Над кем смеетесь? Над собой смеетесь: история самых популярных российских сатирических журналов в иронических набросках

Ориентировался журнал преимущественно на западные образцы — в частности, на английский The Spectator («Наблюдатель»), издаваемый с 1711 года в Лондоне сэром Ричардом Стилом и Джозефом Аддисоном. Последний, к слову, претендует на звание первого журналиста в Европе — вместе все с тем же Стилом и Даниэлем Дефо. Параллельно со «Всякой всячиной» запустился журнал «Адская почта, или Переписка хромоногого беса с кривым». Вот тут издатель, известный романист Федор Эмин, совершенно не гнушался обсуждением политики, резко критиковал крепостничество и даже влез в полемику с журналом Екатерины II. Издание просуществовало с июля по декабрь 1769 года и было закрыто по высочайшему монаршему повелению.

Одноименное издание появится в России много позже, в 1906 году, — его издателем станет Зиновий Гржебин, уже набивший руку на издании журнала политической сатиры «Жупел». Собственно, именно за «Жупел», а точнее, за графический выпад против царя под титулом «Орел-оборотень», издателя отправили на тринадцать месяцев в «Кресты» — размышлять о своем поведении и о пагубном влиянии антимонархических рисунков на политический климат страны.

Гржебин, пользуясь заминкой в издательской деятельности, подумал-подумал да и решил пересобрать редакцию закрытого журнала. Новая «Адская почта» унаследовала от «Жупела» фирменный стиль, включая издательскую марку — симпатичного веселого бесенка, нарисованного Иваном Билибиным. А риторика журнала стала еще более категоричной: авторы бичевали царских министров и видных сановников, фактически превратив сатиру в оружие. Под знамена «Адской почты» среди прочих встали Леонид Андреев, Константин Бальмонт, Иван Бунин, Александр Куприн и Федор Сологуб. По сути, это был журнал мятежников, боровшихся с мещанством и безразличием и открыто заявлявших: «Злоба и презрение поколений, идущих к свету, растут. Мы приветствуем это crescendo их ненависти».

Новому детищу Гржебина была суждена недолгая жизнь — четвертый номер журнала конфисковали прямо в типографии. Честь российской сатиры пытались отстоять многие издания — тем более что после революции 1905 года в стране для этого были все условия. Но цензурный комитет со временем взял свое: блестящие журналы «Зритель», «Молот», «Пулемет», «Сигнал», «Стрелы» исчезали с такой стремительностью, будто и не существовали никогда. Обломав острые перья о государственную машину, молодые авторы задумались о будущем. Идею создать принципиально новое сатирическое издание предложил Аркадий Аверченко, забежавший на редакционное собрание угасавшего тогда журнала «Стрекоза». С подачи художника Алексея Радакова его было решено назвать в честь античного романа «Сатирикон» — его автор Петроний Арбитр слыл большим оригиналом и создал тонкую пародию на греческий любовный роман.

Новый журнал ярко заявил о себе: Александр Куприн писал, что «сатириконцы первые засмеялись простодушно, от всей души, весело и громко, как смеются дети. В то смутное, неустойчивое, гиблое время "Сатирикон" был чудесной отдушиной, откуда лил свежий воздух». Свежий воздух, влекомый ветром перемен, вдохновил редакцию на создание оригинального рубрикатора — в каждом номере торчали «Перья из хвоста» (рубрики с остроумными комментариями к цитатам из газет и журналов), зрел урожай «Волчьих ягод» (сатирико-юмористические отзывы на события) и трещал по швам переполненный «Почтовый ящик» (ответы редактора на присылаемые рукописи). Под псевдонимами скрывались опытные фельетонисты и мастера сатирической карикатуры — Лев Бакст, Иван Билибин, Дон-Аминадо, Тэффи, она же Надежда Лохвицкая, и, наконец, Саша Черный.

Именно он в первом выпуске «Сатирикона» дал понять, что пощады не будет: «Мы будем хлестко и безжалостно бичевать все беззакония, ложь и пошлость, которые царят в нашей политической и общественной жизни. Смех, ужасный ядовитый смех, подобный жалам скорпионов, будет нашим оружием!» Сказано — сделано: больше всего от журнала доставалось Государственной думе, в адрес которой журнал разразился безжалостной сатирой. После вмешательства цензурного комитета «Сатирикону» оставалось лишь беззубо скалиться на обывателей, отчего журнал потерял большую часть своей остроты и очарования. Раскол в редакции добил и без того дышавший на ладан проект — в 1913 году группа сотрудников во главе с Аверченко собрала на осколках прежнего журнала «Новый Сатирикон», которому было суждено протянуть до 1918 года. На его страницах печатались Александр Блок, Николай Гумилев, Осип Мандельштам и, конечно, Владимир Маяковский, чей сатирический талант был выпестован все тем же Сашей Черным. Сам Аверченко был, безусловно, звездой каждого номера, публикуя искрометные фельетоны под разными псевдонимами: Фальстаф, Фома Опискин, а то и Медуза Горгона.

