Почему «Матрица» такая великая — и можно ли повторить ее успех?

Мысли с нижней полки: братьям Вачовски здорово удался портрет героя нового времени; сценарий фильма оказался дайджестом всех достижений массовой культуры и социальной философии по состоянию на 1999 год. А еще «Матрица» — это очень стильно. Мистер Томас Андерсон, который возьмет имя Нео после вызволения из своей капсулы и таким образом повторит обряд крещения, станет для нас иконой умеренного нонконформизма. Днем он скучает на высокооплачиваемой офисной работе, а ночью ищет правду, взламывая окружающие его системы. И в итоге встречает в клубе красавицу и становится Избранным. С собственными апостолами, с одним предателем среди них, с осознанной жертвой и чудесным воскрешением. Нео для зрителя — одновременно и святой, и рок-звезда. А самоотверженные поиски истины в его ежедневном расписании вполне уживаются с развитием и осознанием собственной исключительности — особенно в первой части. То, что Уилл Смит и Николас Кейдж отказались от этой роли, стало подарком в первую очередь зрителю: в жилах Киану Ривза течет коктейль из генов самых разных народов, поэтому он кажется гражданином будущего, с которым легко ассоциировать себя каждому — и каждой.

Другая удача фильма — искусное синтезирование в сценарии сюжетов, известных очень давно, но впервые соединенных так ловко. Платоновская пещера, кэрролловский белый кролик, оруэлловская антиутопия, апостолы Иисуса, рыцари Круглого стола, симуляции и симулякры, телефонные будки из «Мира на проводе» Фассбендера и парадоксы души из «Бегущего по лезвию» вдруг взяли и объединились в сюжет всеобъемлющей цифровой сказки. А оформлением для нее стали самые популярные развлекательные киножанры 1990-х: гонконгский боевик, мрачный нуар, благородная антиутопия, ржавый киберпанк, параноидальный триллер, роман воспитания, хроника жертвенной любви, вписка на техно-вечеринку, экспедиция в BDSM-клуб.

В 1999 году вдобавок для всех этих удовольствий созрела огромная аудитория — первое поколение геймеров, вышедших в офисы и перепуганных фактом, что логика жизни далека от логики игры. Эти люди — их, в принципе, можно увидеть в сериале «Очень странные дела» — вдруг узнали, что в реальности нет тех же механизмов мотивации, целеполагания и вознаграждения, что и в компьютерных приключениях. И «Матрица» вроде бы позвала свою публику на баррикады — но на деле оказалась таблеткой совсем другого цвета. Это эскапистская фантазия, которая не столько информирует о реальности, сколько советует держаться от нее подальше; не предлагает разобраться с настоящей философией, а предлагает ее дайджест в мягком переплете. Перебежчик Сайфер был готов сдать друзей в обмен на чистую память и счастливую жизнь кинозвезды. А ведь в логике «Матрицы» все счастливые люди не могут наверняка знать, что никого не предавали в прошлом. Так как им тогда наслаждаться тем, что они имеют?

Но главная причина успеха, кажется, заключается в том, что «Матрица» тоньше других уловила: главная проблема человека в XX веке — экзистенциальный кризис. В 1999 году было модно описывать уходящее столетие через призму отношений людей и машин, и «Матрица» довела это противопоставление до абсолюта. И ей было сложно не поверить, потому что именно с машинами оказались связаны самые большие страхи и надежды века. С одной стороны, сначала они освободили человека от каторжного труда и подарили ему дополнительные световые часы — на образование, самопознание и болезненную рефлексию. С другой стороны, машины показали, как быстро все можно разрушить: сперва подсказали, как промышленными способами истребить не менее 70 миллионов человек в двух мировых войнах, а потом подарили человечеству радостную возможность целиком уничтожить себя за пару радиоактивных часов.

Это противоречие привело к популярности экзистенциальной философии, озвученной еще в XIX веке, но состоявшейся лишь в XX. А задачей массовой культуры стала рефлексия эссенциальных кризисов человека. Учебники кинодраматургии описывают два ключевых сюжета современных историй. Первый — это стремление героя перейти от «неподлинного» существования к «подлинному», перестать быть фальшивкой и стать настоящим. Второй — поиски героем баланса между «бытием с самим собой» и «бытием с другими», нахождение компромисса между личным и коллективным. Фильму «Матрица» удалось справиться с этими сюжетами изобретательнее и убедительнее всех в Голливуде — и в благодарность зритель превратил фильм в культ.

