«Время измениться в размерах»: какое будущее ждет медиа?

Трифон Бебутов: Существует такое мнение, что интернет в России развит куда сильнее, чем в Европе. Что вы думаете, друзья, по этому поводу? Так ли это? И если так, то с чем это может быть связано?

Сергей Минаев: Я человек менее опытный в телевизоре, чем присутствующий здесь Николай Борисович. Но, по моему скромному мнению, это не только интернета касается. Телевизор всегда был в России сильнее, чем в Европе, ну раз в десять.

Николай Картозия: По картинке – всегда. Размах декораций, визуальные эффекты. Здесь мы выигрываем.

Сергей: С американцами, конечно, было тяжело соревноваться, потому что они родоначальники, азиатский рынок я не знаю, но с Европой даже нельзя сравнивать.

Николай: В Европе сильна Великобритания. Их телик едет за счет оригинальных идей. И все.

Сергей: И это не только с телевизором так. Абсолютно любые сервисы: банковские, телефонные – у нас все работает совершенно на другом уровне, потому что ну так вышло исторически. Я не думаю, что это вопрос технологий. Это вопрос модели поведения. И у нас, конечно, был, остается и есть талантливый телевизор. Пока я не попал на ТВ, я тоже орал, что это все никому не нужно, говно старое, деды там сидят, пердят, какой-то Картозия безумный. Что это вчерашний день. А потом я стал работать у Владимира Михайловича Кулистикова. В целом мое мнение очень простое. Никакого не существует телевизора или интернета. Это только логистика, способ доставки информации. Первичен контент. Если нет контента, ничего вообще нах*** никому не нужно.

Николай: Насчет развития интернета – в моем обожаемом Риме подключить выделенную линию почти невозможно. В центре – только модемы из нашей юности. Я спрашиваю бывшего мэра Рима: «Когда в римском метро появится wi-fi?» Заешь, что он ответил? «Никогда!» А мы же голодранцы-девяностыши, у нас ничего не было, начинали с нуля. У меня компьютер появился в 19 лет. Я уже что-то умел, а применить было негде. И вот множество талантливых людей просто с самого начала пошли в онлайн, в блогинг, в интернет-журналистику и так далее. Противостояния с телевизором в этом не было, были новые возможности. В газету «Коммерсантъ» ты обозревателем попасть не мог, а в «Газету.ру» (ту, старую) – почему бы нет?

Когда я писал стратегию телеканала «Пятница!» в конце 2012 года, третьим пунктом у меня там шло, что наступает эпоха ведущих-гибридов, что скоро телеведущие, не размножающиеся во всех средах, завянут. Условно говоря, я понимал, что Владимир Познер, который тогда гремел, зачахнет, если не расползется по диджитальным площадкам. И я сразу сказал, что нам нужны ведущие-гибриды. Берем блогеров, учим их быть телеведущими, берем телеведущих, учим их быть блогерами. На этом, собственно, и была построена «Пятница!».

Титаны телевидения говорят: «Ужас, нам мешает интернет, надо все это закрыть, и тогда телевидение опять будет на коне». Я как человек, прошедший через это все, скажу: чем в большем количестве сред находятся мои проекты, тем больше они собирают рейтинг по телевизору. Единственное, что должен уметь генеральный директор, – это во всех средах максимально монетизироваться, получать деньги. Есть каналы, которые переживают: «Что нам делать в YouTube, как мы там будем зарабатывать?» А мы там давным-давно берем по пять-шесть миллионов за интеграции в своих диджитальных ресурсах. Выросло целое поколение детей, которые понятия не имеют, что «Пятница!» – это телеканал.

Евгений Гуцал: Действительно, была такая риторика в конце 2010-х, все блогеры говорили о том, что телик им не нужен. Первый показательный кейс был, когда Соболев всем известный сходил на «Пусть говорят» с Малаховым по поводу истории с Дианой Шурыгиной. Человек резко превратился из блогера десятого эшелона с 300 тыс. подписчиков в блогера-миллионника. Сразу после второго эфира он обнаружил, что подписчиков у него два миллиона. А еще колоссальная медийная узнаваемость и капитализация. Тут надо заметить, что самые крупные рекламодатели уже давно что на телике, что в диджитале более­-менее одни и те же.

Николай: Но все платформы – от YouTube до Netflix – п*** по поводу своих просмотров, потому что никто не может эти данные перепроверить. Никакого внешнего счетчика или аудитора они к себе не пускают. Кто там проверит, какие цифры YouTube засчитывает-недозасчитывает?

