Отмеченные позором. Стрельба в школе города Шардон, штат Огайо: семь лет спустя

Штукатурка портит рабочую обувь Дэнни, поэтому раз в два-три месяца он идёт за новой парой в Walmart. Когда рабочая бригада переходит к шлифовке гипсокартона, все помещение покрывается белой крошкой. Эта крошка постоянно застревает в темно-рыжей бороде Дэнни и в уже седеющих волосах на висках. И ему только 23 года.

К своему начальнику Дэнни относится как к отцу, что неудивительно, ведь тот помог найти ему Бога. Дэнни уверен, что только благодаря работе он по-прежнему сохраняет рассудок, а возможно, даже жизнь. Работа даёт ему все: цель, стабильность, и отвлечекает от печальных мыслей.

Пару месяцев назад Дэнни случайно встретил своего старого учителя из Старшей школы города Шардон, Брендона Лихтингера. С их последней встречи прошло уже много лет. Брендон обнял Дэнни и попросил у него прощения. Он сожалел, что шесть лет назад не мог в полной мере разделить горе своего ученика. Тогда Брендон был неопытным учителем и не знал как помочь ребёнку пережить то, через что пришлось пройти Дэнни.

Эмоциональные последствия Брендон ощутил не сразу. В полной мере осознать весь ужас случившегося ему удалось только спустя год. Тогда Брендон понял, что трагедия нанесла неизгладимый отпечаток не только на учеников Старшей школы города Шардон, но и на всех жителей города. А ещё он понял, что уже не сможет жить прежней жизнью: не сможет преподавать в этой школе, жить в своём доме в Шардоне. Некоторые семьи переехали в другие города. Однако Брендон понял, что никогда не сможет уехать из Шардона.

Идя по вестибюлю, Брендон услышал странные звуки. Ему показалось, что кто-то работает пневматическим молотком, и он решил, что в школу вызвали ремонтников. В конце вестибюля, ведущего в столовую, Брендон заметил Джен Спризл, школьного секретаря. Ее тоже привлек необычный шум, поэтому сейчас она направлялась в столовую, чтобы найти его источник. Женщина не подозревала, что событие, произошедшее в следующее мгновение, разделит ее жизнь на «до» и «после».

Впоследствии Джен часто думала об увольнении, но ее отговаривал муж, спрашивая, чем она собирается заниматься после этого. Джен знала, что будет ждать ее на работе: все сотрудники школы будут приходить за утешением именно к ней, ведь Джен всегда со всеми возилась как заботливая курочка-наседка.

Именно материнский инстинкт побудил Джен вбежать в столовую после того, как раздались выстрелы и крики детей. Инстинкт толкнул ее свернуть за угол и встать под дуло пистолета.

Глубоко на Северо-Востоке Огайо есть небольшой городок Шардон. В нем всего одна школа, что неудивительно для места с населением в пять тысяч человек. Шардон входит в «снежный пояс» США, и от одного из местных жителей я услышала, что снег здесь лежит постоянно, словно город находится внутри снежного шара. Мой первый визит в Шардон состоялся в начале мая, и тогда в городе в очередной раз выпал снег. На городской площади стоит электронное табло объявлений, отображающее ежегодное общее количество снежных осадков, и в тот год оно показывало впечатляющую отметку в 128,1 дюйма (320,25 см). Живописная главная площадь Шардона, мало изменившаяся с 19 века, очаровывает своей стариной. Горожане ежегодно проводят здесь фестиваль кленового сиропа и гонки в жестяных ваннах. Тут есть антикварные магазины и милые кофейни, на стенах которых весят краткие проповеди о благодарности, а в каждой уборной лежит молебен. Однажды я увидела группу школьников из драматического кружка, разучивающих на главной площади сценки о нравственных ценностях. Одна, например, была о том, что Шалтай-Болтай должен был винить в своем падении только себя самого.

Коко Гриффис живет в Шардоне уже почти 20 лет и считает, что здешние жители напоминают карикатурных людей с картин Нормана Рокуэлла. Она работает в страховой компании и участвует в волонтерском сборе средств для улучшения школьной системы. Коко и ее муж Дейл, владелец строительной компании, согласились показать мне Мемориальный парк Шардона, который открыли за одной из начальных школ в конце прошлого года. Когда ввиду бюрократических трудностей строительство парка застопорилось, Коко уговорила мужа помочь закончить этот проект самостоятельно. Парк разделен на три части: спортивная площадка, игровая площадка и прогулочная зона. В каждой части парка установлена мемориальная доска, посвященная трем погибшим подросткам. Мы зашли в беседку, и Дейл попросил меня посмотреть наверх. Под потолком беседки я увидела веточку, к которой были прилажены три металлические птички. «В память о тех трех мальчиках», — сказал Дейл.

