Империя». История о магнате звукозаписи Люшесе Лайоне, его жене Куки и их сыновьях-наследниках абсолютно бесстыжа, невероятно карикатурна, возмутительно сенсационна — и этим прекрасна. Возможно, вы никогда об «Империи» и не слышали, но, вообще-то, ее аудитория в США в какой-то момент дважды, а то и трижды превышала аудиторию «Игры» (в первую очередь потому, что «Игра» шла по платному кабельному HBO, а «Империя» — по эфирному FOX). И для возрождения жанра наблюдения за элитами она сделала чуть ли не больше.

В целом же оба шоу вписались в общий тренд десятилетия, когда какие-то стыдные и считающиеся низкими особенности телесериального формата переставали таковыми считаться, а шоураннеры вместе со зрителями перестали чертить эти вымышленные границы между жанрами низкими и высокими, перестали стесняться и стали свободнее.

American Crime Story, Chernobyl

Если говорить о том, как некогда стыдные особенности сериального формата триумфально вернулись в «престижные» шоу в десятых годах, то нельзя не вспомнить Райана Мерфи. Его «Американская история ужасов» — это праздник телевизионного кэмпа, большое письмо любви тем методам, с помощью которых телевизионный формат позволяет рассказывать истории. А потом, наработав на «Истории ужасов» стиль, Мерфи создал «Американскую историю преступлений» — и оказалось, что в этом формате можно создавать истории не только увлекательные, но и важные.

Первый сезон «Американской истории преступлений» посвящен делу О Джея Симпсона, игрока в американский футбол, в 1994 году обвиненного в убийстве своей жены. Виновность Симпсона ни у кого не вызывала сомнений, но он был оправдан. Сериал не только рассказывает, как это было, но в то же время ставит эту историю в современный контекст. По шоу Мерфи хорошо видно, какую роль в процессе сыграл расизм, как сексизм и мизогиния сделали прокуроршу Маршу Кларк злодейкой в глазах общества — в общем, в деле 20-летней давности Мерфи находит корни многих болезней современного общества. И все это без менторского тона, а напротив, в формате, больше напоминающем шоу «Окна» и «Суд идет».

Второй сезон «Истории преступлений» посвящен убийству дизайнера Джанни Версаче, а тематически раскрывает институциональную гомофобию, опять же актуальную и сегодня. Меняется и тональность шоу: оно все еще не пытается поучать, но на этот раз переключается в стилистику трагедии. Уже в работе еще два сезона: про импичмент Билла Клинтона — его Мерфи отказывался запускать в производство без личного участия Моники Левински в качестве продюсера, чтобы наконец-то рассказать эту историю с ее точки зрения, и про ураган «Катрина» и Новый Орлеан. То есть соответственно будут они про сексизм и про расизм, и снова параллели с настоящим долго искать не придется.

Вышедший же на HBO в 2019 году «Чернобыль», на первый взгляд, на работы Мерфи нисколько не похож: совсем другой тон, другая драматургия — более киношная (да и написан он киносценаристом), но принцип тот же. Первый эпизод начинается с вопроса: «Какова цена лжи?» — и сериал на него отвечает. В ответе легко углядеть только критику советской власти, но она на самом деле о любом маленьком вранье больших политиков, которое снежным комом обрастает все большими наслоениями лжи и неизбежно приводит к катастрофе. И конечно, в уме сценариста Крейга Мазина маячил Дональд Трамп как пример такого политика, но в то же время Мазин не настаивал на эксклюзивности роли главного лгуна современности — каждый может предложить на нее свой вариант и будет прав.

The Americans, The Marvelous Mrs. Maisel

По сути, этот пункт должен быть в десятилетии прошлом, потому что все эти сериалы — прямые наследники «Безумцев». Но так как сами «Безумцы» кончились только в десятых годах, то и наследие их подоспело с опозданием и толком развернулось только в уходящем десятилетии.

«Безумцы» показали потенциал сериального формата для детального исследования эпох из недавнего прошлого и того, как идеи и события из тех времен сформировали времена нынешние. В отличие от сериалов из предыдущего пункта, здесь важна аутентичность: авторы не рассматривают истории, исходя из современной повестки, а честно стараются придерживаться аутентичности и давать исследуемой эпохе самой генерировать смыслы.

Этот подход наиболее себя оправдывает в «Американцах». Стартовавшие в 2013 году, когда отношения России и США только начали портиться, «Американцы» и не пытались в своем исследовании позднего периода холодной войны провести какие-либо параллели. А когда в 2016 году Россия почти официально стала для прогрессивных американцев врагом демократии номер один, «Американцы» все равно удержались от любых комментариев на современную тему — и честно продолжили свое исследование. Этот жест, который очень легко недооценить и посчитать естественным, на самом деле — практически подвиг.