Многое — но сегодня сложно сказать, в чем заслуга конкретно «Матрицы», а в чем — всего 1999 года. О том, что он стал судьбоносным для всего Голливуда, написаны целые книги. На излете века вышли «Матрица», «Бойцовский клуб», «Ведьма из Блэр», «Американский пирог», «Шестое чувство», «Звездные войны: Призрачная угроза», «Магнолия», «Красота по-американски», «Девственницы-самоубийцы»...

«Матрица» была одним из тех фильмов, которые разрушили монополию «проверенных» режиссеров на съемки блокбастеров — и дали дорогу в дорогостоящее кино выскочкам с фестивалей вроде «Сандэнса». Warner Bros. не собирались назначать братьев Вачовски постановщиками фильма, потому что у них не было опыта. Поэтому в качестве proof of concept новичкам пришлось снять целый фильм под названием «Связь» (Bound). После этого Вачовски получили деньги — и показали, что боевики вполне совместимы с философией, а в каждом кадре экшен-фильма можно оставить загадку, которая будет волновать зрителей и две декады спустя. С тех пор снимать блокбастеры с серьезным выражением лица стало привычным делом — в том числе и в павильонах Warner Bros. Кстати, Вачовски, будучи авторами комиксов на зарплате у Marvel, и «Матрицу» изначально задумывали как графический роман. Теоретически, сегодня он мог бы стать частью вселенной MCU.

А еще «Матрица» — первый в истории фильм, DVD-версии которого были проданы миллионным тиражом. И дело здесь не только в рекламе, технологиях и историческом моменте, но и в самом подходе к конструированию мира. В компьютерных играх девяностых важным критерием успеха была так называемая replayability — способность заставить геймера проходить сюжет снова и снова. У «Матрицы» тоже есть это свойство: чем больше мы знаем о фильме, тем интереснее его пересматривать. Выяснив, что Сайфер — предатель, при втором просмотре замечаешь дюжину намеков на то, что он совершит. Узнав, что агент Смит хочет освободиться от Матрицы, начинаешь замечать, что он симпатизирует людям. Первая его реплика в фильме — слова полицейским о том, что им стоит быть осторожнее с Тринити. А еще он иногда незаметно смеется — то есть подражает своим батарейкам.

И конечно же, «Матрица» научила весь мир носить черную кожу, использовать технологию (кстати, запатентованную) bullet time и нанимать профессиональных хореографов боевых сцен — желательно из Гонконга. Вачовски заставили актеров (в том числе номинанта на «Оскар» Лоуренса Фишберна — фигуру очень серьезную) без снобизма относиться к боевикам. Например, всем участникам труппы при подготовке приходилось сдавать режиссерам экзамен на знание философских трудов Жана Бодрийяра, Кевина Келли и Дилана Эванса. Каскадеров использовали не всегда, поэтому и Киану Ривз, и Хьюго Уивинг получили на съемках травмы. А на то, как Фишберн пританцовывает во время спарринга с Нео, с восхищением смотришь и двадцать лет спустя.

Еще «Матрица» подала коллегам пример грамотного заземления фантастики. Одним из неожиданных рецензентов фильма в свое время выступил отец Андрей Кураев, сказавший, что лучшая часть трилогии — первая, потому что в ней поднимается важнейший вопрос религиозной философии: «Что есть истина?» Философия, по словам богослова, начинается там, где рождается сомнение. Вся «Матрица» — это тончайшая система сдержек и противовесов между истиной и иллюзией. И этот конфликт должен иллюстрировать не только сюжет, но и визуальный ряд.

