«Война токов» с Бенедиктом Камбербэтчем — последний проект Вайнштейна, который спас Мартин Скорсезе. Рассказываем, стоило ли оно того
Двадцать лет назад, когда Харрисону Форду выпала честь вручить «Оскар» за лучший фильм 1998-го года, мало кто сомневался, что на сцену поднимется его старый друг Стивен Спилберг. Автор «Спасения рядового Райана» числился фаворитом наградной гонки на протяжении всего сезона. На его стороне были огромные по тем временам сборы (полмиллиарда долларов), премии в Америке и за рубежом, восторги критиков, мощь актерского ансамбля во главе с Томом Хэнксом и сама тема — триумф человечности на страшнейшей войне. Кто-то из академиков даже анонимно пошутил в комментарии для Variety: «Давайте отправим "Оскар" Стивену через FedEx и не будем тратиться на банкет». Но в конверте, открытом Харрисоном Фордом, была бумажка со словами «Влюбленный Шекспир». И единственным человеком в зале, который готовился к такому исходу, кажется, оказался Харви Вайнштейн — продюсер этой маленькой и страстной британской картины.
Фильм «Война токов» — последний законченный продюсерский проект Вайнштейна — должен был проделать тот же путь. В ролях — уже намертво закрепленные на небосводе и только-только восходящие звезды: Бенедикт Камбербэтч и Майкл Шэннон, Николас Холт и Том Холланд, сиявшая в «Фантастических тварях» и «Завете» Кэтрин Уотерстон и Мэттью Макфейден с красным носом и бакенбардами, отчего-то похожий на Никиту Михалкова. В основе — сценарий из столь любимого академиками «черного листа». И не просто «основанная на реальных событиях» драма, а адаптация важнейшей для кинематографа истории — «войны токов» между Томасом Эдисоном, Джорджем Вестингаузом и Николой Теслой, в результате которой в Америке и во всем мире не только зажегся электрический свет, но и появился один из первых кинескопов. Фильм восхваляет историю кино не меньше, чем «Артист», «Бердмен», «Ла-Ла Ленд», «Форма воды» и «Операция "Арго". Но и без оды Голливуду это был вполне "оскароносный" материал: драма об изобретателях и прогрессе, о современных Прометеях и об античных героях, об одиночестве и семье, а главное — о предпринимательской этике, лежащей в основе всех американских успехов. Да еще и с "Социальной сетью" и "Гражданином Кейном" в качестве путеводных звезд. И с режиссером из Техаса, но с мексиканскими корнями и "санденсовской" биографией — скромным, но дисциплинированным и усердным фантазером Альфонсо Гомесом-Рехоном.
Но в сентябрьском Торонто-2017 фильм встретили с прохладой, а в октябре он и вовсе пал жертвой заморозков. Вайнштейн в одночасье стал персоной нон-грата. Камбербэтч выступил с заявлением, осуждающим продюсера. Библиотека компании The Weinstein Company, которой принадлежали права на прокат ленты, ушла с молотка. А мутный правопреемник — дистрибьютор Lantern Entertainment — решил подождать с премьерой до лучших времен.
На помощь проекту пришел его исполнительный продюсер и наставник режиссера Мартин Скорсезе. В его контракте было указано право на финальный монтаж, которым он и поделился с Гомесом-Рехоном. В итоге фильму удалось символически порвать с наследием Вайнштейна. Неудачную версию, которую показали в Торонто, теперь принято ассоциировать с Вайнштейном, который так любил лезть в монтажную комнату, что получил в Голливуде прозвище «Харви Руки-ножницы». А новая версия, собранная и доснятая Гомесом-Рехоном, выглядит гораздо динамичнее и современнее — и каждый ее кадр буквально кричит о независимости автора от тирана. В сборке Вайнштейна Эдисон произносил фразу «Я всегда получаю больше, когда говорю "Нет". В сборке Гомеса-Рехона можно услышать слова "Time’s up, довольно страха".
Тимур Бекмамбетов — основной продюсер фильма, который в свое время и заметил и купил сценарий Майкла Митника, — на премьере в Москве сказал, что Камбербэтч в этом фильме играет, по сути, Харви Вайнштейна — страстного, одержимого своей миссией, но при этом жестокого и беспринципного новатора. Благородный семьянин Вестингауз и его преданная жена Маргарет Эрскин на фоне этого хищного Ахиллеса начинают казаться чуть ли не обреченными на поражение Гектором и Андромахой. Исторический сюжет о схватке пассионарных предпринимателей благодаря этому контексту обретает очертания и античной трагедии, и современной драмы про хищников вроде Вайнштейна. А фильм, как и всегда у Тимура Бекмамбетова, оказывается танцем света и тьмы. И электрический ток подходит для иллюстрации этой борьбы ничуть не хуже, чем магия «Ночного дозора» или битва рассвета и сумерек в «Аврааме Линкольне: Охотнике на вампиров». Свет и тьма, кстати, были постоянными героями и в бекмамбетовском «Пешаварском вальсе» (там герои-афганцы с боями пробивались из пещер к солнцу), и в «Бен-Гуре» (персонажу которого предстояло сделать выбор между мщением и прощением), и даже в «Елках», любивших раскрасить космическую российскую ночь яркими новогодними огнями.
Но лучшее, что произошло с «Войной токов» за эти два года — это освобождение от «оскаровских» амбиций. Скучную инструментальную музыку в новой сборке фильма заменило остросюжетное техно на саундтреке. Дуэль Вестингауза и Эдисона превратилась в предпринимательский триллер, герои которого видят страну как одну большую карту из «Монополии» и распоряжаются живыми людьми — юристами, журналистами, даже собственными семьями — как фишками на столе. По накалу страстей этот фильм гораздо ближе к «Социальной сети», чем к принесшим Вайнштейну славу «Шоколаду», «Английскому пациенту» и «Влюбленному Шекспиру». А костюмную драму в нем можно и не разглядеть из-за того, что все внимание в кадре приковывают к себе не парики, а промышленный дизайн. «Война токов» без устали празднует чудесную способность кинематографа запечатлевать жизнь. Вот черно-белые фотокарточки Эдварда Мейбриджа — человека, который придумал ставить несколько камер в ряд, чтобы создать «движущиеся картинки». Вот Эдисон, потерявший жену, придумывает устройство для записи звука, чтобы снова и снова слышать голос любимой. А вот финальные титры напоминают, что именно в «войне токов» родился кинематограф.
Но одно и то же изобретение — переменный ток — оказывается пригодным и для того, чтобы освещать Всемирную ярмарку в Чикаго, и для того, чтобы убивать людей на электрическом стуле. Лучших, чем Вайнштейн и Бекмамбетов, продюсеров для истории о том, что любая технология и любое искусство не только ведут к свету, но и отбрасывают тень, и не представить. В этом невеликом, но и нескучном фильме есть какая-то магия; он должен был получиться (и не получиться) именно таким, какой он есть. И к этой его магии обязательно стоит прикоснуться.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: