5 отличных хорроров, в которых нет монстров и рек крови

Фильмы ужасов этого десятилетия, которые журналист The Guardian Стив Роуз удачно назвал «постхоррорами», радикально перевернули главную конвенцию жанра — в них зачастую нет монстров (или им подобных), а если и есть, то они остаются вне фокуса камеры. Новые хорроры отказываются и от других дедовских приемов: джампскейров (когда под визгливый аккорд пианино в кадр впрыгивает нечто зубасто-когтистое), износившихся за век существования жанра архетипичных сюжетов (вроде заблудившихся в лесу подростков) и антагонистов, при появлении которых зритель поглядывает на часы.

Современные хорроры интересуют совсем другие феномены, в том числе в социально-политической повестке или гендерной проблематике. Так, «Прочь» Джордана Пила (номинация на «Оскар» и приз за лучший оригинальный сценарий в 2018 году), где голосующие за Обаму представители белого среднего класса лицемерно проходятся скальпелем исключительно по афроамериканцам, конечно, исследует псевдополиткорректность современной Америки. В «Бабадуке» Дженнифер Кент зондирует роль матери-одиночки, а мысленным монстром выступает то самое одиночество и социальная незащищенность. Важно не «что», а «как» — хоррор скорее выступает приемом повествования истории, нежели обрамляющим ее жанром. Ари Астер, отправивший на большой экран два кассово успешных хоррора, говорит, что вообще не снимает фильмы ужасов — свою «Реинкарнацию» в процессе питчинга он всегда рекламировал как семейную драму. Саспенс и мистическая канва фильма лишь дополняли глубоко интимный сюжет о несчастьях одной семьи.

Наконец, хоррор нового типа — больше не грошовый фильм категории Б. Отныне это аккуратная режиссура, внушительный бюджет, звездный состав, высокая, в хорошем смысле слова, драматургия, изобилующая отсылками, символами и философскими идеями, — такие фильмы можно смотреть как с попкорном, так и с открытой в телефоне «Википедией». Переросшие репутацию «низкого» жанра хорроры требуют другого, куда более престижного контекста: сперва фестивали «Ситжес» и «Сандэнс», после осторожное прощупывание Канн, Локарно, Венеции, безупречный рейтинг на Metacritic и Rotten Tomatoes, номинации на «Оскар», наконец.

Режиссер: Панос Косматос

В ролях: Николас Кейдж, Андреа Райзборо, Лайнас Роуч, Нед Деннехи, Олуэн Фуэре

Представленную в Каннах «Мэнди» Паноса Косматоса можно назвать сиквелом его предыдущего ретрофутуристического хоррора «По ту сторону черной радуги»: действие обеих картин происходит в 1983 году, и там и тут кроваво-красное неоновое освещение, раскатистый пульсирующий звук синтезаторов и отчетливый ностальгический тон. «Мэнди» — это своего рода энциклопедия, исследующая все то, что было дорого молодому поколению рейгановской эпохи. Грошовые дарк-фэнтези, хорроры и сай-фай-триллеры, неоязычество, соседство психоделического рока и метал-культуры здесь затягиваются в тугой корсет истории, становясь ее важной стилистической частью.

По сюжету уютный быт лесоруба Рэда (Николас Кейдж) и его жены Мэнди (Андреа Райсборо) нарушает секта свихнувшихся хиппи «Дети новой зари». Ее лидер Иеремия (актер Линус Роуч — адепт реально существующей секты EnlightenNext) призывает одетых как группа Slipknot инфернальных байкеров-сенобитов, чтобы похитить Мэнди и принести ее в жертву. Выживший после столкновения с сектантами Рэд хватается за алебарду и осуществляет кровавую вендетту (обязательный сюжет так называемого murder-and-revenge-хоррора). Сражения на метровых бензопилах среди будто бы марсианских ландшафтов, лизергиновый бэдтрип, тигр, наркодилер, напоминающий самого Создателя, тревожный саунд исландского композитора Йохана Йоханнсона — среди этого эклектического безумия Рэд словно становится мифическим героем из фэнтезийной саги.

