А ведьмы кто: краткая история инквизиции между мифом и реальностью

Ночь с 30 апреля на 1 мая в народе традиционно величают Вальпургиевой ночью, по имени христианской святой Вальбурги, монахини, жившей в VIII веке. День ее памяти — 1 мая. Однако это христианское празднование наложилось на более древние языческие традиции. В германо-скандинавской мифологии это время связывали с весенними праздниками плодородия. Считалось, что в Вальпургиеву ночь ведьмы слетались на шабаш на гору Броккен (Блоксберг) в Германии, где устраивали сатанинскую «вечеринку» с танцами, обрядами и откровенной разнузданностью.

В европейском фольклоре Вальпургиева ночь, которую также величали Ночью ведьм или Ведьминым костром, стала ассоциироваться с нечистой силой, ведьмами, колдовством. Появились многочисленные легенды и предания о шабашах ведьм в эту ночь. Художники и писатели часто использовали образ Вальпургиевой ночи в своих произведениях как символ мистицизма и языческих культов. Так Вальпургиева ночь из древнего празднования весны превратилась в один из главных образов темного западноевропейского фольклора.

Ну а где ведьмы — там и инквизиция. И костры, костры, костры. Кострища! По крайней мере, такой стереотип устоялся в массовой культуре. Тысячи женщин были несправедливо обвинены в ведьмовстве и отправлены на костер, причем зачастую осуждению подвергались молодые красавицы, на которых из зависти доносили инквизиторам их менее пригожие односельчанки. Особенно лютовала испанская инквизиция, которая в настоящее время стала неким культурным клише для обозначения предвзятого и неоправданно жестокого суда. Многие люди в принципе слабо различают инквизицию как таковую и ее испанский «филиал», смешивая в одной куче множество зачастую противоречащих друг другу образов и утверждений. Даже сегодня некоторые любители так называемой фолк-хистори (псевдоисторической конспирологии) утверждают, что девушки из Восточной Европы в среднем красивее западных именно потому, что в Западной Европе веками практиковался негативный отбор, отправивший самых красивых европеек на костер. Это, конечно же, полная чушь.

Давайте сначала отделим мух от котлет, а испанскую инквизицию — от инквизиции как таковой. Во-первых, что мы себе представляем, когда слышим слово «инквизиция»? Наше изнасилованное поп-культурой сознание моментально рисует нам некую зловещую (и обязательно тайную) организацию внутри католической церкви, которая раскинула свои щупальца по всей Европе. И это наша первая ошибка. Инквизиция никогда не была единым институтом или органом, подчинявшимся папе римскому. Каждый европейский государь имел власть учреждать в своих владениях суды инквизиции — да, действительно, он делал это с одобрения папы, но французские инквизиторы подчинялись французским же властям, испанские — испанским, итальянские — итальянским, и так далее. Это не были части какой-то единой большой структуры, скорее это было нечто вроде духовной полиции, везде выполнявшей плюс-минус схожие функции, но абсолютно замкнутой внутри государства.

Наша вторая ошибка заключается в том, что мы привыкли считать, будто бы главной задачей инквизиции была борьба с ведьмами. Это в корне неверно. Задачей инквизиции в любой стране и в любом столетии всегда была борьба с ересью — искажением христианского учения. Да, безусловно, ведьмы тоже попадали под категорию еретиков, однако были далеко не первым приоритетом инквизиторов.

Давайте мыслить логически. Кто такая ведьма? Женщина, практикующая черную магию. Максимум, что она может сделать, — навредить жителям пары окрестных деревень. Сгубить посевы, уморить скот, отворотить мужей от жен. Неприятно, конечно, но даже в масштабах какого-нибудь отдельно взятого графства — так, мелкие пакости. А вот если у вас объявится какой-нибудь очередной лжепророк, то вон он-то как раз может вам таких дел наворотить, что потом придется усмирять огнем и мечом целые провинции с привлечением королевской армии. Потому что там, где ведьма совратит парочку беспутных мужей, лжемессия может «обработать» тысячи людей, включая знать, располагающую внушительными экономическими и военными ресурсами.