Шесть лет назад, 27 февраля, примерно в полвосьмого утра 17-летний подросток открыл огонь по ученикам, находившимся в столовой шардонской школы. В результате погибло три подростка: 16-летние Деметриус Хьюлин и Дэниел Пармертон и 17-летний Рассел Кинг-мл. 17-летний Ник Уолзак остался парализованным на всю жизнь. Стрелка приговорили к пожизненному заключению.

В первый раз я связалась с Коко по телефону. Я решила позвонить ей в конце буднего дня после того, как уложила своих детей спать. Во время нашего разговора Коко срывалась на слезы четыре раза. Тогда я только начала понимать, насколько сильно такое происшествие, как стрельба в школе, может изменить жизнь людей, даже тех, кого в тот момент не было в школе и чьи близкие не пострадали. Я начала понимать, что эта трагедия похожа на неутихающее землетрясение, и даже по прошествии шести лет оно даёт о себе знать. Одно событие наложило печать на жителей целого города, в том числе на молодёжь — печать пьянства, наркотиков, саморазрушения.

Во время стрельбы младшая дочь Коко, Кейси, была на уроке испанского языка. Кого говорит, что ее дочь до сих пор не может пережить тот день; у неё случаются панические атаки, ей диагностировали посттравматическое стрессовое расстройство. Коко хотела, чтобы я поняла одну вещь: для жителей Шардона 27 февраля 2012 года — дата, внесённая в мемориальные записи и освещаемая в социальных сетях, — продолжается. Когда из новостей Коко узнает об очередной стрельбе в школе, она чувствует внутреннее опустошение и непередаваемую скорбь за погибших и их семьи. Но она также сожалеет о выживших, поскольку по собственному опыту знает, насколько тяжела будет жить с этими воспоминаниями.

За несколько месяцев, что я провела в Шардоне, мне довелось поговорить с разными людьми. Я общалась с Дрю Тримбл, бывшим завучем школы, и она сказала, что теперь, стоит ей услышать звук пожарной сирены, её начинает бить нервная дрожь. Я разговаривала с Дагом Снайдером, директором школы по спортивной подготовке, который после того события всегда, когда приходит в ресторан или кафе, садится спиной к стене. Многих жителе Шардена охватывает паника, когда они видят пролетающий самолёт или новостную бригаду — они ассоциируются с тем днём. Сейчас Марайа Мур работает врачом в местной психиатрической клинике, но шесть лет назад она была выпускницей школы Шардона. Она рассказала мне, как недавно ей пришлось попросить одного из пациентов групповой терапии перестать надувать воздушный шарик, потому ей показалось, что он вот-вот взорвется, и звук лопнувшего шарика будет в точности звучать как пистолетные выстрелы тогда, шесть лет назад. Умом Марайа прекрасно осознавала, что это всего лишь воздушный шарик и его хлопок никому не причинит вреда, но на физиологическом уровне она понимала, что если это произойдёт, у неё случится приступ паники.

На протяжении шести лет жители Шардона живут с последствиями преступления 17-летнего ТиДжея Лейна. У каждого своё мнение на счёт того, как можно было бы предотвратить стрельбу. Размышляя над этим, люди руководствовались своими политическими и идеологическими взглядами, а также личным опытом. У каждого был свой способ справиться с полученной моральной травмой. В конечном счете жителям Шардона удалось восстановиться, однако какая-то часть их существа навсегда осталась во власти того дня.

Эти люди на своем опыте поняли, каково это — жить после массового расстрела. Все последующие годы прошли под влиянием неисчерпаемого страдания. И что самое ужасное — подобные инциденты никогда не прекратятся в Америке, будут новые стрелки, будут новые жертвы. Теперь жители Шардона это понимают. Как и мы все.

По прошествии шести лет Дэнни никак не может найти ответ на два вопроса: почему тот парень убил друзей Дэнни и почему он не убил самого Дэнни, сидевшего прямо перед ним.

Дэнни дружил со всеми ребятами, сидевшими в то утро за одним столом, но с Расселом Кингом они общались наиболее близко. Они были как братья. Они вместе ходили на охоту и рыбалку, вместе устраивались на подработки.

—Мы занимались серьезными делами, — вспоминает Дэнни, — не то что другие ребята, шатавшиеся без дела по городу.