Сергей: Я считаю, что сила ночи, сила дня – одинакова х***. В том смысле, что телевизор сформировал себе устойчивый брендинг – смотрите, мы телик, реклама в телике стоит дорого, а в интернете она стоит дешевле. Поэтому интернет будет раздуваться всячески, чтобы всем продемонстрировать, что он такой же телевизор, только умнее. Якобы там сидят продвинутые люди, смотрят Netflix. А с чего вдруг умнее? Вот есть Ivi, большая платформа. Кто там был лидером просмотров за 2022 год? Сериал «Сваты». Вот вам ответ на все вопросы сразу.

Николай: Люди говорят: «Я не смотрю телевизор». Что под этим подра­зумевается? Что люди не смотрят устройство, которое называется телевизором. А потребление телеконтента в интернете, наоборот, с каждым годом растет. В 2021 году в топ-10 YouTube попало реалити-шоу «Пацанки». Кто тут главный контент-мейкер? Телик. Я уже не говорю о таких вещах, как «Сваты» или сериалы НТВ. Посмотрите, сколько у них там просмотров.

Трифон: Как, будучи телевизионной звездой, превратиться в звезду YouTube?

Сергей: У меня ответ очень простой. Помните, была такая безумно успешная и суперпопулярная платформа – Clubhouse называлась? Я за месяц там стал вторым клабхаузером Советского Союза. Меня в интервью просили этот невероятный успех как-то объяснить. Я говорю: «Вы е***, что ли? Что такое Clubhouse? Это миллениалы изобрели радио. Я радиоведущий, я знаю, как делать этот эфир, я моделировал его пять лет. Что тут сложного? Радио изобретено довольно давно. Поэтому, если говорить про топ YouTube, кто там сейчас в топе? Собчак, Пивоваров (включен в список физических лиц, выполняющих функции иностранного агента. – "Правила жизни"), Дудь (включен в список физических лиц, выполняющих функции иностранного агента. – "Правила жизни") – все люди с телевизионным опытом, все из телика.

Николай: Специально для «Правил жизни» раскрою секрет. В 2015-м, когда Дудь уже состоялся, выстрелил, все его обсуждали как феномен, мы с ним начали общаться по какому-то поводу. Я тогда нашел его в Facebook (принадлежит компании Meta, признанной экстремистской организацией и запрещенной в РФ) и обнаружил, что он мне за два года до описываемых событий писал туда и предлагал делать этот его блог на телеканале «Пятница!». Вот так я прое*** Дудя.

Трифон: Но этот успех телевизионный все-таки (например, большой ведущий, все классно, все круто) не всегда конвертируется в успех на платформы.

Сергей: У нас с Николаем Борисовичем есть друг и коллега Сергей Витальевич Евдокимов, который сказал однажды: «Время измениться в размерах». Потому что, когда мы все сидели на НТВ, мы были людьми огромного федерального канала, а когда ты пришел на YouTube, ты орешь в жопу дракона. Там пустота, ты не знаешь, кто в этой жопе сидит, есть ли там вообще живые организмы. Ты себе должен сказать: «Чувак, ты теперь такой же, как Влад Бумага, только ты сосешь у него, потому что у него 15 миллиардов просмотров. Давай, сделай что-нибудь, х*** ты пять лет кривлялся на четвертой кнопке!» Вот и все. Надо сжаться в размерах и сказать: «Да, я хочу вам рассказывать то, что мне интересно, потому что, если это не интересно ведущему, это не интересно никому».

Евгений: Причем здесь речь не только о маститых телевизионщиках, которые ворвались в диджитал. Есть тренд на взрослый контент на YouTube, в «Дзене». Мы можем перечислить еще, кроме всех выше озвученных персонажей, множество других людей, которые на телике, например, не работали, но делают сегодня взрослый контент для взрослой аудитории. Такой тренд тоже о многом говорит.

Трифон: А если мы говорим о перемещении с одной платформы на другую? Как в таком случае сохранить аудиторию? Были же ведь кейсы, когда ВК покупал звезд.

Сергей: Первый кейс – ЧБД. Шоу порвало YouTube, вот оно зашло на ВК, например. Что там с ним было дальше?

Трифон: Да, но мне эти цифры не кажутся реальными, честно говоря.

