Коррупционеры в белоснежных тогах: верно ли мы думаем о Римской империи?

И вот в рамках «клиентелы» патриции выступали в качестве «патронов», а плебеи были их «клиентами». На различных собраниях клиенты поддерживали своих патронов и отдавали за них голоса, а те, в свою очередь, организовывали для них публичные обеды, сдавали в аренду пахотные земли, просто платили, наконец. Чем богаче и щедрее был патрон, тем шире была его клиентура и, соответственно, тем больший политический вес он имел. Более того, существовал даже специальный ритуал, подчеркивающий влияние патрона на клиентов: они должны были по утрам являться к его дому, шумно желать ему доброго утра и демонстративно трясти мешками, словно прося у него денег и хлеба.

Но одно дело — покупать себе сторонников. В конце концов, любые выборы в рамках любой избирательной модели так или иначе строятся на этом. Но совсем другое — брать золото у врага. Взять хотя бы историю с нумидийским царем Югуртой, трижды — трижды! — подкупавшим римский Сенат. В 118 году до н. э. Югурта, незаконнорожденный внук Массиниссы, царя Нумидии (территория современного Алжира), который был союзником Рима, развязал войну, чтобы отобрать трон у своих двоюродных братьев и законных государей Гиемпсала и Адгербала. Ему без особого труда удалось вывести из игры и умертвить Гиепсала, однако Адгербал, всерьез опасавшийся за свою жизнь, обратился за помощью к Риму. Нумидия, по сути, хоть и была официально независимой, но на самом деле была римским протекторатом, поэтому Рим обязан был прийти на помощь законному царю. Но сенатская комиссия, ответственная за рассмотрение этого вопроса, была подкуплена Югуртой и позволила ему взять под личное управление наиболее богатую половину страны. Конфликт вроде как уладили.

Но амбициозные люди не довольствуются половинчатыми решениями, поэтому спустя уже пять лет Югурта вновь выступил против брата, взял его город в осаду и захватил. Победитель не был расположен к милосердию — он приказал казнить не только брата, но и множество горожан, среди которых были и проживавшие там римские торговцы. Убийство римских граждан — это серьезное преступление, разъяренный народ потребовал от Сената жестких действий, и в 111 году до н. э. Рим официально объявил Югурте войну. В Нумидию была отправлена армия под началом Луция Кальпурния Бестии, и Вечный город затаил дыхание в ожидании справедливой мести и военного триумфа. Увы, все надежды на справедливость были перечеркнуты мирным договором, который Бестия заключил с Югуртой. Как? Зачем? Почему? Ответ был очевиден многим, и римский историк Саллюстий в своих сочинениях заявил, что Бестия был развращен золотом Югурты. Ну, что тут сказать? 2:0 в пользу нумидийского узурпатора.

Впрочем, замести ситуацию под ковер не вышло — слишком уж громким был скандал. Народный трибун Гай Меммий (кстати, плебей по происхождению) потребовал от Сената созвать специальную комиссию и провести тщательное расследование на предмет выявления коррупционной составляющей. Давление со стороны Меммия и народное возмущение вынудили сопротивляющийся Сенат принять более решительные меры. Югурту вызвали в Рим на суд под гарантию, что ему не причинят никакого вреда, но, оказавшись в столице, он тут же принялся покупать нужных политиков и судей. Сила его взяток была такова, что суд в итоге так и не был завершен. Обнаглевший и уверенный в собственной безнаказанности, Югурта решил убить одним выстрелом двух зайцев и, пока он еще находился в Италии, устранил Массиву, одного из своих племянников и возможного претендента на престол, получившего политическое убежище в Риме.

Когда это преступление вскрылось, Югурта уже сбежал на родину. А тем, кто спрашивал его, как ему удалось обмануть римское правосудие, он отвечал, что «в Риме все продается». В конце концов, Югурта был схвачен и казнен, хотя на это потребовалось несколько лет и еще одна война.

Спустя несколько десятилетий разразился еще один коррупционный скандал, который затмил даже блеск золота уже покойного Югурты. Гай Лициний Веррес, отпрыск знатной семьи этрусского происхождения, был классическим примером беспринципного карьериста. Его восхождение к власти началось в 84 году до н. э., когда он стал помощником консула Гнея Карбона в Цизальпинской Галлии. Затем он присоединился к Луцию Корнелию Сулле, готовившемуся выступить походом на Рим, чтобы возложить на себя диктаторские полномочия. В течение последующих десяти лет Веррес занимал различные должности, и буквально на каждой он отмечался крупными хищениями и взятками. Наконец, в 73 году до н. э., несмотря на «славу» взяточника и казнокрада, он даже стал пропретором (губернатором) Сицилии, одной из самых богатых и «аппетитных» провинций. Здесь его злоупотребления вышли на новый уровень, так что разгневанные сицилийцы донесли на него в Сенат за вымогательство.