Дэнни верит в работу и в то, что каждый должен приносить пользу обществу. Именно поэтому на свое четырнадцатилетние он попросил маму подписать родительское согласие на работу несовершеннолетнего ребенка, и по той же причине недавно купил куриц. «Курицы целый день что-то делают», — сказал мне Дэнни. В этом плане Рассел разделял философию Дэнни, что и объясняло их тесную дружбу. Рассел был крепко сложен, он был по-бычьему силен. Почти все время ребята проводили вместе.

То утро не стало исключением. Дэнни и Рассел вместе с Деметриусом, Дэнни П., Ником и остальными друзьями должны были поехать в техническое училище — в ожидании автобуса они сидели в школьной столовой. Там же был ТиДжей Лейн. Он тоже ждал автобус, только ехать собирался в свою новую школу для отстающих учеников. Дэнни сидел между Дэнни П. и расселом. Деметриус, совсем недавно влившийся в их компанию, сидел напротив.

Когда раздался выстрел, Дэнни разговаривал с Расселом. Раздался хлопок, и в следующую секунду Рассел повалился на стол, громко ударившись головой об стол. Дэнни обернулся и увидел, что прямо за ним стоит ТиДжей Лейн, в руках он держит пистолет, направленный прямо в лицо Дэнни. В то же мгновение Дэнни развернулся обратно и повалился на стол, притворяясь, будто ТиДжей его убил. Дэнни зажмурился, но услышал, как справа от него раздался выстрел и упало другое тело — это был убитый Деметриус.

С тех пор каждый день в жизни Дэнни был полон яростной ненависти. Он жаждал справедливости — ТиДжей заслуживал смерти. Эта идея только разрасталась и все больше и больше заполняла мысли Дэнни, постепенно вытесняя все остальное. Дэнни думал: «Я хочу его найти и убить!» Он пытался побороть себя и вернуться к прежней жизни ради Рассела, но мысли о друге не помогали. Позднее Дэнни набил крест на полруки, на котором было написано имя Рассела и слова «живу за тебя».

И тем не менее, мысли Дэнни кружились вокруг ТиДжея, а не Рассела. Поиски ответов на вопросы, начинающиеся с «Почему...», стали его навязчивой идеей. Ведь ребята ни разу не сделали ничего плохого этому ТиДжею. За неделю до стрельбы, Дэнни и Рассел ехали по дороге и заметили ТиДжея, идущего по обочине.

— Эй, а я его знаю, — сказал Рассел. — Да он же босиком идет! Ну-ка притормози.

Ребята остановились и предложили подбросить ТиДжея, на что тот ответил: «Не надо, все в порядке. Спасибо.»

Вынесение приговора назначили на март 2013 года. В тот день шел снег. ТиДжей сидел в расстегнутой рубашке поверх белой футболки, на которой подросток вывел маркером слово «убийца». В конце заседания ТиДжей показал средний палец семьям погибших и пробормотал заученную фразу, прозвучавшую очень жестоко и в то же время по-детски глупо. В тот день в зале сидел Дэнни. Он вспоминал, что ТиДжей все время улыбался ему. Дэнни никак не мог понять, остался ли он жив, потому что ТиДжей просто промахнулся, или он не выстрелил нарочно, а теперь его улыбка выражала его больной умысел.

Даже после заключения ТиДжея под стражу порожденное им насилие продолжило уничтожать жизни людей. Два года спустя отец Рассела, Рассел Кинг-старший, погиб от передозировки героином и алкоголем. После его смерти Дэнни сделал другую татуировку с обратной стороны руки — посвященную Расселу Кингу-старшему.

Но гнев был не единственным спутником Дэнни. Долгое время он думал о самоубийстве. Он сказал мне, что мысли о суициде появились у него не под влиянием импульса, а стали результатом долгого осмысления и взвешенного решения: лучше умереть, чем продолжать жить. Он разучился радоваться. Мир перестал его увлекать. Снова и снова он мысленно возвращался к этому дню. Он рассказал мне о планах на будущее, враз перечеркнутые тем, что совершил ТиДжей. В день, когда Дэнни был готов покончить с собой, последнее, что его остановило — это мысли о матери. Он вспомнил ее улыбку и звук ее смеха.

— В тот момент я подумал, — вспоминает Дэнни, — если меня не станет, моя мама, наверное, никогда больше не будет улыбаться

Мама стала его единственным спасением. Конечно, в жизни Дэнни есть другие близкие люди. Одна из них — Джоан Блэкберн — мудрый социальный работник, которая умеет располагать к себе людей. После расстрела учеников она помогала сотрудникам и детям справиться с деструктивными эмоциями. Дэнни очень уважает Джоан. С ней он мог поговорить обо всем на свете. В последние годы обучения Дэнни часто бывал в ее кабинете. В дни, когда он не мог ни на чем сконцентрироваться или когда не мог выносить назойливых и сочувственных взглядов одноклассников, знавших, где был Дэнни 27 февраля 2012 года, кабинет Джоан становился его убежищем.