В эмигрантской среде «Сатириконов», к слову, насчитывалось немало: в 1920-е годы несколько журналов с таким названием издавалось в Праге и Риге, а в Харбине в 1922 году появился «Дальневосточный Сатирикон». Да и сам журнал возобновляли несколько раз: в 1931 году в Париже, в 1951 году во Франкфурте и в 1984 году в Сан-Франциско. В любой реинкарнации «Сатирикон» продолжал традицию Аверченко и безжалостно насмехался над всем, что было ему чуждо, — больше всего, разумеется, доставалось Советскому Союзу, советским литераторам, советским изданиям. В 1952 году, например, франкфуртское издание приложило Илью Эренбурга, которому пришлось отдуваться за всю «Литературную газету»: «В литературе — провокатор, // А по "призванью свыше" он // Лакей продажный и шпион».

В Советской России же, в свою очередь, складывалась новая медиасистема, и сатирическим журналам тоже нашлось в ней место. Первым советским изданием такого типа был журнал «Соловей», увидевший свет 24 декабря 1917 года. На его обложке в виде подписи под одним из рисунков было напечатано самое, пожалуй, знаменитое двустишие поэта Владимира Маяковского: «Ешь ананасы, рябчиков жуй, // День твой последний приходит, буржуй». Пролетарский соловей — как тот разбойник из русских сказок — должен был освистывать всех, кто мешает народу строить новую жизнь, — и под всеми, в первую очередь, подразумевалась отжившая буржуазия. Трелей «Соловья» хватило лишь на два номера — на выпуск третьего у издателей просто не было средств.

Самый известный советский сатирический журнал «Крокодил» пережил ту эпоху, в которую он создавался: первый номер вышел в 1922 году, а последний — в 2008-м. Затевался он изначально как приложение к «Рабочей газете» и выходил под разными названиями: «Красный крокодил», «Военный крокодил» и даже «Безбожный крокодил». Программу издания сформулировал все в том же 1922 году молодой острослов Демьян Бедный: «Красный Крокодил — смелый из смелых! Против крокодилов черных и белых».

Конкуренцию «Крокодилу» пытались в разные годы составить журналы «Красный ворон», «Бегемот», «Красный дьявол», «Смехач», «Прожектор», «Перець», «Лапоть», «Ревизор» и «Чудак», да и коллектив авторов и редакторов кочевал от издания к изданию. То тут, то там публиковались писатели Михаил Зощенко, Илья Ильф и Евгений Петров, Валентин Катаев, Юрий Олеша, художники Михаил Черемных, Борис Ефимов и Кукрыниксы. Редким изданиям удалось невредимыми выбраться из тисков политической цензуры — в 1933 году «Крокодил» был чуть ли не единственным сатирическим изданием на весь Советский Союз. С везением здесь нет ничего общего, всевидящее око Объединенного государственного политического управления, конечно, нашло крамолу и в «Крокодиле» — редакцию даже распустили из-за «антисоветской пропаганды», а сам журнал передали в ведомство газеты «Правда».

Долгих 75 лет «Крокодил» клеймил сатирой американских империалистов, шпионов, тунеядцев — всех, кто не желал «выполнять пятилетку за три года» и «трудиться, жить и радость дарить» вместе с советским народом. К середине 1980-х тираж журнала достиг рекордных 5 млн экземпляров, но закрепить успех надолго редакции не удалось: по мере изменения политического климата в мире тираж стремительно сокращался. Как и в случае с «Сатириконом», пациента несколько раз пытались реанимировать и окончательно отпустили в лучший мир лишь в 2008 году — туда, где все еще витает дух Салтыкова-Щедрина.

Смех, согласно наблюдению великого литературоведа и культуролога Михаила Михайловича Бахтина, — это не просто выражение эмоций, а форма коммуникации. Это и освобождение от всего косного и устаревшего, и способ выразить собственные эмоции: радость, смущение или даже злость в зависимости от менталитета, и способ посмотреть на проблемы через призму комического. Коллега Надежды Лохвицкой по «Сатирикону» — Аминад Шполянский, он же Дон-Аминадо — однажды остроумно заметил: «Серьезность — это ремесло. Легкомыслие — искусство». И сатира в данном случае — самый высокий образец этого искусства. Жаль лишь, что сатирические журналы в современной России — жанр забытый и, увы, совершенно неактуальный. Смеховая культура уже давно не служит коммуникативным инструментом — она закодирована, оцифрована, превращена в набор единичек и ноликов. И вот тут еще бы раз подумать над вопросом Тэффи, заданным ее героем на французский манер: «Ке фер? Фер-то ке?»