Единственная (и главная) претензия к сериалу «Чернобыль»: не делайте из ученых прокуроров

С косынок, сигарет в мягкой пачке, киевских номерных знаков на машинах и других примет советского быта начинаются обсуждения сериала в России. Эта аутентичность как бы доказывает, что сценаристы и остальная команда поработали на совесть. Забавно, что критики, которым уж очень хотелось по-быстрому разгромить «Чернобыль», цеплялись за мелкие изъяны фактуры: на самом деле и вертолеты летали над реактором выше, и борта у них были изрешечены в Афганистане, да и на касках пожарных не было звезд — следовательно, американцы и англичане сняли какую-то галиматью.

В «Чернобыле» действительно кое-где сгустили краски для пущей драматичности: из горящего энергоблока не валил черный дым, а от радиации лица так быстро не краснеют. Но очевидно же, что некоторые допущения и неточности нужны, чтобы зрители оценили степень опасности, а также — чтобы подсветить роль главных действующих лиц аварии (в частности, заместителя главного инженера по эксплуатации Чернобыльской АЭС Анатолия Дятлова, до последнего отказывавшегося верить, что активная зона реактора разрушена).

«Чернобыль» правдив в главном: к катастрофе привели не столько действия сотрудников Чернобыльской АЭС, сколько изъяны злосчастного реактора РМБК-1000 и «проблемы, обусловленные структурой, в рамках которой осуществлялась эксплуатация станции» — говоря проще, советский подход к ведению дел (эти выводы содержатся в повторных экспертизах, которые проводили Комиссии госкомитета СССР по надзору за безопасным ведением работ в промышленности и атомной энергетике и консультативная группа МАГАТЭ INSAG-7).

Иными словами, ошибки, которые привели к аварии, делятся на три типа: человеческие, инженерные и управленческие. Чисто научных среди них нет, да и не могло быть: уран расщеплялся, энергия выделялась, электричество вырабатывалось в согласии с законами физики — просто при проектировании реактора эти законы надо было учесть получше. И это именно благодаря ученым сложилась воедино официальная картина случившегося 26 апреля 1986 года.

Крейг Мейзин пошел дальше. Его Валерий Легасов и Ульяна Хомюк предстают одновременно и следователями, и прокурорами. В последней серии настоящий обвинитель даже вынужден одернуть Легасова, напомнив, у кого какая роль на суде. В сериале Мейзин изображает ученых последними арбитрами и беспристрастными рыцарями истины, которые способны расставить все по своим местам, вынести моральную оценку и направить на путь истинный, а в интервью и твиттере сценарист прямо говорит, что ошибки, совершенные более 30 лет назад, повторяются до сих пор.

«Создавая этот сериал, я в первую очередь хотел рассказать об опасностях повествования таких историй и о глобальном наступлении на правду», — объясняет Крейг Мейзин. Актер Стеллан Скарсгорд, сыгравший Бориса Щербину, в интервью «Медузе» прямо говорит о глобальном потеплении и добавляет: «Необходимо слушать правду, действовать согласно фактам и не игнорировать науку».

Эта логика проходит через весь сериал: «Чернобыль» проповедует, что истина лежит где-то под носом и наш долг — от нее не отворачиваться. Но в науке конкурирующие гипотезы — обычное дело, а исследователи заняты тем, что их проверяют. Когда в сериале Легасов говорит Хомюк: «Ты ученый: не успокоишься, пока не найдешь ответ», — он переворачивает все с ног на голову. Суть науки скорее заключается в поиске правильных вопросов, а ответы всегда предварительны, и под ними приходится ставить сноски. Доказательства и обвинения звучат в суде, а не в лаборатории.

Исследования показывают, что средняя температура на планете действительно увеличивается, и происходит это, прежде всего, из-за сжигания углеводородов. Климат меняется потому, что в атмосферу попадают парниковые газы. Кто это отрицает — по логике Мейзина, — наступает на правду. Но намного сильнее углекислого газа, где-то в 30 раз, тепло удерживает метан — просто его количества меньше, а в воздухе он сравнительно быстро разрушается.

До 2007 года концентрация метана в атмосфере несколько лет почти не менялась, потом же стала увеличиваться, а с 2014 года рост еще ускорился. За 11 лет метана стало почти вдвое больше. И вот незадача: ученые не понимают почему. Гипотез выдвинуто несколько, и подчас они противоречат друг другу.

Когда-то считалось, что зараза возникает из ниоткуда, но в XIX веке эксперименты показали, что некоторые болезни вызываются микробами. Тогда люди стали чаще мыть руки и поддерживать вокруг чистоту. Сегодня же ученые все чаще говорят об «эпидемии стерильности»: в сражениях с бактериями и вирусами гибнут полезные микроорганизмы, поэтому иммунная система человека дает сбои. Все чаще врачи советуют не сдувать с детей каждую пылинку — здоровее будут.

Это не значит, что у ученых семь пятниц на неделе и им нельзя верить. Наоборот, наука дает лучшие ответы об устройстве окружающего мира — просто подчас эти ответы все же не настолько хороши, как нам хотелось бы. Но это нормально. А иногда ответов нет, или их много, как с растущей концентрацией метана, и это тоже в порядке вещей. Как избежать болезнь Альцгеймера? Трудно сказать, но, возможно помогает физкультура. Вредит ли экономике высокий долг? Тут как посмотреть. Помогают ли деревья остудить планету? Скорее всего, но, кажется, не в средних и северных широтах.

Ответ на вопрос о причинах аварии на ЧАЭС, ход которой восстановили с точностью до секунд, выглядит исключением — Мейзин, а следом прогрессивные подписчики HBO, хотят возвести этот случай в правило. Но представляя истину как совокупность фактов, говорящих сами за себя и позволяющих вынести моральную оценку, они возлагают на ученых несбыточные надежды и поручают им правовую и нравственную миссию, чуждую самой науке.

Этот искаженный образ только укрепляет сомнения скептиков и приводит совсем не к тому, чего хотят защитники истины вроде Мейзина. Как это работает, тоже показано в «Чернобыле». Когда Хомюк приходит к тучному белорусскому чиновнику, тот ей отвечает, мол, бабушку мою от рака не спасли, а тут жуть нагоняете. Понимай этот человек, как работают ученые и что у них получается в результате, может, и не отмахнулся бы от предупреждения.

«Чернобыль» только подкрепляет гордыню и заносчивость зрителей. Если слишком часто слушать ложь, то разучишься отличать правду — все так. Но эта закономерность касается и того, что может и должна наука.