В Сеуле не слышали о «корейской морковке»: востоковед — о Южной Корее и ее отношениях с Россией
30 сентября 1990 года в Нью-Йорке министры иностранных дел Чхве Хо Чжун и Эдуард Шеварднадзе подписали соглашение об установлении дипломатических отношений между Сеулом и Москвой. С тех пор прошло 30 лет, и если с политическим взаимодействием сложилось не очень, то экономическое сотрудничество у русских и южных корейцев получилось. За три десятилетия товарооборот и взаимный турпоток возросли в 25 раз, во многом благодаря введенному в начале 2014 года безвизовому режиму. В 2006 году компания LG Electronics открыла под Москвой завод по производству бытовой техники. Следом в России были построены заводы компаний Orion и Samsung Electronics. В СанктПетербурге появился завод Hyundai Motor, а в центре Москвы – бизнес-центр южнокорейской компании Lotte. В 2019 году Samsung Electronics заняла первое место по объему продаж мобильных телефонов в России, а Hyundai Motor Group и LG Electronics – вторые места по объемам продаж автомобилей и бытовой электроники.
Есть, правда, одна деталь: хотя Корея стала одним из ключевых партнеров РФ в Азии по объему торговли, сумма инвестиций (а это чуть больше $3 млрд) Южной Кореи в России за 30 лет меньше того, что южнокорейские компании инвестируют в экономику ряда своих азиатских партнеров в течение одного года.
В отношениях России и Республики Корея почти нет тех принципиальных сложностей, которые отягощают отношения Сеула с другими странами-соседями. Нет необходимости балансировать между двумя великими державами, одна из которых идеологический сюзерен, а другая — ведущий торговый партнер, как в случае с США и КНР. Нет целого букета исторических и территориальных споров, одно упоминание которых может заморозить любую позитивную инициативу, как в отношениях России с Японией. Уже нет взаимных иллюзий, которые характеризовали первый период отношений двух стран: в Москве ожидали большие экономические преференции, а южные корейцы рассчитывали, что в обмен на это Москва будет проводить в отношении КНДР политику, выгодную Сеулу.
Нет и особенных предубеждений и между жителями России и обычными гражданами Республики Корея. Даже после обострения внешнеполитической обстановки южнокорейские СМИ не столько занялись пропагандой сами, сколько начали переводить статьи западных информационных агентств; с неприязнью живущие в Сеуле россияне не сталкивались. В свою очередь отношение к Корее и к корейцам в России благожелательное. Значительную роль здесь играет набор штампов массового сознания, в рамках которого Южная Корея – это страна исключительно K-pop и телефонов Samsung. Сеул, кстати, в значительной степени создает подобный имидж целенаправленно — на корейском это называется емким термином «паро аллиги», примерный перевод которого — «дать правильное понимание».
Корейская диаспора в России и СНГ — одна из самых беспроблемных и наиболее интегрированных в российское общество. Хотя о национальных корнях корейцы не забывают, гражданская самоидентификация четко преобладает над этнической.
И тем не менее массовый образ Южной Кореи не вполне совпадает с реальной Кореей. Начать можно с двух самых устойчивых стереотипов: во-первых, «корейская морковка», о которой ничего не слышали в Сеуле, на самом деле традиционная еда корейской диаспоры, тех корейцев, которые после насильственного переселения в Казахстан и Узбекистан в 1937-м были вынуждены готовить по традиционным рецептам не то, к чему привыкли, а то, что было под рукой. Во-вторых, собак едят в отдельных случаях, и это еда для пожилых, больных и беременных. Употребление собачьего мяса в пищу в последнее время стало предметом активных общественных дискуссий.
В-третьих, современная Южная Корея производит впечатление благополучной, безопасной и предельно цивилизованной страны, и, невзирая на обилие натуралистического гангстерского кино, Сеул практически полностью лишен уличной преступности. Темные страницы прошлого аккуратно прячутся под ковром, споры вокруг наследия военного диктатора и автора корейского экономического чуда Пак Чон Хи напоминают российские споры о Сталине и его месте в истории. Но когда говорят о том, что «скоро Россия догонит Северную Корею», можно возразить, что для начала ей придется догнать и перегнать Южную.
