Звезда «Очень странных дел» Дэвид Харбор: «Я не вписываюсь в голливудские стандарты»

«Он написал огромное письмо, в котором жаловался на новое название, — вспоминает Мэтт Даффер. — Он подробно объяснял, почему новое название никуда не годится и почему оно загубит весь проект. Если Дэвиду что-то не нравится, он сразу же об этом говорит, и мы всегда обсуждаем все вопросы — сериал от этого становится только лучше. С его стороны это не брюзжание и нытье. Это просто Дэвид, он такой без фильтров. И я очень люблю работать с такими людьми. Ты всегда знаешь их точку зрения, а в случае с Дэвидом ничего, кроме благих намерений, нет, потому что он искренне переживает за наш сериал».

Еще как переживает.

«Мне нравилось название "Монток", — говорит Харбор. — В нем была сила, а "Очень странные дела" звучало банально — так мне казалось. Но когда я увидел шрифт и анимацию, я понял, что выглядит неплохо».

Зрителям и критикам тоже понравилось. За три года своего существования сериал успел получить множество наград, а Харбора дважды номинировали на «Эмми» и один раз на «Золотой глобус».

Сериал удостоил Джима Хоппера, героя Харбора, весьма эффектного появления. С помощью длинного кадра камера постепенно приближается к Хопперу, проходя через неприбранную гостиную мимо включенного телевизора, по которому идет спецвыпуск новостей. Камера берет панорамный план Хоппера — тот спит на диване, и, судя по количеству пустых пивных банок на столе, именно из-за них. Он лежит на диване без рубашки, уткнувшись бородатым лицом в подушку, по которой разметались немытые волосы. Неизвестно, сколько бы продолжался его сон, если бы чья-то собака не залаяла на улице. Так и не надев рубашку, в расстегнутых джинсах Хоппер выходит на балкон, чтобы закурить сигарету. Он вздрагивает от холода, затем, покончив с сигаретой, заходит внутрь, подходит к раковине, чистит зубы, глотает таблетки, запивая их пивом. Затем он переодевается в униформу цвета хаки, прицепляет жетон и едет в участок.

Обмен несколькими репликами с подчиненными и гражданами — среди них Джойс Байерс (Вайнона Райдер), которая пришла заявить об исчезновении сына, — ясно дает понять, что Джим Хоппер — это вам не Энди Гриффит (американский актер, игравший философствующего провинциального шерифа Энди Тэйлора в «Шоу Энди Гриффита»). Нет, он скорее производит впечатление алкоголика, разгильдяя и козла, лишенного чувства такта. Но в то же время в Хоппере есть что-то очаровательное и нежное. Задолго до того, как мы узнаем о гибели его дочери, мы понимаем, что алкоголизм, пристрастие к обезболивающим и грубость являются лишь фасадом и способом справиться с болью. Ему пришлось пережить тяжелую травму, которая, с одной стороны, губила его, а с другой — была единственной причиной продолжать жить. 44-летний Харбор вложил в своего персонажа очень много личного — он прекрасно понял, каким должен быть экранный Хоппер. Ведь многое от героя относится (или относилось) и к реальной жизни актера. Харбор объяснил мне, что страдает от «болезни, которая держит его над пропастью некоторой формы безумия».

Боже, ну и здоровяк, думаю я, здороваясь с Харбором в лобби отеля, находящегося недалеко от квартиры актера в Ист-Виллидж. Он встречает меня с улыбкой, и на это есть причины. Уже через несколько недель в прокат выйдет «Хеллбой», ремейк одноименного фильма 2004 года режиссера Гильермо Дель Торо, в котором Харбор исполнит роль полудемона, свою первую главную роль в полнометражном фильме (к моменту выхода материала фильм уже вышел в прокат). Третий сезон «Очень странных дел» вышел на экраны Netflix 4 июля. А еще Харбор и его подруга, певица Элисон Судол (Куини Голдштейн в фильмах «Фантастические твари»), завели щенка, которого Судол предложила назвать Герти в честь персонажа Дрю Берримор в фильме «Инопланетянин».

Глядя на этого бородатого мужчину, ростом 190 см, в пальто из грубой ткани и трикотажных митенках, невольно вспоминаешь Хагрида из «Гарри Поттера». Харбор общителен, от него веет энергией и естественной страстностью, которую он, кажется, часто пытается сдержать.

Его густые брови, словно у кроманьонца, жившего в эпоху верхнего палеолита, придают его лицу самые разные черты, делая его то спокойным и задумчивым, то почти угрожающим. Актер сидит на диване, и его фланелевая рубашка то и дело оголяет живот, но Харбор либо не замечает, либо не придает этому значения.

