Глыба. Символ эпохи. Журналисты и политики вспоминают Сергея Доренко

Последние годы жизни Доренко работал на радио (он говорил, что как способ передачи информации для него это намного лучше телевидения): сначала на «Эхе Москвы», позднее — главным редактором «Русской службы новостей», а последние пять лет — руководителем радиостанции «Говорит Москва». Правила жизни собрал воспоминания политиков, журналистов и других публичных лиц о Сергее Доренко.

Погиб Сергей Доренко. Талантливый журналист, беспокойный, неравнодушный человек. Сергей любил наш город. Погиб как жил — на крутом вираже. Честно — страшно жалко. Как будто что-то потеряно. Безвозвратно.

С Доренко мы были хорошо знакомы, хотя ни в коем случае не близки: его стиль журналистики я считал и считаю неприемлемым. Но он, вне всякого сомнения, был одним из самых ярких, самых талантливых, самых эрудированных журналистов России – в этом для меня нет никаких сомнений.

На фоне мелкотравчатой, серой, как портянки, лишенной подлинной личности лизоблюдской журналистики сегодняшнего дня Сергей Доренко смотрится исполином. Лично мне ужасно жалко, что он умер, когда еще полон сил. Это гигантская потеря.

Он позволял себе самые неслыханные высказывания, поэтому в данном случае позволю себе это и я: хоть я атеист, но думаю, что Сергей в аду, где самому сатане он дает жару, выступая по каналу государственного преисподнего вещания.

Думаю, Сергею было бы приятно такое предположение.

Алексей Венедиктов, журналист, главный редактор «Эха Москвы»

Его ненавидели. При всем том, что его власти пытались облизывать, переманивать, соблазнять, они его боялись. Его боялись и ненавидели. Это правда. Он всегда был свой. Он никогда не был чей-то. Он всегда был свой для себя.

«Доренко — это гений зла, которому еще была предоставлена возможность общаться с громадным количеством людей. У него не было принципов, была злоба, которая направлялась в линию, если это оплачивалось, и это не ограничивалось расправой над Примаковым, надо мной» (комментарий РБК).

Доренко можно только позавидовать: отличная смерть, на хорошей скорости и на очень классном мотоцикле — все красиво. Я думаю, если бы ему предложили на выбор пять разных смертей, он бы выбрал именно эту, насколько я его знаю. Судьба настоящих динозавров — вымирать. Они уходят, освобождая место для шоу лилипутов, среди которых, конечно, есть очень крупные карлики типа Соловьева. Вообще, быть карликом стало модно. С Доренко мы всегда терпеть друг друга не могли. Но он молодец: он не уменьшился, чтобы вписаться в компанию карликов. Здоровенным был — здоровенным и ушел.

Жалко Сергея Доренко. Когда он пришел на «Школу злословия», у меня было некое предубеждение против него, но он его сломал — своим обаянием, талантом, артистизмом.

Доренко приходил к утреннему эфиру в 5 утра, он вообще был жаворонок, вставал в 4, надевал какую-то рокерскую футболку и ехал на работу по пустой Москве, к пяти парковался на Новом Арбате и в 5:15 уже садился готовиться к эфиру. Я поначалу приходила позже. Он приучил меня рано вставать на работу, засветло.

Надо начинать, пока Москва еще спит. Мы садились — каждый в своем углу комнаты, он что-то читал и придумывал, как это рассказать в эфире. Тренировался. Когда для всех начиналось утреннее шоу, для него уже была середина дня. Бодрый, он выкручивал пульт радиостудии вверх. Мне казалось, что он готовит самолет к взлету, а не поднимает рычажок микрофона вверх. Ему тоже так казалось: он начинал реветь мотором: «Дддоооббррррррроооееее утрррроооо, это РРРРРазворот». Потом были «Говорррит Москва» и другие слова — но всегда утро.

Ведущие вообще делятся на утренних и вечерних людей. Доренко был человеком утра. Человеком Подъема. Он настраивал на рабочий день, накачивал злобой, бодростью, умом, отвагой, цинизмом. Ненавидел тупых, ненавидел ошибки, ненавидел неточности.

