Будущее уже здесь: Сергей Минаев — об итогах десятилетия, смартфонах и эмодзи, заменивших человеку мозг
В это трудно поверить, но сегодня от 1990 года (который, кажется, был вчера) нас отделяет то же расстояние в тридцать лет, что и от 2050-го. Притом что 2010 год когда-то был датой из научной фантастики, пятидесятые годы XXI века (вдумайтесь, как это звучит) совершенно не кажутся каким-то необозримым будущим.
Фраза «будущее уже здесь» больше не является просто фигурой речи. Человек действительно начал по-другому ощущать время — и окончательно все изменили главные герои нашего февральского номера — 2010-е.
Прошедшее десятилетие отличается от других временных отрезков тем, что перемены коснулись не какой-то конкретной отрасли или сферы жизни человека: изменилось все и, кажется, окончательно.
Лучший друг человека больше не собака, а смартфон. Из коммуникатора он превратился во «все сразу» — в навигатор, удостоверение личности, финансовый инструмент, медицинскую карту, газету и телевизор.
Вслед за человеком смартфон изменил экономику — если услуги не существует в твоем телефоне, ее не существует вовсе. В ХХ веке компании-производители стремились стать международными корпорациями, тогда как корпорации XXI века становятся отраслями экономики. Цифровой бизнес впервые вынес из первой десятки самых дорогих брендов бизнес нецифровой.
Впрочем, и само определение стоимости бизнеса как чистой прибыли ушло в прошлое. Uber годами генерирует убыток, что не мешает ему каждый раз продавать себя за большие деньги. Кстати о деньгах, с появлением криптовалют государства потеряли монополию на эмиссию денег. Если в начале 2010-х государства еще пытались рассказывать о том, что за долларом и евро стоят экономики и золотые запасы, то сегодня вопрос о том, чем обеспечен биткоин, больше не волнует никого.
С удешевлением технологий государства потеряют вторую важную монополию — регулярную армию. Действительно, для того чтобы выигрывать войны, больше не нужно обладать миллионным населением, готовым за неделю встать под ружье, или сотнями тысяч единиц бронетехники. Дроны, способные нести бомбы и ракеты за тысячи километров, стоят уже не миллионы, а десятки тысяч долларов, а частные военные компании справляются с локальными конфликтами гораздо эффективнее призывников. Покупать дроны и нанимать ЧВК теперь может любая большая организация, а с развитием робототехники скоро и «солдат удачи» заменят киборги. Таким образом, новость о том, что «в ответ на угрозы блокировок Twitter объявил вой-ну Зимбабве», больше не кажется чем-то нереальным. Корпорации стали важнее и сильнее многих государств.
Соцсети из средства общения и развлечения стали экосистемами. Теперь они вместо нас выбирают, какие новости читать, какие бренды покупать, что смотреть и что слушать, каких друзей показывать в ленте чаще, а каких реже. Еще немного — и соцсети будут выбирать нам партнеров для отношений... Погодите, они уже это делают. Вам же рекомендуют, на кого подписаться.
Кроме имитации выбора и цензурирования информации соцсети изменили в обществе главное: если раньше, чтобы стать популярным, нужно было добиться хотя бы минимальных успехов на профессиональном поприще, то теперь для этого нужно лишь правильно вести инстаграм (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации). Мир должен знать, что ты ешь, пьешь, где отдыхаешь, как выглядит твоя собачка и на какую кинопремьеру ты сегодня собираешься. Те, у кого лучше получается информировать мир о своей жизни, немедленно становятся лидерами мнений.
Но лидеру мнений уже недостаточно просто выставлять фотографию в бассейне и собирать миллионы лайков. В какой-то момент лидер мнений испытывает острую потребность говорить с людьми. Точнее, писать. Таким образом, появляются главные символы ХХI века — голожопые философы.
Удивительно даже не то, с каким пафосом вчерашние манекены для купальников доносят до мира наборы пошлейших штампов или информируют о том, что «оказывается, Япония находится на островах». Удивительно, что основная масса их подписчиков готова обсуждать эти открытия («Я слышал, что не вся Япония, а только ее часть») или восторженно верещать: «Как же вы точно это написали» – в ответ на цитату, например, Чехова.
И наконец, big data. Аналитика огромных массивов данных описанного выше показывает, что современный человек покупает, какие новости читает, за кого голосует, куда ездит отдыхать и, самое главное, что у него в голове. «Большие данные» оставят потомкам несопоставимое с предыдущими эпохами количество письменных источников.
Благодаря им наши потомки лет через сто с легкостью смогут воссоздать нашу эпоху. Самое стыдное во всем этом — информация об интеллектуальном состоянии жителей Земли ХХI века. У большинства наших современников вместо мозга — эмодзи. Такой вывод сделают исследователи из будущего, ознакомившись с содержимым наших соцсетей.
Если к тому моменту они сами не разучатся читать. ≠