«Американцы» рассказывают о двух советских агентах специальной программы КГБ, которые живут в Вашингтоне как обычные американцы и растят детей, которые даже не знают о тайной жизни родителей. У шоу две темы, которые, на первый взгляд, не пересекаются: про собственно холодную войну и про брак — как два совсем непохожих человека оказались связаны друг с другом на всю жизнь. Но чем дальше, тем сильнее становилось видно, как отношения этих людей параллелят с отношениями таких разных стран. Это своего рода интерпретация слов Ницше о том, что если долго смотреть в бездну, бездна начинает смотреть в тебя. Бездна тут — это и чужая душа, и чужая страна. И к финалу (пожалуй, лучшему финалу всего десятилетия), когда души и страны всматриваются друг в друга уже шесть сезонов, уже сложно не замечать их родства.

«Удивительная Мисс Мейзел» — такой же по подходу сериал, но совсем иной по исполнению. Комедия про никогда не существовавшую в реальности стендаперку регулярно пресекает черту аутентичности, перенося зрителя в волшебную страну, куда более приятную, чем США 1960-х годов. Тем не менее в своей главной теме она остается честна — теме того, каково было в то время быть женщиной, позарившейся на мужскую работу. «Мейзел» часто ругают и за легковесность, и за недостаточную верность сегодняшней повестке, но это как недостатки сериала, так и его преимущества. В конце концов, это всегда было одной из главных особенностей сериального формата — что разговор о серьезных вещах в нем совсем не должен быть сам по себе тяжелым.

BoJack Horseman, Better Call Saul

Нынешний золотой век сериалов начался с «Клана Сопрано» и до сих пор им и живет. Те же «Безумцы» или «Во все тяжкие» — такие же истории человека, из морально серой зоны сознательно переходящего в черную. Антигероев золотого века легко можно насчитать несколько десятков: Тони Сопрано, Декстер Морган, Уолтер Уайт, Дон Дрейпер, Хэнк Муди, Рэй Донован, Рейлан Гивенс, Джекс Теллер, Фрэнсис Андервуд, Мариус Йосипович — если вы знаете хотя бы тройку имен из этого списка, вы знаете их всех. Это мужчины (только Нэнси Ботвин из «Сорняков» тут исключение), средних лет (упомянутый Джекс Теллер из «Сынов анархии» тут самый молодой, но и ему за 30), у них есть склонность к добру (и обязательно — депрессия), но все-таки жизнь заставляет их перейти на сторону зла. Кто-то сильно по этому поводу переживает и испытывает серьезные душевные терзания, кто-то пускается во все тяжкие без оглядки и сознательно, кто-то просто такой у мамы вышел и не хотел на самом деле причинять никому вреда, просто так вышло. Так или иначе, все это уже много раз было.

К концу уходящего десятилетия стало окончательно понятно, что 2020-м годам больше антигероев уже не нужно и пора бы с ними завязывать. А первым громко эту идею высказал анимационный сериал «Конь Бо-Джек».

Главный герой «Коня Бо-Джека» — собственно конь по имени Бо-Джек — больше всего напоминает что-то среднее между Доном Дрейпером из «Безумцев» и Хэнком Муди из «Калифорникации». Он невероятно очарователен, талантлив, его любят женщины, а еще он рушит жизни всех, кто с ним связался. Как и у любого классического антигероя, у Бо-Джека депрессия и трудное детство, но если стандартный сериал про антигероя объясняет персонажа этими качествами, то «Конь Бо-Джек» задает вопрос: а можно ли это считать оправданием?

«Конь Бо-Джек» — это постоянная карусель эмоций; следом за каждым флешбэком, объясняющим, как герой стал таким, каким он стал, следует новая мерзость, которую он совершает в настоящем. И это в общем не сильно отличает его от всех прототипов из других сериалов, но «Конь Бо-Джек» добавляет еще одну перспективу, уделяя остальным героям не меньше внимания, чем главному. И чем больше мы видим, как он портит их жизни, тем меньше желание Бо-Джеку сопереживать. В январе 2020 года выйдут последние серии последнего сезона сериала, уже сейчас понятно, что к герою они будут совершенно безжалостны — и в то же время совсем уже нет сил за него переживать. Наоборот, хочется, чтобы вместе с Бо-Джеком в прошлом остались и все остальные токсичные антигерои, предлагающие нам войти в их положение.

С иной стороны к тенденции развенчания антигероя подходит «Лучше звоните Солу», приквел сериала «Во все тяжкие». Сам по себе Джимми МакГил (которому суждено сменить имя и стать Солом Гудманом) — не самый очевидный антигерой и, в отличие от многих других, действительно заслуживает сочувствия (по крайней мере, по состоянию на уже вышедшие к 2020 году сезоны). И в то же время он не заслуживает быть героем, и на этом парадоксе в первую очередь строится весь сериал. МакГил — это Розенкранц вселенной «Во все тяжкие», а Майк Эрмантраут — еще один герой, чья предыстория рассказана в сериале, — Гильденстерн. Они не антигерои, они скорее не-герои, но чем сильнее убеждаешься в этом, тем сильнее сомневаешься и в том, что любой другой убийца или наркоторговец из этой вселенной заслуживает звания героя — анти или нет.