Он что-то странное бормотал, пока думал, как провести эфир, но прямой эфир вызывал выброс адреналина. Мозг прояснялся, он успевал думать на три шага вперед, мгновенно реагировал, управлял всем разговором и гипнотизировал через радиоволну. Все на гигантских скоростях.

Мне кажется, если бы ему предложили: выбери любой день календаря, в который хочешь умереть, — он бы выбрал 9 мая.

Сергей Доренко скончался. Я относился к нему по разному. Но он — еще один символ эпохи. Теперь ушедший. Земля ему пухом.

«Сергей — это ярчайшая личность в истории отечественной журналистики. Он прошел сложный путь, был изломан 90-ми годами. Как мотылек на огонь, он летел по всем соблазнам телевизионной популярности. Расправлял крылья, когда информационная журналистика на нашем телевидении ощущала свою мощь. <...> Ангелов нет, и я бы предостерег кого бы то ни было от того, чтобы осуждать Сережу. Талантливый, сильный, полный жизнеутверждающей энергии, с большой любовью к России, он много сделал в журналистике, он долгожитель в профессии, его отвага и сила всегда были заразительны. Он останется в истории отечественной журналистики как безусловно яркая личность» (комментарий «РИА Новости»).

«Трудно говорить, но нужно. Мы с Сергеем не были хорошо знакомы, но он был совершенно отчаянный человек во всех проявлениях. Я помню, как я долго ерничал над ним, когда он на какого-то пенсионера наехал на мотоцикле в Сокольниках. Кто мог знать, что именно на мотоцикле он от нас и уедет... Без всякого сомнения, он был очень талантливым человеком. И ни на кого не обращал внимания. Царствие ему небесное» (комментарий телеканалу 360).

«Мне сложно найти слова, потому что просто очень сложно себе представить, что такого человека, как Серега, может не быть, что его может не стать. И любые слова в этой ситуации могут прозвучать фальшиво. А я думаю, что он этого бы не оценил, он вообще фальши не любил. Он был человеком, который любил все настоящее. Наверное, банально прозвучит: он любил ту правду, которую в себе находил» (комментарий «РИА Новости»).

Серега был моим другом. Мы работали вместе на RTVi, там и сдружились. С ним легко было дружить, как и легко было воевать. Мне повезло, что у нас сложились отношения мгновенно, потому что не влюбиться в его язык, реакцию, формулировки и обороты речи мне было невозможно. Широкий парень, объятия которого многим были не по силам.

Сережа перерос оба века. Первым из нас. Он был лучшим ведущим программы «Время» в ХХ веке, он стал лучшим в телеграме XXI века. Он — последний из профессии по-настоящему одержимый пропагандист, который верил и заставлял верить других в свое слово. Ушел 9 мая. В День Победы, успев взглянуть на мирное небо и еще раз предупредив о хрупкости мира. Не верю я, Серега, что ты сейчас над нами не смеешься. А город-то осиротел без тебя мгновенно. Пусть земля тебе будет пухом.

Я просто не понимаю, как это возможно. Сергей Леонидович — это же глыба. Причем глыба с невероятной жизненной энергией. Невозможно поверить.

«Очень талантлив. Безумно. Помню его сюжет про меня в 1999 году. Настолько ярко и зло, что даже не обидно. Не боялся наживать врагов. Умел говорить вещи, которые не решались говорить другие» (комментарий «РИА Новости").

Ужас просто. Он, конечно, невероятно талантливый был человек, и притом умелый. Хотя и злющий, всех вокруг ненавидел. Но даже и ненавидел талантливо и умело.

Временами страшно было рядом с ним находиться, во многих смыслах. Иногда страшно интересно, иногда страшно весело, иногда страшно жалко, иногда страшно жарко. Бывало, что и страшно противно. Иногда просто страшно.

Раз уж было суждено, чтобы его жизнь прекратилась именно сейчас, в конце концов, хорошо, что он убился на мотоцикле, а не просто умер от старости и одиночества, как другим, может быть, предстоит. Так как-то правильнее — по его собственным представлениям о жизни и смерти, мне кажется.