Евгений: Последние полтора года (уже скоро будет два) со всей этой лихорадкой платформенной – кого-то заблокировали, кого-то признали экстремистом и так далее – аудитория настолько устала от бесконечных призывов блогеров «Я теперь здесь! Смотрите меня там!», что должна быть очень лояльная, крутая фанбаза, чтобы случилась большая, хорошая конверсия. Прийти на какую-то платформу и сразу там набрать сотни тысяч подписчиков – я таких кейсов даже не знаю.

Трифон: Помните, когда заблокировали Instagram (принадлежит компании Meta, признанной экстремистской организацией и запрещенной в РФ), все звезды начали рыдать, побежали в телегу, а воз и ныне там. Там никто не собрал каких-то аудиторий великих.

Сергей: Знаете, почему они не собрали? Потому что Instagram – это очень понятные технологии. У кого красивей жопа, тот чемпион. А в Telegram и ВК, куда они прибежали, надо что-то ручками писать и показывать, что у тебя в голове не побывал х** твоего продюсера. Что там собственные мысли какие-то есть.

Николай: У тебя должна быть экспертность, чтобы в Telegram чего-то добиться. А красивая жопа, привет-привет, давай попьем винишка – вот это все инстаграмное вообще не конвертируется. Посмотрите, насколько слабые телеги у звезд Instagram. Мы уж не говорим о монетизации. Эксперт с телегой в 20 тысяч человек может монетизироваться на 300 миллионов в год, а эти х*** по 80 сторис рекламных и зарабатывают в 20 раз меньше. Пришло другое время. В свое время был тренд на блогинг, тренд на то, чтобы пустить себя по кругу – количество подписчиков, количество просмотров. А сейчас тренд на экспертность.

Трифон: Насколько вообще эффективно для платформ привлекать больших звезд YouTube под спецпроекты? Не переманивать полностью, а делать коллаборации?

Евгений: Сейчас вообще эпоха коллабораций. Все коллаборируются со всеми, и чем неожиданнее участники (какие-нибудь полярные бренды, например), тем интересней, тем эффективней это все может срезонировать.

Сергей: У меня вопрос про сериал «Сваты». Скорее риторический. Когда мы были молоды, то считали, что взрослые замшелые люди сидят и смотрят всякое говно. Но ведь получается, что дети повторили модель поведения своих родителей.

Николай: Да. От того, что в этом году дети начали красить волосы в зеленый цвет, внутри у них ничего не меняется. Вот в кварто-квинтовом круге за Россией до конца времен закреплена тональность ля-минор. Утром девочка садится в свою модную машинку, слушает Кэти Перри, едет на работу, где на нее начальник наорет, нах*** пошлет. Вечером она приедет домой, откроет бейлис, включит YouTube и поставит Таню Буланову, потому что внутри каждого из нас живет медляк. Просто для кого-то этот медляк – Земфира, а для кого-то – Вадик Казаченко.

Евгений: Формат «Сколько стоит шмот?» это повторение передачи МУЗ-ТВ, где ходили три латексных чувака и допрашивали звезд, во что те одеты. Дудь – это программа «Час пик», и так далее. Что сказать? Все придумано до нас.

Трифон: Но при этом упрощается, разве нет? От газет до TikTok – быстрее, короче, примитивнее.

Николай: Я хочу напомнить, что в основном мир знает Бетховена благодаря сраной композиции «К Элизе», которую он за минуту написал этой Элизе в альбом. Но ведь была «Апассионата», были более сложные вещи. Тренд на упрощение контента есть всегда. Но ты всегда можешь переломить этот тренд качеством своей работы.

Трифон: Раньше не было такого количества контента. Не каждый производил этот контент, по крайней мере, а сегодня его делают большие платформы, большие проекты и все конкурируют со всеми. Получается, масштаб запроса на упрощение совершенно другой.

Евгений: Когда был апофеоз TikTok – все эти липсинки, когда люди просто открывают рот, просто танцы, какие-то челленджи с повторением незамысловатых движений, – действительно так было. И разгоняло платформу, люди действительно еще пару-тройку лет назад становились таким образом звездами. Но параллельно с этим прекрасно существуют длинные форматы. Трехчасовые интервью никто не отменял. Да даже если мы берем не какой-то совсем серьезный контент, а, например, движок сюжетов того же Влада Бумаги. Длинный контент или короткий, упрощение или усложнение – оно все связано.

