Почему в демократической Венесуэле нет бензина, валюты и свободы слова
Венесуэла славится своими бесчисленными парадоксами. Занимая первое место в мире по запасам нефти, она все равно умудряется ее импортировать. Посылая бесконечные проклятия в адрес США, правительство в то же время продает американцам большую часть экспорта. При сравнительно небольшом населении, около 30 миллионов, страна входит в десятку крупнейших экспортеров нефти, но ее гражданам приходится стоять в очередях даже за туалетной бумагой. Есть в Венесуэле и еще один парадокс, менее очевидный, но не менее удивительный: она умудряется оставаться вполне реальной демократией, хотя права и свободы граждан ограничены здесь сильнее, чем во многих диктатурах. Если бы эти ограничения были введены напрямую, указами правительства, президенту Николасу Мадуро давно бы никто не подавал руки, а сама Венесуэла превратилась в заваленную санкциями страну-изгоя. Но венесуэльские власти жесточайшим образом нарушают права человека не напрямую, а косвенно — это непредвиденный побочный эффект экономической политики.
Взять для примера железный занавес — излюбленный метод всех диктатур. В наши гуманистические времена железных занавесов в мире почти не осталось, на такие меры решаются только самые отвязные диктатуры вроде Эритреи или Северной Кореи, и то в ограниченных масштабах. Зато в демократической Венесуэле занавес сейчас опускается сам собой. Власти не вводили никаких запретов, не крутили стены колючей проволоки по периметру границ, не вводили выездных виз с разбором личных дел на партсобраниях — и тем не менее выехать из Венесуэлы стало чрезвычайно трудно.
От столицы страны Каракаса до ближайшей границы — 600 километров, но даже если у вас оказалось достаточно денег, чтобы купить авиабилет, увезти вас уже практически некому. Государственная авиакомпания Conviasa располагает всего одним Boeing 747 для полетов на дальние расстояния, а иностранные перевозчики один за другим отказываются летать в Венесуэлу. В конце мая о прекращении полетов объявила крупнейшая авиакомпания Латинской Америки Latam, ранее то же самое сделали Lufthansa, Air Canada, Alitalia, эквадорская Tame, португальская TAP, испанская Air Europa, американские Delta и American Airlines. Правительство страны задолжало им в сумме 3,7 миллиарда долларов и не хочет вести конструктивные переговоры о том, как и когда будет их отдавать.
Еще в 2003 году при президенте Уго Чавесе власти решили зафиксировать официальный курс боливара к доллару и держать его любой ценой. Конечно, время от времени курс меняли, для некоторых видов операций вводили другие ставки, но все это безнадежно отставало от реального обменного курса на свободном рынке. Поначалу на проценты, потом — в разы. Сейчас дошло до того, что официальный обменный курс боливара — 10 за доллар, а реальный на черном рынке — около 1000. Иностранные авиакомпании все эти годы должны были продавать в Венесуэле билеты за боливары — из расчета по официальному курсу. А правительство обязалось обменивать эти боливары на доллары — тоже по официальному курсу. Но вскоре власти стали запаздывать с обменом, и долгов наросло на миллиарды долларов.
Хорошо, самолеты почти не летают, но границы по-прежнему открыты — можно попробовать уехать наземным транспортом. Правда, сначала надо где-то достать бензин, а он давно пал жертвой другой экономической находки — фиксированных цен на социально значимые товары. До февраля 2016 года один литр 95-го стоил 0,1 боливара, затем ради экономии государственных субсидий цену подняли сразу в 60 раз. Однако с учетом реального курса это все равно, считай, бесплатно, а обеспечить всю страну бесплатным бензином в неограниченных количествах оказалось невозможно — особенно в тех регионах, где этот бензин можно довести до Колумбии и продать. Поэтому в ход неизбежно пошли нерыночные ограничения. Часто бензина просто нет. Если он внезапно появляется, надо отстоять в очереди и предъявить специальный чип-штрих-код — что-то типа карточек на бензин. Впрочем, чтобы этот штрих-код на заправке могли отсканировать, нужно электричество, а его дают на несколько часов в день.