Другим важным человеком в жизни Дэнни стал Энди Фетчик, директор школы. Однажды, уже после стрельбы, Дэнни слонялся вокруг школы в полубессознательном состоянии, вызванного довольно обширным ассортиментом наркотиков, что он принял накануне. Как и многие подростки, Дэнни баловался наркотиками, однако после 27 февраля он подсел на них. Он больше не видел смысла в том, чтобы останавливаться, зато видел смысл в том, чтобы ими злоупотреблять. Как-то раз Энди остановил Дэнни в вестибюле — тот тогда подумал, что сейчас получит выговор.

Но вместе этого Энди предложил ему работу. Один друг Энди был владельцем строительной компании и как раз искал работников.

— Я хочу помочь, — сказал друг Энди, и тогда директор рассказал ему о Дэнни. Друг Энди сказал, что именно такой человек ему и нужен.

Одним утром в конце мая я встретилась с Брендоном Лихтером в его красивом доме. Когда я пришла, он предложил сесть прямо на крыльце, а затем принес свежезаваренный черный чай с мятой, которую выращивал в своем саду. Он помахал соседям, проходящим мимо, а затем увидел, как белка мутузила кота. Утро было жаркое, на нем были шорты и черная футболка, на которой в алфавитном порядке были указаны имена известных писателей. Он сказал, что купил этот дом вместе со своей бывшей невестой.

Они начали встречаться за год до расстрела. Тогда им обоим было около 25, и казалось, что у них еще вся жизнь впереди. Брендон думал пойти в аспирантуру, а его невеста могла устроиться везде со своим образованием медсестры. Для конфетно-букетного периода их отношений идеально подошел бы город покрупнее, например, Эшвил. Или Портланд, Мейн, Итака, Нью-Йорк. Может быть, даже Европа. У Брендона всегда были большие планы на будущее.

Но после 27 февраля его приоритеты изменились. Впервые он почувствовал невероятное по силе желание оседлой жизни, желание «пустить корни». Поэтому он сделал предложение своей девушке. Они назначили дату свадьбы и купили милый старомодный дом. Осознание скоротечности жизни придавило Брендона своей тяжестью, вынуждая того действовать. Потом его друг скажет Брендону: «Вполне логично. Ты не чувствовал себя в безопасности».

Оглядываясь на прошлое теперь, Брендон видит, что именно изменилось в его жизни и в нем самом после расстрела. Возникшую ярость и отчаяние он держал в себе. До того как перейти в школу города Шардон, Брендон три года проработал на НКО Teach for America, где ему приходилось работать в неблагополучных районах со сложными подростками. Постоянная атмосфера насилия, царившая в тех школах тогда, еще усугубила травму, нанесенную стрельбой в шардонской школе. Брендон постоянно был начеку, ожидая угрозу в любой момент, он часто просыпался посреди ночи в перевозбужденном состоянии и потом не мог уснуть. После вынесения приговора слова, произнесенные ТиДжеем, ни в ком не оставили сомнений, что этот подросток нисколько не раскаивается за свое преступление. Это открытие показало Брендону новую, ранее неведанную сторону человеческой природы. Все его представление о людях было разрушено «нахальной злобой» одного подростка. В какой-то момент Брендон осознал, что больше не доверяет самому себе, а еще почувствовал, что в случившемся есть и его вина. Ведь он решил переехать в Шардон, поэтому теперь он тоже был «отмечен позором». Где гарантия, что переедь он в другой город и устройся на новую работу, он не перевезет с собой эту гниль? Все это мне сказал сам Брендон. Психиатр и невеста Брендона считали, что ему нужно уволиться из той школы, но даже если бы он так и поступил, его жизнь не изменилась бы. 27 февраля он утратил способность радоваться жизни.

—Я как будто перестал различать цвета, — говорит Брендон. — Весь мир стал похож на серую кучу мусора.

