Гость из будущего: писатель Дмитрий Захаров — о фантасте Кире Булычеве

Булычев был главным отечественным фантастом-хитмейкером 1980-х. «Тайна третьей планеты», «Перевал», «Гостья из будущего», «Лиловый шар», «Через тернии к звездам», «Подземелье ведьм» — эти фильмы и мультфильмы были на слуху у всех, а не только у книжной публики. А книжная публика — куда более многочисленная, чем сегодня, и, будем честны, куда более ограниченная в круге чтения — штудировала и самые детские, и «взрослые» книги Игоря Всеволодовича Можейко (бравировать знанием настоящего имени Булычева считалось обязательным). Ответ на вопрос, читал ли ты про доктора Павлыша («Реку Хронос», гуслярские истории — нужное подчеркнуть), зачастую становился пропуском в сообщество. Или, наоборот, маркировал тебя очевидным дикарем.

Быть человеком юным и читающим и не познакомиться с рассказами о девочке, с которой ничего не случится, — задача по тем временам затруднительная.

Не то чтобы истории, в которых космос из дальнего превратился в ближний, а все люди (и нелюди) сделались братьями, казались чем-то освежающе новым. Однако будущее, в котором живет Алиса Селезнева, стало квинтэссенцией космического оптимизма ХХ века. Будущее неугомонной дочери космозоолога — веселое, добродушное и нисколько не страшное. Оно куда-то дело все наши проблемы, а вместо них научило летать к звездам, приручать невиданных зверей и жарить брамбулет на петеяровом масле. Там все еще есть отдельные пережитки прошлого вроде космических пиратов, но это временно и не всерьез. Вот и Алиса справляется с пиратами миллион раз — из мультфильма «Тайна третьей планеты» об этом узнал каждый советский ребенок (и взрослый). Собственно начиная с «Тайны» Алиса становится нашей персонифицированной грезой о том, что завтра все будет хорошо.

Это убеждение крепнет с выходом на экраны «Гостьи из будущего»: Алиса теперь старше, ходит в советской школьной форме и обворожительно улыбается. И хотя рефреном звучит хит Евгения Крылатова: «Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко» (я записываю его с телевизора на катушечный магнитофон), сама Алиса пророчит одноклассникам, что их «прекрасное далеко» блестяще и упоительно.

Из «Тайны третьей планеты» в разговорную речь перекочевали фразы «Что у нас плохого?», про птицу Говорун, которая «отличается умом и сообразительностью», и планету Шелезяка, где «полезных ископаемых нет. Воды нет. Растительности нет. Населена роботами». Хорошим тоном стало с прононсом интересоваться по самым неочевидным поводам: «А хотите, я его стукну? Он станет фиолэтовым...»

«Гостья» дополнила этот малый джентльменский набор фразами «такой маленький, а уже жигули!» и, конечно, «Алиса, миелофон у меня!».

«Гостья» становится сериалом, который нельзя пропустить, если хочешь быть своим в школе или во дворе и поддерживать беседу на актуальные темы (например, участвовать в обсуждении песенок-переделок про персонажей, спорить о тактико-технических характеристиках пиратов или гоготать по поводу первого «эротического» шока — белых трусов прыгающих через забор школьниц). Но я умудряюсь пропустить первые две серии, которые показывали одну за другой, — и не узнать, как раскрыт образ Москвы будущего.

Поэтому приходится экстренно доставать книгу «Сто лет тому вперед» и читать.

В книге многое совсем не как в фильме — это я выясню, когда (в будущем) все же посмотрю пропущенные серии. Однако не это важно. Вместе с томиком «Сто лет тому вперед» я обнаруживаю, что историй про Алису и не про Алису у писателя Булычева с избытком, и начинаю педантично изучать все, до которых получается дотянуться.

Так я узнаю про один из центральных конфликтов в текстах Игоря Всеволодовича — конфликт будущего и прошлого. Последнее щетинится ржавым оружием, плюется радиоактивной слюной и вообще хочет утащить всех в милитаризованный ад. Прошлое, в отличие от будущего, не просто жестоко, оно стремится свести на нет все достижения цивилизации, чтобы вернуть привычный ему порядок. Эта тема не раз встречается за время Алисиных приключений («Остов ржавого лейтенанта», «Гай-до», «Город без памяти» и др.). И уж совсем очевидной метафорой становится коллизия из «Лилового шара» — еще одной киноадаптации цикла про девочку, с которой ничего не случится. Корабль-захватчик пока что перевозит смертоносный груз и грозит гибелью планетам, хотя его хозяева давно поубивали друг друга.