Со свободой слова в Венесуэле происходит примерно то же самое, что и со свободой передвижения. Властям нет никакой необходимости специально закрывать независимые СМИ: за последние два года 12 венесуэльских газет перестали выходить просто потому, что им не на чем выходить, и еще несколько десятков на грани закрытия. Промышленность страны абсолютно искренне, без малейшего политического заказа, не справляется с производством нужного количества бумаги. В венесуэльском интернете нет цензуры, а на частных телеканалах по-прежнему возможны передачи с участием оппозиционеров и критикой властей, но какое это имеет значение, если электричество дают по часам? Власти из года в год уверяют, что всему виной засушливая погода, которая не дает работать ГЭС, — реальная же причина в том, что тарифы на электричество были заморожены почти 15 лет назад, что убило всякий смысл и в энергосбережении, и в инвестициях в отрасль.
Наконец, самая ужасная черта диктатур — массовые репрессии. Естественно, в Венесуэле нет концлагерей, а власти не занимаются расстрелами недовольных. Но это не означает, что люди не гибнут от безумных действий режима. И прежде всего, они гибнут в венесуэльских больницах, где в дефиците не только лекарства, но и обычное мыло. В 2015 году количество заболевших малярией в стране выросло в два с лишним раза, по сравнению со средним показателем предыдущей пятилетки. Женская смертность при родах в государственных больницах выросла в пять раз, по сравнению с 2012 годом, младенческая смертность — в десятки раз.
При этом Венесуэла остается довольно демократической страной: там есть настоящая легальная оппозиция, которая выигрывает выборы, власти честно считают голоса и признают поражения. Лидер оппозиции Энрике Каприлес уже дважды успешно избирался на должность губернатора штата Миранда, а на последних парламентских выборах оппозиция, в полном соответствии с независимыми соцопросами, получила две трети мест. По всей стране проходят протестные митинги, оппозиционные политики вовсю критикуют правительство, режим даже не мешает собирать подписи за проведение референдума об отставке президента Мадуро, причем ставить свои подписи открыто и публично, под камеры, не боятся ни чиновники, ни солдаты Национальной гвардии.
Конечно, венесуэльская демократия не идеальна, но по меркам третьего мира чудовищных нарушений там не происходит. Из-за этого международное сообщество оказывается в очень сложной ситуации, когда оно, с одной стороны, понимает, что венесуэльские власти откровенно уничтожают страну, а с другой — не могут придумать, за что именно их осудить. Хартии прав человека не считают нужным уделять внимание экономическим правам, там не числится право получать прибыль от своего бизнеса и нет права на свободно конвертируемую валюту. Ни одно соглашение ООН не закрепило базовое право человека на правительство, которое имеет хотя бы минимальное представление о законах экономики.
Но самое страшное, что никакие международные нормы не запрещают режимам разжигать ненависть по социально-экономическому признаку. Если в речах Мадуро или Чавеса заменить слово «буржуазия» на евреев, геев или мусульман, мировое сообщество уже кипело бы от возмущения, Венесуэла давно была бы в жесточайшей изоляции, а в Совбезе ООН обсуждали гуманитарную интервенцию, чтобы остановить этот антигуманный кошмар. Но формулировка «геноцид буржуазии» пока незнакома международному праву, и Гаагский трибунал не судит за введение фиксированного валютного курса, даже если это привело к массовой гибели людей. Да и сами Чавес, Мадуро, министры их правительства не похожи на кровожадных злодеев, чье место на Нюрнбергском процессе. Наоборот, они вполне искренни в своей заботе о широких венесуэльских массах.
Во время предыдущего падения нефтяных цен в 1990-е годы они сами видели, насколько беспомощными оказались рыночные реформы, и теперь самая суровая реальность не может их разубедить. Они фанатично верят, что законы экономики — это обман, который придумали США, чтобы эксплуатировать бедные страны, а инфляция и дефицит — сговор одержимых прибылью богатеев. И если экономическая политика дает результаты, ровно противоположные ожидавшимся, тут нет вины правительства — просто США и их марионетки стали активнее сопротивляться наступлению сил добра, а значит надо не сдаваться и продолжать упорствовать.