В 70 году до н.э. Веррес вернулся в Рим, чтобы предстать перед судом. Он не очень-то и волновался: был уверен, что легко отделается благодаря богатству, накопленному за годы воровства, и политической поддержке, которой он пользовался. Однако в тот день ветреная дама Фортуна отвернулась от него, ведь его оппонентом в суде должен был стать многообещающий, но пока еще не очень известный юрист по имени Марк Туллий Цицерон. Это сейчас он «тот самый» Цицерон и каждый претенциозный интеллигент считает за хороший тон время от времени ставить в статус его цитаты. А тогда ему только исполнилось 36 и он буквально вот-вот «понаехал» в Рим как раз с Сицилии, где занимал должность мелкого полицейского чиновника. Однако, во-первых, он, как никто другой, был в курсе махинаций Верреса, а во-вторых, он был известен своей неподкупностью, поэтому загнать такого матерого коррупционера, как сицилийский губернатор, для него было делом принципа.

Когда в августе 70 года до н.э. начался судебный процесс, в Цицерона практически никто не верил. Веррес нанял себе лучших римских юристов, а один из них, Квинт Гортензий Ортал, только что был назначен на должность консула. Ну, грубо говоря, представьте, что вы молодой прокурор, совсем недавно перешедший на службу в столицу и не имеющий никаких связей. И противостоит вам в суде губернатор одного из регионов, который ездит на охоту с половиной правительства, а в суде его защищает лично министр юстиции. Как вам такой расклад?

Но в ходе первого же заседания Цицерон удивил всех: вместо длинного и подробного изложения обвинений, за которым, по обычаю, должна была последовать реакция защиты, он произнес короткую, но запоминающуюся обличительную речь и тут же вызвал свидетелей для дачи показаний. А свидетелей этих было превеликое множество, и их опрос занял порядка десяти дней, за которые в глазах всех, кто наблюдал за процессом, ясно возник образ криминальной империи Верреса, в которой, помимо него, были замешаны другие высокопоставленные политики.

Доказательства были слишком убедительными, и народное негодование стало неудержимым. Адвокаты обвиняемого под различными предлогами поспешили ретироваться, а сам Веррес, не дождавшись приговора, сбежал из Рима в Массалию (современный Марсель). В итоге ему действительно вынесли обвинительный приговор, однако на удивление мягкий: ссылка и выплата штрафа, размер которого был ничтожным по сравнению с богатством, накопленным за годы воровства. Для Цицерона же победа в деле Верреса стала карьерным прорывом — именно тогда слава о нем прогремела на весь Рим и с тех пор лишь росла.

Однако в долгосрочной перспективе победа Цицерона ничего не изменила. «Верресы» никуда не делись, напротив, лишь процветали. Известный писатель и адвокат Плиний Младший, живший в I веке, в бытность свою губернатором провинции Вифиния отправлял императору Траяну подложные счета за строительство и реставрацию инфраструктурных объектов. В итоге деньги благополучно «осваивались», а стройки годами оставались в «заморозке». На ремонте одного только ветхого акведука в городе Никомидии Плиний ухитрился «освоить» около 3 млн сестерциев, но так ничего и не починил. «Недостроенный» театр в городе Никее обошелся Траяну еще в 10 млн.

Узурпатор Югурта был прав как минимум в одном: в Риме действительно все продавалось. И чем ближе империя была к своему закату, тем меньше оставалось моральных и законодательных ограничений, сдерживающих коррупцию. Отправить своего политического оппонента или просто неугодного человека в ссылку стоило 300 тыс. сестерциев, посадить его в тюрьму по сфабрикованному делу — 700 тыс. сестерциев. Сложно с точностью сказать, сколько стоил римский сестерций в переводе на современные деньги. Диапазон значений плавает между двумя и тремя евро, так что вы без труда посчитаете, сколько в Риме стоило посадить конкурента.

На протяжении веков коррупция была главным врагом Рима — единственным врагом, которого Вечный город, находясь на пике своего могущества, так и не смог победить. Коррупция оказалась противником куда более живучим, нежели Ганнибал, Митридат или Пирр, ведь она притаилась у самого сердца Вечного города, тесно сплелась с его собственной идентичностью, поэтому бороться с ней было равносильно борьбе против самого Рима. Коррумпированная политическая система или, что еще хуже, коррумпированное общество на всех уровнях коллективной жизни, в институтах, управлении и правосудии, в конечном итоге серьезно подрывает свои собственные основы, естественным результатом чего становится медленная коррозия, распад и гибель. Такая судьба ждала и Римскую империю.