Три месяца спустя молодожены выбрали место проведения церемонии и внесли залог. Брендон пошел в канцелярский магазин за конвертами и пригласительными открытками. Подойдя к нужной стойке мужчина увидел огромный ассортимент различных оттенков белого. Невеста сказала взять конверты и открытки кремового цвета, и теперь Брендон пытался найти их среди конвертов и открыток цвета слоновой кости, яичной скорлупы и шампанского. В тот момент он понял, что не может жениться на своей невесте. Он был несчастен на работе, несчастен в жизни. Он понял, что не может продолжать делать вид, что в его жизни все хорошо. Когда он вернулся домой, то сказал невесте, что очень ее любит, но жениться на ней не может. Он не готов. Это признание шокировало, а еще очень сильно задело и разозлило.

В конченом счете эта свадьба стала обременительной для обоих. Казалось, что все их знакомые женились и продолжали жить. Однажды, во время очередной ссоры по поводу переноса даты свадьбы Брендон настолько отчаялся, что схватил статуэтку Санты-Клауса и ударил себя ей по голове. Фигурка разлетелась на куски, по голове Брендона струями начала стекать кровь. Этот поступок очень напугал его невесту.

Уже тогда Брендон ненавидел себя. Уход его невесты лишь добавил новый повод для ненависти.

Только по прошествии четырех лет Брендон решился поговорить со своим начальником, Энди Фетчиком.

— Со мной что-то происходит, — признался Брендон.

— Я знаю, что с тобой происходит, — ответил Энди. — У тебя посттравматический синдром.

Энди убедил Брендона взять отпуск на полгода, обещая закрепить за ним рабочее место и взять его обратно на работу, если он по-прежнему будет этого хотеть. Брендон решил отправиться в «целительную» поездку по Орегону. Однако красивый пейзаж и природа не помогли ему. Вернувшись домой, Брендон решил по совету приятеля попробовать другую терапию с не выговариваемым названием «десенсибилизация и переработка движением глаз» или ДПДГ. В течение двух месяцев два раза в неделю Брендон уделял час времени, а иногда и больше, на мысленную реконструкцию событий того дня, анализируя свои чувства и мысли до тех пор, пока позволяли силы.

И это помогло. Брендон сказал, что только в прошлом феврале, на шестую годовщину стрельбы в шардонсокй школе, он впервые испытал «адекватную грусть». Наконец, он смог принять тот факт, что трагедия действительно произошла в их жизнях. И что теперь все закончилось. Постепенно, Брендон снова начал думать о переезде в другой город. Он начал подумывать о том, чтобы сменить работу. Особенно, его привлекла должность помощника юриста в звукозаписывающей компании — идеальная должность для фаната музыки. Он стал посещать дорогостоящие курсы арт-терапии в Бостоне. Правда, сейчас он понимает, что по-прежнему не до конца готов к переезду. Но он думает, что когда-нибудь этот момент придет.

Мы выпили весь чай. Брендон вспомнил о своей невесте.

— Вы знаете, нельзя требовать от людей, чтобы они ждали, пока тебе полегчает.

Его невеста переехала в другое место, сейчас она в новых отношениях. Брендон ее за это не винит, но все-таки он бы хотел, чтобы она дождалась его.

После событий 27 февраля в округе Джиога (в котором находится Шардон) было зафиксировано увеличение количества лицензий на скрытое ношение оружия, а также подростков, посещающих психиатрические сеансы. Также многие люди, подобно Брендону, стали обращаться к терапии ДПДГ. Во время ДПДГ пациенты фокусируются на тревожащих воспоминаниях в течение 15-30 секунд, параллельно подвергаясь альтернативной стимуляции (это могут быть, например, направляемые терапевтом движения глаз, похлопывания по рукам или билатеральные слуховые стимулы). До сих пор механизм работы данной терапии неясен, однако члены Американской ассоциации психологов считают, что благодаря ДПДГ меняется расположение воспоминаний в мозгу пациента, что делает эту терапию очень эффективной при лечении посттравматического синдрома. Билатеральная стимуляция позволяет сгладить особенно тяжелые воспоминания пациента, и в результате он начинает относить их к плану прошлого, а не к плану настоящего.

Истории о том, что ДПДГ помогает справиться с ПТСД, распространилась по Шардону подобно сплетням. Только среди сотрудников шардонской школы двадцать один человек, включая Джен Спринзл, опробовали эту терапию два года спустя. На протяжении нескольких лет Джен преследовал образ школьного вестибюля. Она не могла забыть то, что увидела, свернув за угол. Однажды Джен шла по вестибюлю, и другой учитель обогнал ее, завернул за угол, а потом обернулся к Джен и сказал: «Все в порядке, тут никого нет».

—Если вы спросите у людей, они ответят вам, что с ними все в порядке, — сказала мне Джен, а затем показала пальцем на свою голову. — Только здесь никакого порядка нет.