Если вы решите поискать в словаре Merriam-Webster значение слов dad bod (крепкий папа с пивным животом) то... на самом деле вы ничего не найдете, потому что в официальную версию словаря этот термин еще не включен, зато в твиттере сотрудники объяснили феномен фотографией Харбора в образе Хоппера. Харбор всегда был активным пользователем соцсетей, поэтому ответ не заставил себя ждать: «Боже мой, @MerriamWebster. Шутка стара как мир. Посмотри в словаре слово _____ и в статье увидишь лицо этого мужика. Теперь я ходячий мем».

У молодого Дэвида Харбора чувство самоиронии было развито не так сильно. В одном из прошлогодних интервью Харбор вспоминал: «Когда я только пришел в кинобизнес, я был настоящим нарциссом. Я переживал из-за ракурсов камеры, из-за того, как я буду выглядеть в кадре. Мне хотелось казаться красивым, романтичным или сильным».

Карьера Харбора началась не на Бродвее, но в 1999 году в возрасте 24 лет актер впервые сыграл в бродвейской постановке «Продавец дождя». Два года спустя попал в труппу спектакля по книге Тома Стоппарда «Изобретение любви». Роли были небольшими, а гонорары за них еще меньше. Чтобы заплатить за аренду жилья, актер снимался в эпизодических ролях (например, официант Майк) в сериале «Закон и порядок» и его спин-оффах «Закон и порядок: Преступное намерение» и «Закон и порядок: Специальный корпус». Этого хватало на оплату нескольких месяцев аренды в Нью-Йорке.

В свои двадцать с небольшим Харбор много пил. «Тогда моя жизнь была нескончаемой вечеринкой, — говорит теперь не пьющий актер. — Тогда я был настоящим придурком». В 2005 году актеру исполнилось 30 лет, и он осознал, что алкоголь стал для него единственным способом бороться со стрессом и что дела обстоят гораздо серьезнее, чем ему виделось. Харбор говорит, что тогда же он стал вести себя странно и неприлично. Он не хочет пускаться в подробности, но тогда он был словно сам не свой, и с родительской поддержкой Харбор решил пройти курс лечения в психиатрической клинике.

«Вся шутка добровольного согласия на лечение заключается в том, что вся добровольная часть заканчивается, когда ты переступаешь порог входной двери, — говорит Харбор. — Границы твоего согласия определяет медицинский персонал, который, в свою очередь, исходит из поведенческих факторов. Меня выписали только после того, как вдоволь накачали успокоительными».

У актера диагностировали биполярное расстройство. «У меня ушел где-то год на то, чтобы адаптироваться к препаратам и сократить их употребление до допустимого уровня».

Параллельно с тем, как актер начал вести трезвый образ жизни и ходить к психотерапевту, его карьера стала налаживаться. В 2005 году Харбор был номинирован на премию «Тони» за игру в пьесе «Кто боится Вирджинии Вулф», в которой главные роли исполнили Кейтлин Тернер и Билл Ирвин, сам Харбор играл роль Ника, профессора биологии, мечтающего сделать всех людей счастливыми. Затем он снялся в фильме Энга Ли «Горбатая гора». Потом актер сыграл роль продажного начальника резидентуры ЦРУ в фильме про Джеймса Бонда «Квант милосердия» и в том же году исполнил роль Шепа Кемпбелла в фильме Сэма Мендеса «Дорога перемен». После рандеву со своей соседкой Эйприл Уилер (Кейт Уинслет) Шеп понимает, что ему, как и ей, ненавистна псевдоидеальная провинциальная жизнь.

Харбор, проведший детство в Уайт-Плейнс, штат Нью-Йорк, во многом разделяет чувства главных героев «Дороги перемен». Каждый вечер мама подавала ужин к половине седьмого, а папа, агент по торговле недвижимостью, возвращался домой, оставлял у дверей свой портфель и присоединялся к семье. Дома были большими, лужайки зелеными. Со стороны жизнь в этом районе казалась настоящей идиллией, но как же Харбор ее презирал. Резонанс между его комфортной жизнью в Уайт-Плейнс и бедами окружающего мира не мог оставить мысли Харбора.

«Почему мы просто гуляем, когда знаем, что на этих улицах живут бездомные? Почему мы никак не реагируем на насилие? С пяти лет меня не отпускали эти вопросы. Во мне всегда было что-то такое, что очень болезненно реагировало на такие вещи, — говорит актер. — В такие моменты ты становишься совершенно бесполезным».

