Такой год

Выходим из аэропорта, закуриваем. Тут же появляются трое полицейских: «Вы что, знак не видите, не в Москве же. Пройдемте». Над головой в качестве доказательства шумит флаг Евросоюза. Протягиваем российские паспорта, чуть заметно кривятся. Минут десять препираемся, отпускают. Берем такси в город — встречать 2014 год.

Зачем тебе в Киев, — отговаривала по телефону мама, — лучше в Минск езжай, в Минске спокойно. Протесты в украинской столице идут уже месяц, и впереди еще месяц до того, как на улицах прольется кровь. Холодно, но снега почти нет. Замерзшая грязь хрустит под ногами. В Мариинском парке у Днепра пустынно и тихо: еще недавно здесь, под стенами Верховной Рады, собирались на Антимайдан сторонники президента Януковича. Теперь между голых деревьев изредка мелькают полицейские в касках и с дубинками.

Институтская улица, улица Грушевского — скоро эти названия все выучат по выпускам новостей, и даже на картах Google появится аллея героев Небесной сотни. Пока скулят на холоде военные «Уралы», выставленные нос к носу на проезжей части, на перекрестках замерли люди в форме. Никакого движения, только хрип раций.

На Андреевском спуске ушанки и бюсты Ленина продают вперемешку с вышиванками и значками УПА. Музей Булгакова еще не повесил на дверь объявление: «Людям, поддерживающим военную оккупацию Украины, вход нежелателен». Вечером из окон ресторана «Канапа» угадывается силуэт города, тонущий в темноте.

Во дворе на Рейтарской все так же сидит в клетке иссиня-черный ворон. По Пейзажной аллее гуляют мамы с детьми. Зеленый кролик, кот-сороконожка и крокодил-взяточник развлекают немногих туристов. Переделанная из старой «Таврии» уличная кофейня разливает глинтвейн. Сбоку висит фотография Януковича за решеткой.

За три часа до Нового года в супермаркете «Сильпо» на Олеся Гончара еще оживленно. Баррикады из бутылок шампанского: «Советское», «Российское», «Крымское», «Цимлянское». Поднимаемся по скользким тротуарам к Михайловскому собору, где священники укрывали от «Беркута» протестующих. Маленький палаточный лагерь на площади обнесен дощатым забором и издали напоминает деревенский огород.

Вниз к Майдану. Теперь его можно найти по запаху. Знакомый журналист, с ноября работающий на площади, рассказывал, как его не пустили в бар: одежда насквозь пропиталась гарью. Улицы заканчиваются баррикадами, теперь настоящими. За ними площадь. В палаточный лагерь не пускает местная охрана, приходится обходить по периметру. Вокруг бочек-костров греются люди. Спустя месяц эпицентр революции больше напоминает лагерь беженцев.

Со сцены поверх толпы летят лозунги и призывы, но слов не разобрать: сливаясь с гулом генераторов, слова превращаются в сплошную кашу знакомых звуков. «Героям слава!» — время от времени откликается толпа. Железная новогодняя елка украшена плакатами, флагами и портретами Юлии Тимошенко. Рядом ходит взад-вперед человек в костюме панды и хмурые парни в спортивных штанах: те самые титушки? Елки на газоне тоже украшены, табличка предупреждает по-украински: «Не воруй игрушки, ты ж не Янукович».

Встали у палатки «Украинцы из Сан-Франциско». За секунду до первых нот гимна толпа стихает, как будто люди про себя загадывают желания. Я тоже загадываю: что-то простое и обычное, как всегда. Просто еще один год. С планами, с мечтами. Чего в них точно не было, так это войны, «фашистов» и «ваты», Крыма, упавшего «Боинга», свежих могил, и Киселева с радиоактивным пеплом, и разрушенного Луганска, и прорывающихся через границу гуманитарных конвоев, и патриотической истерики, и санкций. И предчувствия, что этот год закончится вовсе не 31 декабря, а когда закончится — неизвестно.

Единственное, что теперь, спустя год, понятно лично мне — что именно загадать на 2015-й.