Утром 27 февраля Джен была в кабинете школьного психолога вместе с другим секретарем, когда услышала крики учеников и звуки выстрелов. Она услышала, как кто-то из детей прокричал: «У него пистолет!». Звуки доносились из столовой, и Джен сразу же побежала туда. Навстречу ей бежали ученики, и Джен кричала им, чтобы они спасались, как можно скорее убегали из школы, сама же она продолжила идти на звуки выстрелов.

Стрелок — именно так называет его Джен, так как считает, что упоминание его имени будет давать убийце признание и силу, — шел из столовой, и в какой-то момент он заметил Джен. На женщину смотрели глаза мертвеца, рука направила на нее пистолет. Позади него стоял Фрэнк Холл, школьный тренер по футболу, тоже прибежавший на звуки стрельбы, чтобы остановить стрелка.

— Не стреляй! — прокричал тренер.

Женщина обхватила голову руками и рухнула на пол. Затем она услышала, как мальчик с пистолетом побежал по вестибюлю за Ником Уолзаком, учеником, в которого стрелок уже успел выстрелить несколько раз в столовой. Догнав мальчика, он выстелил еще раз в спину. Эта пуля навсегда парализовала Ника.

Затем стрелок побежал к черному ходу, за ним гнался тренер Холл. Джен же побежала к Нику и вместе с другим учителем перенесла его в ближайший кабинет. Уложив Ника на пол, Джен попыталась остановить кровотечение. Женщина настолько сильно сосредоточилась на оказании помощи Нику, что даже не сразу заметила, что принесла его в кабинет, полный плачущих и перепуганных детей.

С тех пор Джен долгие годы боролась с мыслью, ставшей общей для многих шардонцев: если бы. Если бы ей хватило решительности погнаться за стрелком, у тренера появилась бы возможность повалить его на землю. Если бы стрелок попал в нее вместо Ника, ведь все-таки именно ее он увидел, а не Ника.

— Выстрели бы он в меня, Ника бы не парализовало, — сказала она мне. Мне пришлось переспросить ее, потому что мне показалось, что я ослышалась.

В школе все любили Джен и ее мужа Джо. Они построили дом на въезде в Шардон, где вырастили трех детей. После событий 27 февраля Джен не хотела выходить из дома. Находясь в школе, она с нетерпением ждала выходных и представляла, как придет домой и ляжет на диван, снова почувствует себя в безопасности. Джо пытался растормошить жену, сходить с ней на прогулку или сыграть в гольф, но все было напрасно.

В конечном счете, супруги решили переехать в дом поменьше. Последней каплей стал новый сосед, увлекающийся стрельбой. Как-то раз он практиковался в стрельбе по тарелкам на заднем дворе, и, услышав выстрелы, Джен в панике убежала в подвал.

Наконец, наша встреча с Джен и Джо состоялась. Они пригласили меня в свою новую квартиру в многоквартирном доме, куда они переехали три года назад. Мы расположились в гостиной. В их квартире было очень тихо. За окном квартиры по раме изредка пробегали бурундуки. Джо говорил мрачным голосом. Джен часто делала паузы, пытаясь подобрать слова. Она сказала, что даже после курса терапии иногда ей становится очень тяжело. Недавно она обедала в ресторане, и один из посетителей подавился и начал задыхаться. Последовавшее волнение среди посетителей спровоцировало у Джен приступ панической атаки. А на днях один из учеников достал при ней предмет, напоминавший складной нож. Только когда ученик начал им причесываться, Джен успокоилась и поняла, что это была всего лишь карманная расческа. Женщина признает, что должна была оправиться от этих воспоминаний спустя шесть лет, и тем не менее, оказалось, достичь этого не так-то просто.

Тем не менее, за последний год жизнь Джен наладилась.

— Я позволяла ему побеждать пять лет подряд, — говорит она, имея в виду стрелка.

Затем в ее жизни произошел переломный момент. Джен и Джо ехали в ресторан, как вдруг Джен сказала мужу:

—Прости, если все это время я была для тебя обузой, но я ничего не могу с собой поделать.

—Ты никогда не была для меня обузой, — ответил Джо. Он всегда был рядом, всегда был готов поддержать ее. Столько, сколько требовалось.

После этого Джен расплакалась.

—Мне показалось, словно с души у меня упал камень.

Своим признанием Джо снял часть моральной ноши своей жены. Джен поняла, что может не скрывать свою боль от мужа, он все поймет и сможет разделить ее страдания.

Джо понимает, что психологические травмы не лечатся за неделю. Он также понимает, что их жизнь никогда не станет прежней.

