История длиной в Twitter: 10 главных твитов в истории

«Настраиваю свой твиттер» .

30-летний программист Джек Дорси запустил платформу микроблогов, которая (без дураков!) изменила мир. С тех пор если не все, то почти все происходит именно в твиттере. В твиттере тогда еще принц Чарльз объявил о свадьбе наследника престола, НАСА — об обнаружении воды на Марсе, а МИД Ирана — о заморозке ядерной программы. Благодаря твиттеру бессмысленный значок # приобрел вселенское значение, порно оказалось на расстоянии одного клика, а уж про коммуникацию онлайн и говорить нечего: с появлением твиттера срачи уже никогда не станут такими, как прежде.

«Мы вошли в историю. Это случилось, потому что вы потратили свое время, талантом и страстью. Все это случилось благодаря вам. Спасибо».

Соцсети впервые идут в большую политику — и даже решают исход выборов. Барак Обама был первым политиком, который поставил на твиттер как на способ привлечения избирателей. Обама выиграл — и открыл ящик Пандоры: теперь политики всех мастей, от Реджепа Тайипа Эрдогана до Дмитрия Медведева, надолго поселятся в твиттере, а сменщик Обамы Дональд Трамп и вовсе заменит пресс-службу на твиттер, где после поражения в выборах на второй срок чуть ли не призовет сторонников брать Капитолий штурмом. Закончится дело импичментом, что, впрочем, никак не скажется на политтехнологическом потенциале твиттера.

«Тут самолет в Гудзоне. Я на пароме плыву подбирать людей. Безумие».

Точка отсчета гражданской журналистики в ее нынешнем виде. Твит Джениса Крамса об аварийной посадке самолета на реку опередил все классические медиа. Уже спустя два года пакистанский программист Сохаиб Атар, сам того не осознавая, проведет твиттер-трансляцию захвата Усамы бен Ладена: «Такой взрыв, что стекла затряслись, здесь, в кантонменте Абботтабада. Надеюсь, тут не началась какая-нибудь грязная история». Отныне твиттер будет главным источником информации. Пусть периодически и фейковой.

«Протестующий погиб во время протестов в Тунисе: несколько человек получили ранения в Сиди-Бузиде, когда демонстрации против безработицы переросли в столкновения».

В декабре 2010 года уличный торговец из Туниса Мохаммед Буазизи совершил самосожжение в знак протеста безразличия властей, после того как местные полицейские силой забрали его товары. Дальше — успешный госпереворот в прямом эфире: твиттер стал не только главным катализатором протестных настроений, но и основным средством коммуникации протестующих в Тунисе, где массовые протесты привели к падению авторитарного режима президента Зин аль-Абидина во время «арабской весны» в общем. Потом уже твиттер-революции раскинулись по всему миру: от гонконгской «революции зонтиков» до Евромайдана.

«Едем в Африку. Надеюсь, я не заболею СПИДом. Просто шучу. Я белая!».

Глупая шутка одной не слишком известной пиарщицы стоила ей работы и стала символом тектонического сдвига в общественном сознании. Теперь говорить глупости онлайн стало опасно, а твиттер прозвали ни много ни мало «машиной кэнселинга». Впрочем, машина эта периодически сбоит. Джоан Роулинг, что твоя Госдума, вдруг объявившая крестовый поход против трансгендерных персон, хотя и подверглась мягкой отмене онлайн, чем заслужила сочувствие даже российского президента, но все равно, как и ее культовый герой, «выжила» — и продолжает одновременно нести трансфобную ересь и продюсировать очередную киножвачку о мире волшебников.

«Если вы подвергались сексуализированному насилию, ставьте me too».

Весь дивный новый мир с новой этикой, борьбой с харассментом и консервативной контрреакцией начался с этого твита актрисы Милано. Понятное дело, что после обнародования преступлений Харви Вайнштейна и прочих мужчин у власти необходимость изменений витала в воздухе. Однако именно этот твит бывшей «зачарованной» стал символом небывалой борьбы женщин с сексуализированным насилием, по масштабу сравнимой разве что с движением за права темнокожих в 1960-х.

«Саудовская Аравия посадила студентку Университета Лидса Сальму аль-Шебаб, 34 года за ретвиты в поддержку прав саудовских женщин. Ее обвинили в терроризме, но права женщин не имеют ничего общего с терроризмом. Женщины заслуживают большего».

Самый громкий и трагичный случай преследований за твиты. Однако твиттер как повод для репрессий использовался к этому моменту уже не единожды. Турецкого журналиста Бюлента Кенеша еще в 2014 году приговорили к двум года заключения условно за такой твит о президенте Эрдогане: «К счастью, достойная уважения мать этого позорного человека не дожила до этого момента и так и не узнала, что представляет собой ее сын, — для нее это было бы мукой». В 2018-м испанского рэпера Пабло Аселя приговорили к двум годам за критику полиции и бывшего короля Хуана Карлоса, основанием стали 64 его твита. Репрессивная твит-машина не останавливается: в прошлом году российского блогера Владислава Синицу приговорили к пяти годам за твит о детях силовиков.

«Срочно: два взрыва в Белом доме, Барак Обама пострадал».

«Сейчас у нас большая доля в APPLE. Мы уверены, что компания страшно недооценена. Говорил с Тимом Куком сегодня. И это еще не все».

Казалось бы, что общего у этих двух твитов с разницей в четыре месяца?

Два показательных примера, как через твиттер строят и разрушают состояния. В результате фейкового твита о взрыве в Белом доме, опубликованного во взломанном «Сирийской электронной армией» аккаунте АР, фондовый индекс Доу-Джонса обвалился на $200 млрд за три минуты — похлеще, чем в финансовый кризис 2008 года. А вот твит американского миллиардера Карла Айкана поднял акции Apple аж на 15%.

Чтобы не попасть под закон о распространении террористических материалов, скриншот этого твита мы решили не выкладывать. При этом для нынешнего времени он показателен как нельзя: «Талибан», признанный в России террористической организацией и запрещенный, решил отстоять честь твиттера и выступил против признанной в России экстремистской и запрещенной Meta. Запрещенный хает запрещенного в борьбе за свободу слова! Так, по крайней мере, объяснился в твиттере один из лидеров талибов Анас Хаккани: «Первая привилегия — это свобода слова. Вторая привилегия — это публичный характер и доверие к Twitter. У него нет такой нетерпимой политики, как у Meta. Другие платформы не могут заменить его». Напомним, это те самые талибы, которые среди прочего приказали закрыть все салоны красоты в Афганистане и запретили продавать там противозачаточные средства. Показательно, что Илон Маск такое заступничество никак не прокомментировал. А уж насколько это будет полезно для твиттера — вопрос открытый.