Black Mirror, The OA

Когда-то давно, еще в начале XX века, люди заметили, как стремительно понесся вперед технический прогресс, и начали размышлять о том, как новые технологии изменят нас как людей. Вся ранняя научная фантастика была ровно об этом, а не о битвах роботов в космосе. Но к концу века жанр все больше становился про битвы роботов в космосе и фантазии о далеком будущем.

В начале XXI века мы внезапно обнаружили себя в том самом мире, который фантасты прошлого столетия пытались описать и понять. Этот мир немного разочаровывает: Марс так и не колонизировали, а машины все еще не летают чаще, чем летают. В то же время в нем есть смартфоны, уберизация экономики, криптовалюты и еще много чего, что фантасты предсказать не смогли. И тут появляется «Черное зеркало» Чарли Брукера.

«Черное зеркало» отличается от ранней фантастики тем, что рассказывает о существующих (или потенциально существующих) технологиях, оно не пытается поразить нас чем-то, что человечество когда-нибудь будет способно создать (то есть никаких роботов в космосе). В то же время сериал возвращает тот самый вопрос: как это изменит нас как общество?

В первых сезонах подход Брукера был скорее паническим, он то ли сам утонул в технолуддизме, то ли слишком давил на страх самих зрителей перед будущим. Но уже к середине третьего сезона «Черному зеркалу» надоедает паниковать и оно все больше становится про принятие того, что будущее Брэдбери, Азимова и Дика уже случилось и нам стоит получше задуматься о том, что это для нас значит.

Но есть и другой вопрос: какое место в мире победившей науки остается чудесам? Будь то чудо религиозное или просто что-то, что наука объяснить не в состоянии, — оставляем ли мы этому право на существование? Этим вопросом во всех своих работах интересовалась актриса и сценаристка Брит Марлинг («Другая Земля» и «Я — начало»), им же она интересуется и в своем сериальном дебюте. «ОА» получился невероятно странным, наивным и потусторонним, он никогда не отвечает на вопрос, является ли его фантастика научной или божественной, — потому что вопрос этот и должен оставаться без ответа. После второго сезона сериал был закрыт, но он просто немного опередил свое время, и чем больше наука будет объяснять нам жизни, тем сильнее будет спрос на чудеса.

«Слуга народа», Borgen

Многие до сих пор не догадались, что название «Черное зеркало» отсылает к экранам — смартфона, планшета, ноутбука и телевизора, которые в выключенном виде собственно черное зеркало из себя и представляют. И отношения общества с этими экранами в первую очередь в сериале и исследуются.

Какое отношение этот факт имеет к пункту текущему? Такое, что история вокруг «Слуги народа» и «Правительства» — это будто ожившие сюжеты из «Черного зеркала». Сюжеты, которые рассказывают, как в экранах стерлась грань между типами и жанрами информации и сериал, выпуск новостей и ролик в ютьюбе оказались на равных. А оказавшись на равных на экране, они оказались такими и в сознании.

Датское «Правительство» было первым таким примером. На момент его создания уже было более-менее ясно, что лидер левых Хелле Торнинг-Шмитт победит на выборах 2011 года, и сериал вышел в 2010 году с главной героиней, практически неотличимой от грядущей премьерки. В следующих сериях «Правительство» пыталось моделировать, как пойдет ее премьерство, и теперь сложно сказать, насколько это все было предсказанием, а насколько — инструкцией для голосующих. Грань продолжила стираться и дальше, когда в третьем сезоне новый закон о проституции обсуждали и в сериале, и в реальном правительстве и непонятно было, где это обсуждение важнее и результативней.

А потом вышел украинский «Слуга народа», в котором актер Владимир Зеленский сыграл народного президента Василия Голобородько. И когда актер Зеленский заявил потом свою кандидатуру на выборах 2019 года, он остался тем самым успешным народным президентом из «черного зеркала» — и выиграл.

Теперь если выбирать только один самый важный сериал 2010-х годов, то «Слуга» безоговорочно выигрывает. Правда, его важность и влиятельность скорее пугающая, как те ранние эпизоды «Черного зеркала».