— Сможем ли мы когда-нибудь на 100% вернуться к нашей прежней жизни? Я очень на это надеюсь, — говорит Джен.

И все же, если бы Джен дали выбор, она все равно побежала бы в столовую на звуки стрельбы.

Затем я встретилась с Коко Гриффис и ее дочерью Кейси в одном из баров Шардона. Вместе с ними была собака Кейси, Рейн. Они решили завести ее по совету психиатра, и Кейси говорит, что Рейн очень помогает ей справиться с переживаниями. Когда ночью Кейси просыпается от кошмаров, Рейн тоже просыпается и прибегает к своей хозяйке.

Кейси всегда была веселой и бойкой девушкой, на все имеющей свое мнение. Ей только-только исполнился 21 год. Она до сих пор испытывает некоторую неловкость, заказывая коктейль в присутствии матери, однако к окружающему миру она относится очень настороженно. Мы говорили о разных вещах, постепенно переходя к ее неприятному опыту. Кейси сказала, что решилась на эту беседу в надежде, что ее откровение сможет помочь другим людям, возможно, прошедшим через то же, что и она сама.

Во время ее рассказа я буквально ощущала исходившую от нее ярость. Казалось, что праведное негодование исходит от нее подобно волнам тепла от обогревателя. Я спросила Кейси, как она изменилась с тех пор, и она ответила, что стала совсем другим человеком. А еще она сказала, что скучает по себе прежней — по девочке, лишенной этой злости.

Меня поразило то, как разум Кейси пытался справиться с нанесенной травмой, особенно, на том, как эти попытки проявились на физиологическом уровне. Кейси не была знакома с убитыми мальчиками, однако ее брат дружил со сводным братом стрелка, и из-за этой связи у Кейси развился комплекс выжившей. В 14 лет она руководствовалась следующей логикой: те три мальчика были мертвы, следовательно, они не нуждались в еде, а раз они не нуждались в еде, то и Кейси не должна была есть.

Кейси рассказывала все это в присутствии своей матери. Я обратила внимание, что Коко слушала рассказ дочери молча, периодически отвлекаясь на игру с собакой, или предлагая нам закуски, или украдкой вытирая слезы. Затем Коко сказала, что отчетливо помнила то время, помнила, что ее дочь действительно ничего не ела. Коко очень переживала за Кейси и делала все возможное, чтобы убедить дочь съесть хоть что-нибудь.

Затем Кейси рассказала про своего молодого человека. Они познакомились на репетиции театрального кружка, когда им обоим было по пятнадцать. Он был единственным, кто заметил, что Кейси практически никогда ничего не ела, что ее невероятно тронуло. Он предложил ей кусочек пиццы, но Кейси отказалась. Мальчик не стал напирать, а просто оставил кусок рядом с ней. Кейси оценила его поступок.

Одно и то же травмирующее событие влияет на людей по-разному. Джим Адамс, руководитель реабилитационного центра округа Джиога для людей, страдающих психиатрическими расстройствами, объяснил мне, что на состояние человека влияют разные факторы. Адамс вспомнил, что одними из первых пациентов, обратившихся в его центр после 27 февраля, стали ветераны войны во Вьетнаме.

Процесс исцеления от психологической травмы никогда не носит линейный характер. Наоборот, это цикличный процесс.

Многие годы Кейси уверяла себя и всех вокруг, что ей не нужна помощь. Затем, уже учась в колледже, она начала ходить на приемы к психологу. Казалось, что плохие вещи следовали за девушкой по пятам. На первом курсе Кейси как-то раз оказалась рядом с новым источником стрельбы — на этот стреляли из проезжающей машины. Девушка была в отчаянии, ей казалось, что сама Вселенная прокляла ее. Кейси начала выдергивать волосы на голове, иногда она билась головой о стену. Она также пробовала пройти терапию ДПДГ.

— Мистер Л. (так Кейси называет Брендона Лихтингера) рассказал, как ДПДГ помогла ему.

Коко подтвердила, что, хотя эта терапия не смогла полностью помочь Кейси, она дала определенный результат.

— После одного сеанса терапии Кейси начала кашлять и все никак не могла остановиться, — вспоминает Коко. — Казалось, будто отчаяние и страх застряли у нее в горле.

Вспоминая все это, Кейси сказала, что она до сих пор злится на людей за то, что массовые расстрелы в школах продолжаются, а еще она злится на людей, которые вместо того, чтобы реально изменить ситуацию, говорят, что будут мыслями и молитвами с семьями погибших.

