«Паразиты» южнокорейского режиссера Пона Чжуна Хо — динамичная драма о классовом неравенстве
После загадочного «Квадрата» (2017) и многоуровневых, как парковка под торговым центром, «Магазинных воришек» (2018) главный приз в Каннах вдруг достался картине обманчиво легкой и вроде бы однозначной — южнокорейским «Паразитам». Это история двух семей: отчаянно бедной и неосмотрительно богатой, вступивших в борьбу за жизненное пространство. Бедняки один за другим проникают в дом богачей под видом прислуги, а комедия о плутовстве самозванцев превращается в кровавый триллер. Ну а понятные сюжетные параллели (в том числе с 38-й параллелью, разделяющей две Кореи) позволяют фильму работать еще и в качестве социального манифеста. Если честно, то во время фестиваля нам казалось, что форма (безупречная!) в этой картине преобладает над содержанием — но раз жюри решило иначе, то стоит присмотреться к «Паразитам» еще раз.
В отличие от гиперактивной «Окчи» — предыдущей картины Пона Чжуна Хо, приехавшей в Канны два года назад под флагом Netflix, — «Паразиты» начинаются неторопливо. Есть семья бедняков, которые существуют буквально ниже прожиточного минимума: отец, мать, сын и дочь живут в подвале грязного дома. Их единственное окно похоже на бойницу бункера из серого цемента. Оно выходит на улицу, где постоянно справляют нужду пьяницы, наполняя квартиру запахом мочи. А сами герои, чтобы справить нужду, карабкаются на находящийся прямо под потолком унитаз, как на трон. Чтобы подключиться к вай-фай, они тянут вверх руки с телефонами, и этот жест кажется воззванием к небесам.
А в другом районе города тем временем живут и радуются жизни богачи, обосновавшиеся в особняке из стекла и гранита. Он достался им от известного дизайнера — видимо, одного из архитекторов эпохи, из-за которых корейское общество и стало тем, чем стало. Пока отец семейства управляет корпорацией, мать хлопочет по дому и ищет репетитора для дочери-старшеклассницы и арт-терапевта для маленького сына, воображающего себя индейцем. Под видом учителей в райский особняк и проникают юные самозванцы из бедной семьи. А заметив простодушного водителя и цепкую домработницу, решают от тех избавиться, освободив рабочие места для своих родителей. Тут-то и начинается реалити-шоу «Дом». Вопрос в том, ждет ли в его финале хоть кого-то хоть какое-то счастье.
Важная новость для всех, кто бежит от фестивального кино как от огня: «Паразиты» — фильм абсолютно зрительский. Режиссер Пон Чжун Хо — из тех рассказчиков, которые умеют облекать самые сложные идеи в самую простую форму. Смыслы его фильмов втягиваешь в себя, как герои — лапшу: быстро, весело, жадно и обжигаясь. Это Пон Чжун Хо снял (на деньги корпорации Netflix) антикорпоративную фантастику «Окча». А до этого — антитоталитарный боевик «Сквозь снег», где придумал горизонтальную иерархию вместо вертикальной. Это он в трогательном «Вторжении динозавра» смог превратить большой фильм-катастрофу в компактную семейную драму. И это он в «Воспоминаниях об убийстве» пересказал учебник новейшей истории Кореи на языке увлекательного полицейского детектива. В «Паразитах» он тоже виртуозно жонглирует стилями и шутит, что самая лестная характеристика его метода, которую он слышал от журналистов, звучала так: «Фильмы в жанре пончжунхо».
Пончжунхо — это когда и смешно, и страшно; и кроваво, и сентиментально; и интимно, и глобально; и загадочно, и доступно. А еще любой его фильм — это маскарад: в «Паразитах» у каждого актера, например, есть сразу три задачи. Первая — изобразить героя в общении с теми, кто находится выше в пищевой цепи. Вторая — показать его отношение к тем, кто от него зависит. Третья — подвести черту под этим сложным персонажем в короткой сцене, где он останется один на один с собой. А еще кино в жанре пончжунхо — это кино, где хочется не судить, а сострадать. С премьеры в Каннах прошло уже несколько дней, а те, кто видел фильм, так и не могут решить: какая из семей — более опасный паразит? чья жизненная стратегия честнее? кто виноват в том, что случилось? Но главный козырь Пона Чжуна Хо — неслыханная для фестивального кино динамика. В этом году в основном конкурсе Канн не было ни одного фильма со столь же высоким темпом повествования — так что неудивительно, что жюри, состоящее почти целиком из режиссеров, наградило именно «Паразитов».
И поскольку эта «Золотая пальмовая ветвь» стала первой в истории корейского кино, то ее можно считать наградой не только конкретной картине, но и ценностям и эстетике национальной кинематографии в целом. В «Паразитах» находят отражение многие из особенностей корейского кино, обусловленных историей страны. Первые показы фильмов в Сеуле упоминаются еще 1896–1903 годах, но с 1910 по 1945 год страна находится под властью Японии — и вынужденно транслирует чужое кино (и, как ни странно, много-много рекламы) вместо собственных сюжетов. Корейские режиссеры ездят учиться в ненавистную им метрополию. А долгожданная независимость совпадает с процессом стремительного вторжения сельских жителей в города, отражение которого трудно не увидеть и в «Паразитах».
При этом у южнокорейского кино много лет не появляется возможности отрефлексировать раздел страны по 38-й параллели. Уже в начале XXI века за эту задачу берутся фильмы вроде «Братства» (другое название — «38-я параллель»), «Зоны совместной безопасности» и «Корейского полуострова». В «Паразитах» деление на Север и Юг тоже в какой-то момент оказывается буквальным: одни герои живут над землей, а другие — под. А за экономическим чудом в этой стране стояла жесткая политическая воля, олицетворением которой в «Воспоминаниях об убийстве» становится волна преступлений, а в «Паразитах» — природное явление (обойдемся без спойлеров) совсем другого порядка. Наконец, еще по «Вторжению динозавра» казалось, что единственный способ сопротивления судьбе, который знают измученные корейцы, — это верность маленьким ритуалам. Герои, жившие в этом фильме по соседству с монстром, даже накануне конца света продолжали уплетать рис и торговаться на рынках. В «Паразитах» веселые ужины спасают бедняков от отчаяния, а любовь богачей к очень простому блюду помогает не утрачивать связи с реальной жизнью.
Кроме конкретного набора болезненных тем корейскую кинематографию отличает особая стилистика. Даже герои боевиков здесь бывают сентиментальными и не стесняются оплакивать павших товарищей. Мужчины могут быть женственными, женщины — мужественными. Смерть не является кульминацией насилия: как правило, самое жуткое происходит перед ней. А юмор сопутствует даже самым кошмарным сюжетам — вроде «Крокодила» Кима Ки Дука, в котором чудовище похищает красавицу.
Есть надежда, что проворные «Паразиты» в этом году смогут то, что не удалось в прошлом году слабо мерцавшему «Пылающему», — заставить зрителей по всему миру заново открыть для себя одну великую кинематографическую державу.