«Лиловый шар» для нас, школьников, смотрится как один из первых хорроров: в полутьме и под тревожную музыку мрачная процессия инопланетян, похожая на тоталитарную секту, вдруг рассыпается и начинает убивать сама себя любыми подручными средствами. Это пугающее и одновременно завораживающее зрелище заставляет меня ходить на фильм (на фоне остальных экранизаций совсем не шедевр) не помню уже сколько раз.

Тема войны прошлого с будущим и опасности вождей, готовых стереть всех в порошок, стоит им только получить чудо-оружие, зазвучит в полный голос и в «более взрослой» книжной серии — про космического доктора Павлыша («Последняя война»), и в цикле про галактического спецагента Андрея Брюса, и в легендарном советском фильме «Через тернии к звездам», где Булычев — автор сценария. Но мэтр вслед за братьями Стругацкими также задумывается об обратной стороне «прогрессорства» и попытках втянуть за уши «варваров» в наш лучший мир. Это размышление — в основе последней большой советской экранизации Булычева «Подземелье ведьм».

Для фильма рисуются голливудского вида афиши, он преподносится как фантастический боевик. В ролях — сверхпопулярные Сергей Жигунов, Дмитрий Певцов и Николай Караченцов, в саундтреке звучит песня поп-дивы Маши Распутиной. На этот фильм в моем городе стоят очереди как в мавзолей. Купить билет — задача со звездочкой. Я, помнится, справляюсь с ней дважды.

Совсем другие инопланетяне появляются в «гуслярском» цикле Булычева. Здесь не будущее, а настоящее и не далекие миры, а периферийный городок Великий Гусляр, наш родной бермудский треугольник. «Секретные материалы», которым никто не удивляется, а, наоборот, нашел применение в каждодневной рутине. Мирное сосуществование двух систем, инопланетной и нашей, выразилось во взаимном, благотворном и не очень, влиянии. Пришельцы теперь тоже во многом наши, посконные — они жулят, не держат слова, увлечены легкой наживой.

«Гуслярский цикл» — не столько фантастические, сколько сатирические рассказы в антураже — появляется в то время, когда смотреть на современность без ироничной отстраненности Зощенко, Довлатова или Жванецкого получается уже с трудом. И хоть цикл Булычева крайне неровный, некоторые зарисовки до сих пор кажутся и уморительно смешными, и довольно точными (а в моменте я заучиваю некоторые пассажи наизусть, чтобы поразить одноклассников).

Последний большой цикл, «Река Хронос», Булычев напишет уже в 1990–2000-е. Жанр альтернативной истории, когда можно переиграть важные события в более благоприятную сторону, расцветает как никогда. Теперь никому не нужна долгая кропотливая работа над реальностью, все мечтают о рычажке, который починил бы мир одним поворотом. Вот и у мэтра то белые добиваются побед над красными, то советские академики первыми изобретают атомную бомбу.

Кризис образа «прекрасного далека» очевиден, «альтернативку» как выход освоили очень многие авторы, и Игорь Всеволодович не отстает, что вызывает удивление у одних читателей и непонимание у других. От Булычева продолжают ждать еще одной таблетки анальгетика — развеселых детских или увлекательных, но все равно под знаменем торжествующего гуманизма историй. Однако даже Алисины истории, выходящие в этот момент из-под пера Игоря Всеволодовича, уже отнюдь не столь оптимистичные, как когда-то.

Река Хронос неумолима.

Мы мечтали, чтобы Алиса предсказала и наше будущее. Мы, однако, оказались в нем, как и обещал умница Коля Садовский в «Сто лет тому вперед», своим ходом. Оно не такое, как его видел Коля Герасимов, вышедший из дверей Института времени, но оно совершенно точно плохо представимо без человека, про этот институт написавшего.

У меня до сих пор хранится полное (как минимум в моменте) собрание сочинений мэтра, части которого я искал рьяно, стараясь не пропустить ничего из написанного.

Про меня как-то в шутку сказали, что я «мальчик, воспитанный фантастами», и это определение приклеилось.

Пусть так, это во многом правда. Как правда и то, что одним из самых главных моих воспитателей оказался Кир Булычев. Его истории не раз подталкивали меня к написанию собственных (тетрадки в линеечку лежат у моей мамы). Я читал их в классе, и мои товарищи тоже начинали сочинять про космические корабли, которые бороздят.

А они бороздят.