Гений «Матрицы» — в том, что все фантастическое в ней выглядит реалистично. Компьютерной графики в фильме гораздо меньше, чем кажется. Так, на трехминутное побоище, которое Нео и Тринити устраивают в лобби здания, где держат Морфеуса, ушло десять дней работы — и бог знает сколько динамита, гильз и гранитной плитки. Для съемок в массовке сцены с красной женщиной у фонтана, по слухам, искали настоящих близнецов. А момент, когда герой Киану Ривза впервые входит в Матрицу, будучи уже Нео, а не Томасом Андерсоном, обыгран очень изящно: он единственный из всех героев боится идти по лестнице, осознавая, что она ненастоящая. Зритель же в это время, наоборот, начинает верить каждому кадру. Сегодня к реализму стремятся все боевики, антиутопии и фантастические фильмы, но хитами девяностых, напомним, были «Парк юрского периода» и «День независимости».

И, конечно же, «Матрица» на пару с новой трилогией «Звездные войны» показали индустрии плюсы построения мультимедийных вселенных. Пока философы по собственной инициативе писали сборник научных трудов по мотивам «Матрицы», предприимчивые люди из Warner Bros. продюсировали мультфильмы, видеоигры (чуть ли не впервые с полноценным участием звездных актеров) и альманах комиксов, к которому даже приложил руку Нил Гейман. Для фильма с рейтингом «только для взрослых» этот побочный доход был необычайно важен. Впрочем, «Матрица» подавала индустрии не только хорошие примеры. Ее вторая и третья части показали, что некоторые истории лучше вовремя оставить в покое. Все следующие проекты Вачовски («Спиди-гонщик», «Восхождение Юпитер», «Облачный атлас») тоже провалились. Не сложились карьеры и у большинства участников актерского ансамбля.

Именно поэтому новости о продолжении истории так пугают. Примеры успешного возрождения классических франшиз можно пересчитать по пальцам (первым и последним в голову наверняка придет «Безумный Макс»). Режиссеры Вачовски явно не в лучшей форме. Философских блокбастеров хватает и без «Матрицы». Реалистичной фантастики и первоклассных актеров в боевиках — тоже. Интернет стал другим. Как и Тарантино, тандему Вачовски придется толкаться локтями в мире, наполненном их собственными подражателями — в том числе такими сильными, как сериал «Мир Дикого Запада». Но архитектор во второй части «Матрицы» говорит, что и у Зиона, и у Системы до появления Нео было шесть других воплощений, так что вселенную проекта можно развивать бесконечно.

Вопрос лишь в том, можно ли воспроизвести цифровое обаяние 1999 года — с его «кирпичными» мобильными телефонами и ожиданием не только ошибки Y2K, но и технологических чудес, многие из которых уже наступили. При этом в фильме хватает вещей, которые так и не стали анахронизмами. Агент Смит в первой «Матрице» произносит фразу «компьютерные преступления», но сейчас ее можно без потерь заменить на «киберпреступления» — ведь интернет сегодня бывает встроен даже в протезы. Странных форм очки, специально придуманные для «Матрицы» компанией Blinde Design, сегодня вновь входят в моду благодаря инфлюенсерам из инстаграма (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации). Наверное, скаутам Вачовски будет сложнее найти на улицах телефонные будки, но главная проблема грядущей четвертой части не в этом.

Гипотеза, из которой исходит любое произведение в жанре киберпанка, заключается в том, что технологии развиваются быстрее общественной морали. Поэтому несовершенные люди, получив контроль над совершенными вещами, непременно совершают ошибки. Прелесть «Матрицы» в том, что в ней не показан момент падения человечества. И поэтому нам остается лишь гадать, какие из наших ошибок, сделанных после 1999 года, привели к краху. Может быть, это была отмена стены во «ВКонтакте»? Учреждение пиратских партий в Скандинавии? Или попытки правительств взять IT-компании под контроль? Любая новая «Матрица» будет вынуждена повторять мысли своих собственных эпигонов — если, конечно, Вачовски не придумают что-то радикально новое. Но любой, кто смотрел «Мир Дикого Запада» — главную «Матрицу» наших дней, — знает, что ничего нового уже не придумать.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

Ученые всерьез обсуждают, в реальном мире мы живем или в «Матрице». Почему?

Нео возвращается! Warner Bros. объявила о съемках четвертой «Матрицы» с Киану Ривзом

Один раз Нео — всегда Нео: как Киану Ривз снова стал суперзвездой Голливуда