Николай: Давайте про ваш TikTok. Б***, TikTok родился на советской свадьбе! Вот эти все конкурсы уже были за 35 лет до появления TikTok. Подвесить к жопе карандаш, попасть им в бутылку. Родители наши TikTok изобрели, когда были пьяные. Это во-первых. Во-вторых, когда появились первые звезды TikTok, я сказал: «Все, б***, пройдет полгода, и мы будем снимать про них передачу "Забытые звезды TikTok". Так оно и произошло. При этом, заметьте, крупные медийные фигуры никуда не делись. Минаев был и остается. Или я, например. Почему? Потому что мы переизобретаем себя постоянно. Мы каждый год переизобретаем себя заново. А Даня Милохин – нет. Люди на одной краске блеснули и ушли.

Сергей: Есть еще момент. Не будем брать совсем долбое***, бездельников. Берем человека, у которого восьмичасовой рабочий день. Сколько у него часов в день на просмотр контента? Ну, два часа. Давайте сделаем так: 365 умножим на 2. У него 730 часов, то есть он может смотреть, в принципе, 73 серии сериала. А если учесть, что он и YouTube палит, и сериалы, то тогда он может посмотреть не семь десятисерийных сериалов, а три. Но делается-то их не три, а х*** знает сколько. Перепроизводство!

Николай: Абсолютно. Перепроизвод­ство, но при этом хорошего чего-то еще поискать надо. Я бы в твою тематическую модель добавил выходные. В выходные можно устроить себе марафон сериалов или шоу «Четыре свадьбы». Почему по телику сейчас так хреново идут сериалы? Особенно премиальные, платформенные? Потому что по­явилась новая привычка: не ходить на канал СТС, допустим, и смотреть там получасовую серию в день, а дождаться конца недели, когда они все выйдут, и посмотреть марафоном.

Евгений: Я в защиту тиктокеров все-таки выскажусь. Давайте не будем всех прям грести. Не хотелось бы выступать адвокатом Вали Карнавал, но есть ребята, которые тоже себя переизобретают, пытаются что-то делать, уже несколько лет находятся в нашем медийном пространстве. И, возвращаясь к мысли о длинном и качественном контенте от платформ, замечу, что каждая платформа хочет максимально задержать у себя аудиторию, то есть длинный контент всячески поощряет. Чем дольше человек на интервью провисит, тем лучше платформе.

Трифон: В рилсы, с другой стороны, можно залипнуть похлеще всякого интервью.

Евгений: Собственно, в этом успех TikTok – выработка эндорфинов. Ты листаешь и ждешь. Он давит на одну и ту же эмоцию, при этом TikTok ведь у всех разный. У кого-то это отрывки, опять же, из телешоу и сериалов, у кого-то это девчонки голые, у кого-то образовательный контент. Люди, бывает, и лайфхаки смотрят.

Сергей: В те времена, когда я писал книги, мне издатель сказал: «Сергей Сергеевич, ты, конечно, з*** бестселлер тут е***. Это все, конечно, круто, но ты знаешь, что для писателя главное? Это не бестселлер, а лонгселлер, это книга, которую постоянно переиздают и на которой все зарабатывают». Я что хочу сказать? Все рилсы, на которые мы залипаем каждый вечер, умирают нашем в сознании через 15 секунд. Ну разве что по случаю кому-то покажем потом.

Я недавно по одной надобности посмотрел программу «Ты суперстар» образца 2012 года, где мой кумир Челобанов выступал. Реально сейчас можно включить и пересмотреть! TikTok 20-летней давности нельзя пересмотреть. Макса 100500 20-летней давности нельзя пересмотреть, потому что это было в моменте и в моменте сгорело. Я к тому, что вопрос опять к контенту. Когда сейчас что-то делается – не хочу сказать на века, ну хотя бы на пять лет вперед, – это уже п*** какой респект, и в этом ценность.

Николай: Все равно мы никуда, даже в рилсах, не уходим от законов драматургии. Более того, времена, когда блоги были связаны бабушкиными спицами, закончились. Там конкуренция такая, что теперь даже сторис выстреливают только у того, на кого работает команда продюсеров и сценаристов. Так сторис работают у какой-нибудь Оксаны Самойловой. Посмотри, это уже абсолютно готовое реалити-шоу, сделанное по законам реалити-шоу. Поэтому пришествие драматургов сейчас будет и в сторис, и в рилсы, и куда угодно. Человеческое умение создавать драматическое напряжение в коммерческих целях – бесценно.