Закон о национальной безопасности Республики Корея, объявляющий Северную Корею не страной, а антигосударственной организацией – грубо говоря, Сеул смотрит на Пхеньян примерно как на ИГИЛ (признана террористическая организация, ее деятельность в России запрещена), карает за просеверокорейские взгляды и распространение северокорейского контента примерно так же, как в КНДР карают за контент из Южной Кореи. Телесные наказания в старшей школе и уголовное наказание за супружескую измену окончательно отменили только в последнее десятилетие, а чтобы вести какую-либо активность в южнокорейском интернете, придется зарегистрироваться по паспорту — формально для борьбы с троллингом и буллингом. Именно поэтому южным корейцам так полюбился российский мессенджер Telegram, ставший для них своего рода символом интернет-свободы.
Заслуживают внимание и южнокорейские «турбонационалисты», по сравнению с которыми российские родноверы – просто маргинальные краеведы у м е р е н н ы х взглядов. Так называемая «оппозиционная историческая школа» утверждает, что южнокорейская государственность насчитывает более 9 тыс. лет, древние шумеры — потомки протокорейцев, а славянское язычество, включая знак креста и поклонение Солнцу, — это осколок древнекорейской веры синге. И да, законной исторической территорией Древней Кореи эти люди считают российский Дальний Восток, включая Камчатку.
Но гораздо большее политическое влияние имеют протестанты. Христиане Южной Кореи существенно превосходят по численности представителей традиционных для Дальнего Востока религий, а об активности южнокорейских проповедников на российской территории можно судить не только по одиозной деятельности Церкви объединения преподобного Мун Сон Мёна, но и, например, по запрещенной на территории РФ церкви «Благодать», где мозги неофитам промывали при помощи тяжелой психиатрической фармакологии.
С точки зрения ценностной ориентации Южная Корея — один из самых верных региональных союзников США. Южнокорейская элита традиционно исповедует христианство (правые здесь больше протестанты, левые – католики) и учится на Западе, а президент Но Му Хён, славный своим показным антиамериканизмом, в определенный момент всерьез рассматривал возможность сделать английский язык вторым государственным. Не стоит забывать и про 28,5 тыс. американских военнослужащих на самой большой военной базе за пределами континентальной части США. Между прочим, в случае военного конфликта армией Южной Кореи командует не президент, а американский генерал (хотя подобную меру ввели после корейской войны 1950 – 1953 годов для того, чтобы одиозный президент Ли Сын Ман не устроил еще один конфликт «не в то время, не в том месте и не с тем противником».
Такой внешнеполитический коридор создает очень специфическую нишу для российско-южнокорейских отношений, в которой нет места ни для резких взлетов, ни для резких падений. Хотя со времен Ли Мен Бака отношения наших стран называли стратегическим партнерством, соответствующего уровня экономического и политического сотрудничества за этими заявлениями не было. В ООН Сеул традиционно голосует не за Москву, а за Вашингтон, в лучшем случае воздерживаясь по наиболее чувствительным для нас вопросам.
С другой стороны, терять важный российский рынок корейцы не хотят, и в 2014 году, несмотря на то что южнокорейским бизнесменам формально рекомендовали снизить активность в России, Сеул не присоединился к официальным санкциям. Весной 2022-го Южная Корея оказалась в списке недружественных стран, но южнокорейские компании по-прежнему не торопятся уходить из России. Некоторые продолжают свою деятельность, подвергаясь западной критике за «недостаток мужества», а иные даже рассматривают возможность выкупа долей иностранного бизнеса, решившего уйти из России. Кроме того, несмотря на западные санкции, с февраля по конец июля Республика Корея ввезла российское ископаемое топливо, включая уголь, природный газ и нефть, на 1 млрд 700 млн долларов.
Ситуацию можно назвать парадоксальной: несмотря на прочный союз с США, Южной Корее нечего делить с Россией; хотя вся Россия ездит на корейских машинах и пользуется корейскими телефонами, русские и корейцы недостаточно знают друг о друге — и там, и там профильных специалистов пока не хватает. Вполне вероятно, что в рамках гипотетического поворота России в Азию положение изменится к лучшему.
Иллюстратор Олег Бородин