А власти кто: как устроены Объединенные Арабские Эмираты

Все династии Эмиратов так или иначе возводят свое происхождение к конкретным племенам бедуинов – воинов пустыни, которые в какой-то момент захватили тот или иной прибрежный город с боем (впрочем, местные жители не особенно возражали), а дальше контролировали торговлю и добычу жемчуга, так что с обнаружением нефти ничего не поменялось – кроме размера доходов. Племя, от которого происходят современные правящие династии ОАЭ и Дубая, до 1793 года держало под контролем крупный оазис Эль-Лива, а затем перенесло столицу на побережье – в Абу-Даби. Подобными историческими корнями в арабском мире принято гордиться, и эмиратская аристократия любит разного рода отсылки к своему героическому прошлому: популярны традиционная бедуинская поэзия набати, верховая езда, соколиная охота и, например, сандалии.

Есть и еще один важный момент, который многое объясняет в истории Объединенных Арабских Эмиратов: еще в начале XIX века они после серии локальных конфликтов с Великобританией превратились в британский протекторат. Британская корона с самого начала признавала власть шейхов и подписала с ними пусть и неравноправное, но вполне уважительное соглашение. Эмираты после этого получили возможность не беспокоиться особенно о внешней политике, а Британская империя – надежные порты на стратегическом маршруте из Индии и Китая в Европу. Нельзя сказать, что это была колония, и нельзя сказать, что сотрудничество не было совсем уж невыгодным. Во внутреннюю политику эмиратов англичане не вмешивались (если не считать случаев, когда они гасили конфликты между соседними эмиратами), шейхи сохранили свою власть, практически полную автономию и возможность распоряжаться своими доходами от жемчужного промысла. Регион был малонаселенным, и эксплуатировать там колонизаторам было просто нечего – их интересовала география, а не экономика. К середине ХХ века, когда на территории будущих ОАЭ стали находить нефть, времена успели измениться, и отбирать ресурсы колоний было уже как-то не принято – британские компании просто получили концессии на разработку нефтяных месторождений. Когда в конце 1960-х Британия объявила о самодеколонизации, эмираты решили объединиться в союз. Переговоры об объединении шли несколько лет, удалось не все – в частности, первоначально планировалось, что в состав ОАЭ войдут еще Бахрейн и Катар, – но в 1971 году новое государство было провозглашено. Основной организатор объединения, эмир Абу-Даби Заид ибн Султан Аль Нахайян, считается в ОАЭ отцом нации. Объединенные Эмираты превратились в независимую страну – хотя шейхи и не перестали отправлять детей учиться в Лондон и пользоваться услугами британских финансовых институций.

Подобное не вполне обычное происхождение государства привело к достаточно причудливой конфигурации внутренних и внешних границ: так, внутри Шарджи есть небольшой анклав Омана, внутри которого, в свою очередь, находится эмиратский анклав поменьше. Последний вооруженный пограничный конфликт, правда, произошел в эпоху провозглашения независимости, тогда тянущийся с XIX века трехсторонний конфликт с Саудовской Аравией и Оманом за пограничный нефтяной оазис привел к столкновениям. В XXI веке саудиты и ОАЭ конфликтуют в основном на сессиях ОПЕК (по поводу квот на добычу нефти) и с другими соседями тоже предпочитают разбираться экономически: например, Катар с 2017-го по 2021-й находился под жесточайшими экономическим санкциями. Отдельно стоит упомянуть отношения с Ираном. С одной стороны, между двумя странами существуют прочные экономические связи: так, Дубай до нефти преуспевал в том числе и за счет существования большой диаспоры иранских бизнесменов, занимавшихся торговлей через Персидский залив. С другой стороны, Иран еще в 1971-м, сразу после ухода британцев, захватил вооруженным путем три маленьких эмиратских острова в Персидском заливе и до сих пор отказывается их возвращать, несмотря на все увещевания ООН. Кроме того, ОАЭ – традиционный союзник Саудовской Аравии, главного противника Ирана в регионе. Да и с самим Персидским заливом есть вопросы: с арабской стороны на официальном уровне настаивают, что его нужно называть не Персидским, а Арабским. В 2019 году йеменские боевики-хуситы, которых поддерживает Иран, атаковали Абу-Даби при помощи беспилотников и ракет и убили трех человек. ОАЭ входит в десятку самых крупных импортеров оружия в мире и, в частности, закупает в России противотанковые ракеты, системы ПВО и бронетехнику, а дети шейхов обычно учатся в британской военной академии Cэндхерст.

Как и в случае с любой другой абсолютной монархией, значительная часть внутренней политики Объединенных Арабских Эмиратов вертится вокруг проблемы престолонаследия. Так как многоженство в ОАЭ легально, в наследниках обычно нет недостатка (у эмира Дубая Мохаммеда бен Рашида Аль Мактума, например, 24 ребенка от семи жен), но случаются и довольно драматичные истории. Так, в 1972-м шейха Шарджи убил его изгнанный брат, который попытался захватить власть при помощи отряда иностранных наемников. В 1987-м в Шардже произошел еще один вооруженный государственный переворот с баррикадами на улицах и перестрелками – причем одного кандидата поддерживал эмир Абу-Даби, а другого – эмир Дубая. Шардже вообще по какой-то причине не везет с престолонаследием: так, оба сына действующего эмира умерли от передозировки – один в 1999-м, в поместье под Лондоном, а другой в 2019-м, в лондонском пентхаусе. Со старшим сыном эмира Дубая, принцем Рашидом, произошла еще более драматичная история: в нулевые он по какой-то причине утратил благосклонность монарха и перестал считаться наследником престола, а в 2015-м, в 33 года, умер от сердечного приступа. Его младший брат принц Хамдан, новый наследник престола, увлекается поэзией и верховой ездой. С правящей династией Дубая связан и другой громкий сюжет: две дочери шейха пытались сбежать в Лондон, но были захвачены и возвращены в ОАЭ силой, а в 2019-м от эмира Дубая сбежала жена с двумя дочерьми. По его версии, она изменяла ему с охранником-британцем, по ее – эмир собрался выдать их 11-летнюю дочь замуж.

Вслед за королем-солнцем абсолютные монархи эмиратов могут с полным правом заявить: «Государство – это я». Нагляднее всего это выражается в финансовой стороне дела: даже профессиональные аналитики затрудняются точно сказать, где в ОАЭ заканчиваются государственные средства и начинаются частные состояния королевских династий. Ясно одно: этих денег невероятно много, и все чаще именно они – а не вооруженная сила или контроль над нефтяными месторождениями – выступают решающим фактором внешней и внутренней политики. Так, личное состояние эмира Дубая, по разным оценкам, составляет около $5 млрд, эмира Абу-Даби – около $4 млрд. Но на примере последнего хорошо видно, что эта цифра ничего не значит: так, королевский конгломерат International Holding Company, которому в последние несколько лет начали передавать активы династии, оценивается в $240 млрд. IHC активно инвестирует в высокие технологии – от SpaceX до TikTok и нейросетей. Конгломератом управляет довольно примечательный персонаж – Тахнун бен Заид Аль Нахайян, брат главы государства, которого называют главным королевским шпионом. Шейх увлекается шахматами и боевыми искусствами, имеет черный пояс по джиу-джитсу и, по утверждениям аналитиков, стоит за программой масштабного кибершпионажа. Аристократические потомки бедуинов, таким образом, чувствуют себя вполне уютно в мире глобальных финансовых операций и кибервойн.