Собственно, инквизиция в том виде, в каком мы ее себе представляем, как раз и возникла в XII-XIII веках как ответная реакция на распространение катарской ереси. Если вкратце, то катары (с греческого — «чистые») считали, что Дьявол не падший ангел, а равносильная Богу фигура, что Ада как такового нет, потому что материальный мир, в котором мы все существуем, уже сам по себе есть царство зла и боли. Люди, согласно учению катаров, — это души ангелов, заточенные в телесные оболочки и обреченные на бесконечное перерождение. Поэтому нет смысла цепляться за мирское, нет смысла рожать детей, нет смысла заботиться о собственной жизни. Если откинуть все это напускное благолепие, то в сухом остатке выходило, что катары — это деструктивная секта, отрицавшая сам смысл жизни и даже в некоторых случаях поощрявшая суицид. Ну и, само собой, они отрицали власть католической церкви и все церковные обряды. К XIII веку катарская ересь захлестнула почти всю южную Францию (там катаров называли «альбигойцами»), и побороть ее сумели только после череды вооруженных конфликтов, известных как Альбигойские войны. Причем войны самые настоящие, с боями и осадами.

Это вам не притон «торчков» разогнать, это настоящая контртеррористическая операция и план-перехват в реалиях XIII века. На стороне еретиков выступили несколько крупных графств во главе со своими сеньорами, у которых были деньги, крепости, рыцари. Народу угрохали тьму-тьмущую. В сущности, это была локальная гражданская война, продолжавшаяся 20 лет — с 1209 по 1229 год. Для того чтобы прибить катаров, папе Иннокентию III даже пришлось инициировать крестовый поход на юг Франции. Крестовый поход в христианскую страну — где это было видано?!

Так вот, чтобы впредь такого бардака не было, церковь и инициировала создание первых инквизиционных трибуналов, задачей которых было пресекать еретические настроения среди паствы. Но, что важно, возникла эта инициатива «снизу», то есть у региональных церковных властей, а папа лишь ее всячески поддержал. Именно церковники на местах решали, есть ли в том или ином городе ересь и нужно ли проводить расследование. Уже упомянутый папа Иннокентий III лишь формализовал многие правила, касающиеся ереси и инквизиторской деятельности. Некоторое время спустя папа Григорий IX начал отправлять священнослужителей и монахов в качестве инквизиторов для расследования заявлений о ереси. Тем не менее, хотя эти инквизиторы назначались папой, они не имели власти над местными сеньорами и церковниками. Более того, в конечном итоге катаров разгромила не кучка инквизиторов, а войска французского короля и верных ему феодалов.

Что касается пресловутой испанской инквизиции, то она возникла лишь в конце XV века, а именно в 1478 году. Да, конечно, как во всех подобных случаях, это произошло с дозволения папы, однако испанские инквизиторы подчинялись испанским же королям и кардиналам, а не Риму.

Теперь, когда мы разобрались, когда, при каких обстоятельствах и для чего была создана инквизиция, мы можем перейти к следующему клише, а именно к жестоким, бесчеловечным пыткам, которые ей приписывают. Да, действительно, инквизиторы могли прибегать к пыткам, хотя в большинстве случаев истязания оставались прерогативой светских властей. Именно в застенках разных там графов и баронов и стояли все эти причудливые орудия боли вроде «испанского сапога» и «железной девы». Пыточные арсеналы «святых братьев» были куда как скромнее, и для того были свои причины. В 1252 году папа разрешил инквизиторам применять во время следственных действий пытки, однако на дознавателей налагался ряд ограничений: пытки не могли поставить под угрозу жизнь человека или привести к потере конечности; пытку можно было применить только один раз и только в том случае, если казалось, что обвиняемый лжет; к пыткам дозволялось перейти, только если у инквизитора уже были неопровержимые доказательства вины обвиняемого. Ну и какая тут «железная дева»? Так, на дыбе немного потянуть для тонуса. Ну, может, чуточку прижечь бочок. Негуманно, конечно, но и не тот ужас, который нам рисуют кино и популярная литература. Времена были суровые, гуманизм уже потом изобретут.