The Good Place, Easy

Если эпоха антигероев уходит, то кто будет вместо них? В сегодняшнем мире, в котором стремительно меняются понятия о морали, мало кому уже интересно, откуда берутся плохие люди, куда больше волнует вопрос о том, как не быть одним из них. Что, судя по всему, практически невозможно, потому что глобализация привела к тому, что каждое действие каждого человека влияет сразу на сотню вещей, причем по-разному. Этой невозможности следовать заповеди «не навреди» и посвящено в первую очередь «Хорошее место» — пионер жанра экзистенциальных комедий, о которых Правила жизни в этом году уже писал.

Вместе с представлениями о морали меняются и отношения между людьми в целом. «Проще простого» Джо Свонберга задокументировал эти перемены практически в режиме реального времени. Что такое брак и партнерство, как меняется отношение к сексу, что значит семья — Свонберг исследует эти темы в трех сезонах этого крайне чувственного и эмоционального сериала, который когда-то в будущем будут смотреть как хронику 2010-х годов, чтобы понять быт и понятия современных людей.

Girls, You're the Worst

Как сегодняшняя молодежь смеется над «Друзьями», а не с ними, так «Девочкам» скоро предстоит безнадежно устареть. Миллениалы уже не самое молодое поколение, в 2020 году первому зумеру исполнится 20, а первый сериал про зумеров — «Эйфория» — уже снят. Но как «Друзья» были нереалистичным, но показательным образом молодежи 1990-х, так и «Девочки» — важный документ о том, к какой жизни стремились 20-летние независимые американцы, пока Трамп не растоптал их мечты.

Чуть больше шансов на неироничный культ у «Ты — воплощение порока», героями которого стали уже отживающие свой третий десяток калифорнийцы. Если героини «Девочек» могли бесить зрителей случайно, то Гретчен и Джимми хорошо понимали, что абсолютно невыносимы, и не забывали регулярно напоминать об этом. «Ты — воплощение порока» посвящен не всем миллениалам, а только тем, которые в поиске себя сломались. Под грузом собственных амбиций — как Джимми, из-за клинической депрессии — как Гретчен, по ветрености — как Линдси, или из-за посттравматического синдрома после службы в армии — как Эдгар. «Ты — воплощение порока» всю дорогу напоминает, что никакое другое поколение не породило столько сломанных представителей, сколько это. Одно это признание многого стоит, но сериал идет и дальше — и дает этим людям надежду на относительно нормальную жизнь. И вот это уже бесценно.

The Good Fight, Handmaid's Tale

Выборы в США 2016 года и Брекзит изменили посреди десятилетия все. С приходом Трампа Америка и весь остальной мир узнали о его самых радикальных сторонниках, которых оказалось куда больше, чем могло казаться в спокойные годы правления Обамы. Либеральный Голливуд внезапно оказался посреди расколотой нации, и кто-то стал пытаться ее соединить обратно, а кто-то пошел в атаку.

Одними из атакующих оказались Роберт и Мишель Кинги, бывшие супруги, создатели сериала «Хорошая жена», задокументировавшего перемены в американском обществе через оба срока Обамы. «Хорошая борьба» — это спин-офф с несколькими перешедшими в него из предыдущего проекта персонажами, в котором авторы уже исследуют трамповскую Америку — и она им активно не нравится, чего они совсем не пытаются скрыть.

«Хорошая борьба» спрашивает: «Может ли праведный человек в это время быть сторонним наблюдателем» — и сама же отвечает: «Нет». Здесь не осталось ни капли от взвешенности и непредвзятости, которыми славилась «Хорошая жена». В одном из эпизодов, посвященном дискуссии о том, допустимо ли нацистов бить кулаком в лицо, герой прямо заявляет: да, допустимо.

Единственное, в чем Кинги в сериале не уверены и чему в итоге посвящают основное экранное время, — это вопрос о том, можно ли с Трампом бороться его же методами: постправдой, фальшивыми новостями, популизмом, подстрекательством. С одной стороны, это единственный эффективный метод, с другой — если это все в итоге и станет нормой, то проиграют все. Так или иначе, «Хорошая борьба» — откровенная и неприкрытая агитация против действующего президента; отчаянные времена требуют отчаянных мер — и степень отчаяния тут беспрецедентная.

Не менее радикален и «Рассказ служанки», но совсем по-другому. Это не прямой призыв к борьбе, а демонстрация того, что будет, если все хорошие люди не будут ничего делать, пока зло торжествует. Рассказ о мире, в котором безраздельно правят правые экстремисты и все достижения либерализма разрушены в пух и прах.

Сериал как форма протеста — будь то призыв к действию, как «Хорошая борьба», или постановочный аналог газеты «Не дай Бог!», как «Рассказ служанки», — пожалуй, самое тревожное изобретение десятых годов. Пессимист увидит здесь потенциал для еще большего раскола общества в двадцатых. Но можно попробовать и смотреть на вещи как оптимист: каждый сможет выбирать сериал, исходя из политических предпочтений, разнообразие будет бесконечно и нехватки контента для наших черных зеркал не предвидится.