Режиссер: Лайам Гэвин

В ролях: Стив Орам, Катрин Уокер, Сьюзэн Лунейн, Марк Хубермэн, Нэйтан Воз

У нас было несколько ведер соли, пять пачек мела, галлоны краски, кисти, скотч малярный, скотч обычный и свечи — нет, это не «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» трудовика, а перечень предметов, необходимых героине фильма Софи (Катрин Уокер) для проведения ритуала. Дело в том, что ее ребенка забавы ради принесли в жертву сатанисты-молокососы, которых так и не нашла полиция. Поэтому, решив, что клин клином вышибают, она нанимает оккультных дел мастера Джозефа Соломона (Стив Орам). Софи и Соломон запрутся на восемь месяцев в съемном доме в валлийской пустоши, где проведут обряд, позволяющий достучаться до демонов, ангелов-хранителей и потусторонних сущностей (для названия которых человечество еще не придумало языка), чтобы просить их об отмщении.

Разумеется, здесь есть типичные хоррор-условности любого оккультного ужастика: магический ритуал, свечи да пентаграммы. Но в отличие от типичных образчиков жанра ритуал здесь изображен с удивительной точностью — Лайам Гэвин демонстрирует, что не один месяц провел над каббалой, герметикой и гностическими трактатами. Любая произвольно выдернутая минута фильма фокусируется на детализированном — если не тошнотворно скрупулезно прописанном — ритуале: вот пять кругов-арканов, для каждого существует специальная математическая сетка; тут Софи рассказывает, как, «чистившись», не пила алкоголя 22 недели; здесь в течение двух дней она без еды, воды и сна медитирует в круге. Уверяем, еще нет более достоверного — почти документального — хоррора о мистических практиках.

Однако важна здесь вовсе не черная магия, а магия (точнее, злое колдовство) между людьми. Суровый аскетизм замкнутого пространства служит лишь декорацией для развития отношений — совсем неровных и шероховатых — между циничным оккультистом и горюющей женщиной, в чьей грудной клетке зияет черная дыра. Запечатанный и отделенный от мира дом, находящийся вне земного измерения, превращается в загерметизированную капсулу, в которой разыгрывается душная камерная психодрама.

Режиссер: Лоркан Финнеган

В ролях: Алан МакКенна, Нив Алгар, Джеймс Браун, Ольга Верли, Брэндон Мэхер

По просьбе анонимного заказчика депрессивный землемер соглашается обследовать не отмеченный на картах и не имеющий названия лес в Ирландии — звучит как не предвещающий ничего хорошего кафкианский роман. Принять такое предложение согласится не каждый, но седлающий кризис среднего возраста Эрик (Алан Маккена) каждое утро ловит на себе нашпигованный иголками взгляд супруги и слышит пренебрежительные вздохи сына — дома ему не очень рады, вот он и уезжает в глухомань.

Дальше — уже знакомые «повороты винта»: странноватые местные, ботаник-чудила, живший в небольшом домике до приезда туда Эрика, сошедшее с ума, не пашущее оборудование. В этом, казалось бы, простом и минималистичном экохорроре режиссер Лоркан Финнеган ставит колоссальную, если не сказать подрывную задачу — напугать зрителя деревьями. Поверьте, у него получается.

Юнг считал лес отражением подсознания, полного кошмаров; немецкая романтическая традиция относилась к чаще как к месту смерти. В немецком языке есть даже сложно произносимое слово Waldeinsamkeit, означающее чувство, которое появляется от прогулок по лесу в одиночку. Прибавьте к этому одиночеству сухой треск веток, сбившееся дыхание черных таящихся вдали силуэтов и перестраивающийся, словно лабиринт Минотавра, лес — и вы получите еще и дезориентацию с панической атакой вдобавок.

Впрочем, Эрик не в Германии, а в стране, где природу побаиваются еще больше. В британской хоррор-индустрии есть даже отдельные термины, описывающие зловещесть Природы с большой буквы — British eerie (британское жуткое) и haunted landscape (пейзаж, населенный призраками). В разноголосице мифов Британских островов есть нечто общее: леса или болота, даже без всяких обитающих там монстров, — сами по себе кишащее слизью и червями скопление ужаса. Под грунтом, там, где переплетаются корни куда более древние, чем само человечество, существует сила, искажающая траектории и пространственно-временные законы. Без пяти минут монстрами становятся обычные деревья. После просмотра вы больше не захотите обнимать березку.

Напоследок, важно похвалить самого режиссера: начав с небольшого триллера-короткометражки «Лисы» о сошедшей с ума из-за заунывного воя зверей ирландки, Финнеган вымахал в крупного постановщика — в мае, на 72-м Каннском фестивале в рамках программы «Неделя критики» показали его сайфай-хоррор «Виварий» с Джесси Айзенбергом и Имоджен Путс. За его работами точно стоит следить.