Сергей: Когда я зашел с историческими выпусками, мне более опытные продюсеры ютьюбовские говорили: «Ты че, е*** – такую себестоимость делать? Это что тебе, телевизор, что ли?» Я говорю: «Человек открывает YouTube, и если ему в*** три рекламные интеграхи, он должен понимать, куда деньги за эти интеграхи делись». Они все в кадре: вот они в титрах, вот они в графике, вот они в подготовке. А если ютьюбер просто сидит и карнавалит лохматую бабушку, извини, за это нельзя платить бесконечно.

Трифон: Раньше звезд создавали большие продюсерские шоу. Канал производил больших звезд. Как это происходит сегодня? Кажется, что и телевидение, и платформы пытаются привлечь уже успешных людей из блогосферы и их под себя переучить.

Николай: Это происходит каждый день. Вот ты набираешь, допустим, кастинг нового сезона «Пацанок». Из тысячи ты выбираешь пятнадцать человек. Мы выбираем как на главную роль в сериале. Мы платим не за аккордный кастинг, а за то, чтобы нам привели персонаж. Дальше мы сразу со всеми подписываем контракты, потому что мы понимаем, что уже на четвертом выпуске в их социальных сетях будет по 400–500 тыс. подписчиков. Тех, кто нам интересен, мы потом начинаем вести по нашему медийному кругу. Они сначала ходят героями в какие-то другие шоу, потом становятся где-то ведущими или соведущими, потом мы можем сделать под них собственный проект. Мы зарабатываем уже не только с телика, а еще с их диджитала, причем с самого начала. Поэтому мы по-прежнему создаем новых звезд, каждый год – одну большую. И две-три на вырост.

Евгений: Есть мнение, что мало кто появился в последнее время. Я так не считаю. Огромное количество новых звездочек породил, например, твич. Ребята оттуда, которые называются «Хозяева», уже сходили в шоу на СТС гостями в статусе селебрити. Есть какой-то пласт, который платформа «Лайки» нам дала. «Лайки» – это такой TikTok для поколения альфа, там тоже миллионы подписчиков у некоторых ребят. Милана Хаметова – «Опути, не путю» – вот этот мем, который тоже, наверное, все знают. Но здесь скорее продюсеры подключаются в моменте, когда видят уже какой-то рост – если говорить о том, как подписывают именно блогеров. Бывает и такое, что есть контентная фабрика, она же продюсерский центр, и там делается проектов 30, и хорошо, если один или два из них действительно начали что-то собирать, пошумели и стали событием.

Трифон: Как при этом трансформировался рекламный рынок?

Сергей: Я недавно постил у себя в Telegram высказывание своего концертного директора Табриза Шахиди. Там обсуждали цену на артиста. Ему говорят: «А что это ваш артист так дорого стоит? У него подписчиков меньше, чем у Влада Бумаги!» На что Табриз ответил исчерпывающе: «Вы знаете, у Стинга подписчиков в 15,5 раза меньше, чем у Бузовой, а гонорар в 40 раз выше». Вопрос, как обычно, в том, кто и за что платит. Если ты продвигаешь FMCG, тебе нужна аудитория; если ты продвигаешь какие-то upscale-продукты, тебе нужны смыслы. Мы с Николаем Борисовичем обнимаемся постоянно по поводу Бодрийяров, Ги Деборов и прочих сложно произносимых мудаков. Но моя ролевая модель, если честно, это Марта Стюарт, которая сделала яблочный пирог национальным символом Америки. Буквально сидит бабка на кухне: «Хочешь, пасту наверчу, а хочешь, во время верчения пасты поп***** о тяжелой женской судьбе в Оклахоме, а вот был еще один случай во время Гражданской войны».

Николай: Ты же и сейчас ее смотришь?

Сергей: Конечно. Ребят, я читаю иногда тренинги по своему бренду. Я говорю: «Вы поймите, в жизни бренд существует только один – вы сами. Это то, во что вы должны вкладывать бабки, – в образование, самообразование. И тогда все эти базары, что телик говно, потому что там злые и коррупционные продюсеры, которые не дают нам развиваться... Конечно, попробуй, не дай развиться Марте Стюарт или Джею Лено в свое время. Это еще кто кому не даст! Зачем злой продюсер Джею Лено? Или Андрею Малахову, например? Человек делает свою работу профессионально, он большой бренд, он в это вкладывается. И рекламодатель, конечно, это видит. Мы же видим, как много рекламодателей постоянно привязываются к звезде и идут с ней из формата в формат.