Во время своего пребывания в лечебнице Харбор прочел письмо-исповедь Оскара Уайльда De Profundis, которое вдохновило актера изучить католичество. «Во всей книге есть только один лучик надежды — когда Уайльд говорит о святом Франциске Ассизском. И я пошел по этому пути. Но потом понял, что на этом пути много лицемерия, а неукоснительное следование строгим правилам до добра не доводит. Так я потерял интерес к католичеству».

Работа стала для Харбора являться своеобразной формой терапии. Он нашел в ней то, что придавало жизни смысл, помогало направить энергию в полезное русло, иначе взглянуть на окружающий мир и на людей вокруг, возможно, проявить сострадание к людям, которые причиняют нам боль и которым приходится справляться со своими демонами. Именно поэтому никто не исполнил роль Хоппера лучше, чем Харбор.

«Парень потерял дочь, — говорит Харбор. — Но с тех пор прошло уже пять лет. Он выстроил вокруг этот защитный барьер, чтобы выжить. Он всем своим видом говорит: "Да мне похер". Он чистит зубы и вместо воды использует пиво. Постоянно глотает таблетки. Словно говорит: "Теперь меня уже ничто не сможет ранить". Когда к нему приходит Джойс и умоляет найти ее сына... в тот момент у меня возникла мысль: "Хоппер почти рад, что с ней это произошло". Он думает: "Теперь ты понимаешь, каково это". Это омерзительная черта, от которой он должен во что бы то ни стало избавиться, иначе она его погубит. Мне кажется, что в этом-то и заключается одна из удивительных особенностей жизни: возможность исследовать человеческую психологию, но в то же время сохранять рассудок и не сойти с ума».

Стремление Харбора обращаться к таким темам, как социальное неравенство и ментальные проблемы, не ограничивается актерством. В последнее время он уделяет немало времени некоммерческим организациям и благотворительным фондам, посвященным проблемам психического здоровья, но тем не менее признает: «Большинство фондов из тех, что я видел, весьма неохотно предоставляют информацию о возможных подводных камнях».

В качестве альтернативы он приводит «Люмос», организацию, основанную Дж. К. Ролинг; ее задача заключается в том, чтобы вместо детских домов детей устраивали в семьи, рассматривающие усыновление и опекунство. «Ролинг считала, что традиционная парадигма устарела, поэтому необходимо сформировать новую. И тут то же самое. Даже тот факт, что организация определяет свой функционал в пределах проблем психического здоровья, накладывает множество условностей, которые не дают мне добраться до сути. Я хочу участвовать в инициативе с понятными и прозрачными целями, поэтому я решил учредить свой фонд. Так я смогу лучше всего понять принцип работы».

Когда Харбор впервые узнал об «Очень странных делах», он был занят в бродвейских постановках и телевизионных проектах, но ничто из этого особо не выстреливало. Один из последних проектов на тот момент — шпионский триллер телеканала NBC «Государственное дело», в котором Харбор играл роль главы администрации президента США.

«У всех, кто работает на телевидении, хорошие намерения, — говорит он. — Но главная проблема кабельного ТВ в том, что оно работает так, словно на дворе до сих пор каменный век. Очень много ограничений».

Сериал хватило только на тринадцать серий.

Харбор не знал, где он будет сниматься дальше. «Мне всегда казалось, что я не вписываюсь в формат. Я полноват. Выгляжу не так опрятно. Я не подхожу под голливудские стандарты, а в Голливуде к актерам предъявляются самое жесткие стандарты, — говорит он. — Ты можешь либо быть забавным толстяком, либо стройным главным героем, но если ты что-то между, то это уже проблема».

Но для директора кастинга «Очень странных дел» Кармен Кьюбы, которая специально связалась с менеджером Харбора, никакой проблемы не было. Кьюба увидела Харбора в одной театральной постановке. Ее названия женщина вспомнить не могла, но зато ей запомнилось то, что «каждый раз, когда Харбор появлялся на сцене, от него исходило столько энергии. Он все внимание приковывал к себе».

На кастинге Харбор прочитал сцену, в которой Джойс говорит Хопперу о том, что ее сын пропал (реплики Джойс читала Кьюба). Позже братья Даффер посмотрели видеопробы Харбора и немедленно связались с ним, чтобы сообщить, что тот утвержден на роль. Так и позвонили, вдвоем. Потом Харбор вспоминал, что ни разу не видел братьев порознь. Ни разу.

«Вы не понимаете, они словно две части одного существа, — говорит Харбор. — Ты думаешь, что разговариваешь по телефону с Мэттом, но в какой-то момент ты понимаешь, что уже разговариваешь с Россом. Только раз мне довелось написать одному из них, ведь даже электронная почта у них одна на двоих. Думаю, гонорар они получают тоже один на двоих».