Режиссер: Люсиль Хадзихалилович

В ролях: Марта Бланк, Макс Бребант, Роксана Дюран, Жюли-Мари Парментье, Мэтью Гольдфельд

Пугающе странный фильм жены Гаспара Ноэ Люсиль Хадзихалилович взял приз за лучшую режиссуру на кинофестивалях в Стокгольме и Сан-Себастьяне.

Удаленный средиземноморский остров. Неопределенное время: то ли сто лет назад, то ли недалекое будущее. Жители: только женщины слегка за тридцать и мальчуганы лет десяти. Где все мужчины, почему все приблизительно одного возраста, где все остальное человечество — непонятно.

Кажется, все здесь давно размеренно и спокойно — до тех пор, пока маленький Николас (Макс Бребант) не ныряет глубже положенного и не находит тело мальчика, к чьему пупку присосалась морская звезда. Николас рассказывает о находке маме, и тут круговерть жизни резко меняется: безбровые матери, будто бы делящие генетическое родство с амфибиями, и без того как-то по-рептильи холодно относящиеся к сыновьям, ведут себя еще более жестоко. Мальчиков под предлогом некоего карантина заключают в больницу. Там их помещают то в мутные аквариумы, то на операционный стол, где их животы атакуют шприцами.

Если «Эволюция» чем и пугает, то это, безусловно, недосказанностью и ускользающей от всякого разумения, будто бы выветрившейся, мотивацией матрон-надсмотрщиц. Хадзихалилович работает с классической, характерной для хорроров — и всегда беспроигрышной — оппозицией привычного и чуждого: что-то знакомое претерпевает изменения и оттого становится неузнаваемым и инородным. На острове царит вынужденное соседство этих противоположностей: миленьких мавританских домиков и напоминающей Освенцим больницы, вроде бы родных матерей и их перевоплощения в доктора Менгеле со скальпелем и коварным планом на уме. Многое здесь напоминает психологические триллеры образца «надзирать и наказывать» и — более широко — высказывание о телесности, гендере и власти вообще. Наконец, «Эволюция» — это тягучий слоубёрнер, взявший длинную, почти марафонскую дистанцию: что происходит в этом пенитенциарном пекле, узнаем в самом конце (если вообще узнаем).

Режиссер: Ари Астер

В ролях: Флоренс Пью, Джек Рейнор, Вильхельм Бломгрен, Уильям Джексон Харпер, Уилл Поултер

Без преувеличения самый ожидаемый фильм ужасов этого года. Фолк-хоррор «Солнцестояние», как и предыдущий проект Астера, макабрическая «Реинкарнация», вышел в прокат в сопровождении одобрительного шушуканья критиков. О «Солнцестоянии» восторженно не высказывался разве что ленивый. Для верности напомним: фильм стал одним из самых ожидаемых из вышедших под патронатом студии А24 (можно сказать, главного рассадника отличных фильмов ужасов). Астера же называют мастером так называемого evaluated-хоррора или же постхоррора. Для индустрии он стал человеком, не придумавшим велосипед, но заменившим ему покрышки: классицистическая драматургия, высокого образца, но не авангардный эстетизм, вязкий саспенс и никаких выпрыгивающих монстров.

Сюжет такой: по приглашению аспиранта по обмену из Швеции в его родную деревушку на праздник солнцестояния приезжают американские студенты-антропологи. Неправдоподобно дружелюбная для холодной Скандинавии погода, море травы, улыбчивые, облаченные в альпийско-белоснежные рубахи жители. Ни зритель, ни герои в общем-то с первых минут не сомневаются, что, несмотря на радостную атмосферу, хорошего ждать не приходится: отовсюду лезет фольклорная хтонь (вроде настенных росписей, изображающих горящего медведя), которую они стараются воспринимать либо как предмет академического интереса, либо как безобидную придурь местных жителей.

Ужаснее росписей только чужеродная среда: иррациональные, будто бы вынырнувшие из темного Средневековья обряды, оскалившаяся природа, странные галлюциногенные чаи, которые гоняют деревенские. Словом, продержаться здесь у американца хотя бы неделю шансов не больше чем у тинейджеров, запертых в доме с Фредди Крюгером. «Солнцестояние». Не забудьте название, а еще лучше обведите его красным карандашом.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

Что происходит с авторскими ужастиками? Объясняем на примере «Коко-ди Коко-да» и еще 9 арт-хорроров 2019 года

20 лучших фильмов про вампиров