Николай: Допустим, МТС с Ивлеевой. Везде, где она участвует, да.

Сергей: Вот и все. То есть никакой трансформации нет. Реклама хочет быть пропагандой (собственно, реклама и есть пропаганда) – присутствовать везде, в каждой точке, где она может соприкасаться с существом, основанным на углеводороде.

Николай: Вообще, Телеканал «Пят­ница!» всегда зарабатывал дох***. А в этом году заработает еще больше, несмотря на то, что из страны ушли западные бренды.

Евгений: Во-первых, у многих брендов есть преемники. Ушла корпорация McDonald’s, но корпорация «Вкусно и точка» вложила очень много денег в перезапуск, назовем это так. Во-вторых, многие русские бренды начали прирастать и тратить, соответственно, на этой почве. Это то, что я наблюдаю. Ну и, конечно, госсектор, который тоже старается везде, где только можно: идет и к блогерам, и к неблогерам. При этом круто, что продается не только телик, у которого есть лоббисты, а и диджитал с пакетами. Например, на моем прошлом месте работы мы сделали с «Пятницей!» шоу, которое выходило только на YouTube-канале. Оно даже на телике не вышло. Это, к слову, про то, как работать сразу во всех средах профессионально. Ну а диджитал-рынок прирос и в прошлом году на 6%, по-моему, хотя все ожидали реальную дыру, всем морозили бюджеты. В этом году ожидают чуть ли не на 20% прирост к прошлому году.

Трифон: Какие темы и форматы сейчас самые успешные? С точки зрения алгоритмов в том числе?

Евгений: Мы все форматы поощряем. У нас, как вы, наверное, знаете, есть и тексты. «Дзен» вообще текстоцентричная платформа была долгое время, хотя сейчас больше 50% – это уже видео. Видео во всех форматах: и длинные горизонтальные видосы, и короткие вертикальные. Кажется, что как раз в этом есть некое будущее: когда у тебя компиляция, ты можешь в разных форматах высказываться. Telegram (и кружочки, и картиночки, и все вместе) тоже к этому идет. TikTok запустил сейчас голосовые конференции.

Николай: Наши ребята из маркетинга умудрились продавать рекламу в шортсах. Я смотрю на это как крестьянин XIX века на лампочку электрическую. Последнее, что нам осталось сделать, – это научиться монетизировать свои дикпики. Все!

Трифон: Говоря про гонку платформ и бесконечные замены, тот – убийца того, этот – убийца этого, сейчас закроется YouTube, появится «ВК Видео». Возможно ли вообще одно заменить другим?

Николай: Конечно. Россия – единственная в мире страна, где телевидение переживет интернет – по независящим от него причинам. Уж точно переживет YouTube. Когда Сергей Сергеевич начинал свою диджитальную карьеру, что было? Rutube был. Вот он опять есть, причем спустя двадцать лет. Самые умные переходят в YouTube и ВК сейчас, потому что за это платят. Когда выключат YouTube, будут, как карамельки, на сдачу брать этих блогеров.

Сергей: Возможно, настанет такое будущее, где «ни тебя, Петька, никакого Фурманова не будет и близко». Возможно, когда система трансформируется, окажется, что всем этим блогерам, которые избыточно предлагали себя на тиктоках, ютьюбах и прочих твичах, теперь предложить просто нечего. Потому что не нужно десять кока-кол, нужно две, не нужно 136 тысяч кулинарных шоу, нужны три. Зачем переписывать Адама Смита? Все стремится к укрупнению, капитал постоянно сливается с другим капиталом, корпорации мультиплицируются. Не нужно производить на десяти заводах разные детали одного компонента, когда можно все соединить в агломерацию. Я думаю, глобально будет то же самое, просто российские сети разделят между собой артистов. А каким-то особо избранным артистам, которые со всеми бухают, позволено будет на всех площадках вертеть жопой.

Николай: Поскольку «Пятница!» – это последний телеканал, который соединяет телезрителя с телевидением, у нас там есть и миллениалы, и поколение зумеров, и зрители из поколения альфа уже пошли, которые со своими мамами смотрят телевизор. Так вот, в двух последних поколениях (у зумеров и альфачей) самыми крутыми считаются офлайн-штуки: офлайн собраться, реальный какой-то продукт купить, не артефакт в игре, а какую-то живую штуку, которую можно потрогать.

Сергей: Привет, встречи ЖЖшников 2003 года в баре «Кружка». Все то же самое.