Мы втроем и Рейн сели в машину Коко и поехали ужинать в городок под названием Шагрин Фоллз. Мы сидели на веранде прямо у подножия водопада, и Кейси начала рассказывать мне о своей будущей свадьбе. Они с ее женихом уже все спланировали: свадьба должна быть веселой в стиле сказок про Питера Пэна. Развивая эту тему, Кейси значительно приободрилась, она начала смеяться, в ее глазах появился счастливый блеск, и она стала выглядеть гораздо моложе.

В последнее время Дэнни стал замечать, что в плохие дни он стал чувствовать себя гораздо хуже, но в дни, когда у него хорошее настроение, ему стало гораздо лучше. И хотя постепенного увеличения периодов подъема и уменьшения периодов спада настроения пока что не произошло, прогресс определенно есть.

Иногда осознание того, что он живет ради Рассела, вселяет в него надежду. Иногда ему кажется, что души его друзей по-прежнему рядом. Например, отправляясь на охоту, в какой-то момент он начинает думать о ребятах — и вдруг замечает троих оленей, смотрящих на него. Тем не менее, они находятся на слишком большом расстоянии для выстрела. Слишком много факторов сходится воедино для простого совпадения.

Но бывают и другие, мрачные дни. Как-то раз в конце тяжелого рабочего дня на стройке один из рабочих без предупреждения начал работать пневмоническим пистолетом, звук которого напомнил Дэнни о выстрелах ТиДжея. Воспоминания спровоцировали приступ ярости. В такие моменты Дэнни идет к своему боссу и делится своими переживаниями, а тот каждый раз утешает его.

Дэнни никогда полноценно не проходил курс психотерапии, ходил лишь на пару сеансов. Для него работа — лучшее лекарство. Когда он хочет отвлечься, то едет вместе с друзьями в горы Западной Вирджинии или отправляется на охоту или рыбалку. Сейчас у Дэнни есть несколько ружей, но он также думает купить пистолет и лицензию на скрытое ношение оружия. На тот случай если во время его очередного похода в Уолмарт какой-нибудь тип изъявит желание пострелять по покупателям.

Не припомню, чтобы за время нашего общения Дэнни хоть раз использовал слово «благодарен», но наша беседа построилась вокруг его благодарности к людям, которые помогли ему пройти через все испытания. Но больше всего Дэнни благодарен своему начальнику.

Он обучил его не только работе с гипсокартонными блоками, но и смирению и доброте.

— Для меня он — олицетворение того, что добро всегда вознаграждается добром, — говорит Дэнни.

И хотя шесть лет назад Дэнни было неподвластно что-либо изменить, теперь он может изменить себя и свою жизнь.

Начальник Дэнни часто говорил с ним об Иисусе. После 27 февраля Дэнни озлобился на религию, он не мог понять, как бог может допустить что-то столь ужасное. Но начав общаться со своим начальником, он увидел, насколько сильно тому помогает в жизни вера. Также принять бога Дэнни помогли знаки, которые постоянно подавали его друзья.

После парка мы поехали к трейлеру, в котором живет Дэнни. Он много думал над тем, как может помочь другим людям, пережившим то же, что пережил он сам.

Если бы у Дэнни была возможность дать совет жертвам расстрелов в школах, он бы хотел сказать: «Найдите занятие, которым будете все время заниматься. Занимаясь чем-то, вы не будете думать о том, что с вами произошло».

Однажды утром Дэнни проснулся с мыслями о Дэнни. Пока он собирался на работу, его мысли продолжали возвращаться к Расселу. А затем, когда он уже ехал на дорогу, по радио заиграла какая-то песня, вновь напомнившая ему о потерянном друге. Эта песня стала пределом. Дэнни опять затянуло в воронку мрачных воспоминаний минувших шести лет, и в следующее мгновение он понял, что по его лицу текут слезы. Как назло уже долгое время он не получал никаких знаков от своих друзей. И стоило ему об этом подумать, как в лобовое стекло он увидел трёх гусей, летящих в том же направлении, что ехал Дэнни. Два гуся по бокам были маленькими, а гусь во главе косяка был большой и мясистый.

Постепенно гуси по краям отделились и полетели в другие стороны, а крупный гусь по середине ещё какое-то время летел рядом с машиной Дэнни. А затем и он сменил направление, как бы акцентируя внимание на том, что все когда-нибудь кончается. Но напоследок гусь оставил большой подарок, запятнавший пол-лобового стекла, поступив, как истинный Рассел Кинг-мл.

Не переставая плакать, на этот раз Дэнни засмеялся, преисполненный благодарности и радости.

Материал был впервые опубликован в Правила жизни US.