Ну хорошо, пытки не были такими зверскими, как мы думали, но они все же имели место! А значит, стоит кому-то тебя заподозрить в ереси — все, пожалте бриться. Так вот, это еще одна ошибка. Дело в том, что предки были не дурнее нас и прекрасно понимали, что не каждое заблуждение продиктовано злым умыслом. Поэтому существовали две категории ереси: объективная и формальная. Объективная ересь — это когда человек искажал религиозные догматы из-за банального непонимания. Проще говоря, сам не осознавал, что грешит. Обычно такому человеку выносилось порицание, с ним проводили беседу — именно что беседу, а не «беседу» с аргументами в виде колюще-режущих. А затем приговаривали к какому-нибудь относительно мягкому церковному наказанию. Ну, например, сто раз прочесть «Отче наш». Ну или что-то в этом духе. Помните, как в заставке «Симпсонов» Барт многократно пишет на классной доске одну и ту же фразу с извинениями за проделки — вот это примерно то же самое. Постыдно, неприятно, но и каленой кочергой под ребра никто не тычет. А вот формальная ересь — это штука куда хуже. Это когда еретик прекрасно осознает, что преступает Божьи законы, и, что еще хуже, упорствует в своей ереси. И даже тогда инквизиция обычно не пытала его сама. Да и зачем? Этот человек неисправим, еретик-рецидивист. Но мы же помним, что у инквизиторов были относительно мягкие пытки, они были нужны для дознания, а не для наказания или казни. Поэтому такого еретика обычно просто сдавали местным властям в лице какого-нибудь герцога или маркиза: дескать, изобличили опасного государственного преступника, сдаем под расписку для исполнения приговора. А уж у герцога или маркиза и «испанский сапожок» имеется, и разного рода крючья и тиски, настоящий Диснейленд для садиста. Поэтому именно светские власти обычно казнили подобных злодеев, а инквизиция просто выносила приговор.

Да, никакой тайны в действиях инквизиции тоже не было. Напротив, когда инквизиторы въезжали в город, об этом сообщалось публично. Более того, вводился «льготный период», когда любой грешник мог добровольно покаяться и получить сравнительно легкое наказание или вообще отделаться устным наставлением. Это было весьма разумное решение, потому что люди, не знавшие за собой каких-то особо страшных грехов, охотно изливали святым отцам душу и попутно могли указать на других, более закоренелых грешников. А там, глядишь, потянув за одну ниточку, можно было распутать целый еретический клубок. Фактически инквизиция была судом и следственным комитетом в одной ипостаси. Она вела расследование, собирала и сверяла показания, выстраивала версии, а затем, проанализировав собранную информацию, выносила вердикт.

Как мы уже поняли, предки действительно были не дурнее нас. Инквизиторы прекрасно понимали, какими жадными и завистливыми сволочами могут быть люди. Подставить соперницу или конкурента с помощью доноса — вполне обыденная практика что сейчас, что тогда. Поэтому каждому, кто попадал на допрос, инквизиторы сначала предлагали составить список личных врагов, чтобы они могли сопоставить его со списком свидетелей, дававших показания на этого человека, и определить, стоит рассматривать эти показания всерьез или отнестись к ним как простому навету. В каких-то особо сложных правовых вопросах инквизиторы не чурались обращаться за консультацией к гражданским юристам.

Тогда откуда же взялись все эти «прохладные» истории про инквизицию? Вот здесь мы наконец добрались до ответа на вопрос, при чем тут вообще испанцы. В 1517 году священник по имени Мартин Лютер прибил на двери церкви в германском городе Виттенберге бумагу, на которой он написал свои «95 тезисов» — в них он осуждал католическую церковь и лично папу. С этого дня принято отсчитывать начало Реформации, расколовшей в конечном счете Европу и приведшей к появлению протестантизма. Так вот, с точки зрения католиков, протестантизм — страшная ересь, ничуть не лучше приснопамятных катаров. Это сейчас, в XXI веке, все научились друг другу улыбаться, а тогда, в XVI веке, Реформация спровоцировала череду религиозных войн, продолжавшихся аж до середины следующего, уже XVII столетия. Испания в те времена была оплотом католичества, ее государи активно сражались с протестантскими князьями в Германии и Нидерландах, и на первых порах испанцам сопутствовал успех.

Именно на фоне поражений, которые им наносили католики, протестантские теологи и мирские государи развернули против испанцев масштабную информационную войну. Благо печатный станок Гутенберга уже существовал, так что можно было без устали печатать различные брошюры, в которых рассказывалось о зверствах католиков. Нашлось в этих сочинениях место и для инквизиции. Именно тогда возник образ инквизитора, который мы сегодня знаем: мрачный человек в черной рясе с накинутым на лицо капюшоном, изощренно пытающий невиновных людей из-за чужого навета. Тиль Уленшпигель, пепел Клааса и вот это вот все. Охотно эту точку зрения континентальных протестантов перенимала и Англия, воевавшая в XVI веке с Испанией и жестоко преследовавшая собственных католиков внутри страны. Так образ «злого инквизитора» закрепился в англоязычной культуре, которая затем уже благодаря США (которые, к слову, тоже были основаны как протестантская страна) распространилась на весь мир. Да, дети мои, Голливуд показывает вам протестантский взгляд на мир. Впрочем, христианские мотивы в современном американском кино — предмет отдельной беседы, однако именно протестантская пропаганда в конечном счете и сформировала в массовом сознании неприглядный образ инквизиции.

Ну а как же ведьмы? Неужели процессов над ними не было? Конечно, были. Просто не так много, как принято считать. Вообще, охота на ведьм — это уже XVII век и чуть позднее. Как ни удивительно, как раз испанская инквизиция практически не занималась ведьмовскими процессами. Куда более серьезную угрозу испанские инквизиторы видели в евреях и мусульманах. Тут нужно сделать небольшое пояснение: с VIII века и до 1492 года на Пиренейском полуострове существовали мусульманские государства, основанные пришедшими из Магриба (Северной Африки) завоевателями. Изначально они занимали почти всю территорию полуострова, однако постепенно христиане отвоевывали одну область за другой, пока наконец не освободили всю территорию будущей Испании (португальцы «отмучались» раньше). Мусульманам и евреям, которые остались в Испании, строжайше запрещалось исповедовать их религию. И вот когда инквизиции удавалось накрыть очередной подпольный клуб каббалистов, тут она и разворачивалась во всей красе. А ведьмы — ну что ведьмы, так, баловство какое-то. Наибольший размах охота на ведьм приобрела в Германии.

Тут надо сделать еще одну оговорку. Охотой на ведьм не всегда занимались католики. Вполне охотно этим «баловались» и протестанты, у которых, ясно дело, никакой инквизиции не было. Если же говорить языком цифр, то, по подсчетам современных историков, в Западной Европе в период с XIII по XIX век (именно тогда состоялась последняя казнь) инквизиция осудила на смерть в общей сложности от 50 тыс. до 80 тыс. человек. Это много, однако существенно меньше тех сотен тысяч, которые рисует нам антикатолическая пропаганда, с учетом того, что речь идет о всей Европе и о временном интервале в шесть столетий. Если же говорить именно о ведьмах, то 80% женщин, осужденных за ведьмовство, находились уже в преклонном возрасте. Никаких массовых процессов над красотками не было. Иначе откуда тогда появился столь же клишированный образ ведьмы как страшной злой старухи? Словом, оказаться в компании инквизиторов было, конечно, сомнительным удовольствием, но в большинстве случаев люди уходили от них живыми и невредимыми.