Между Западом и Востоком: какое будущее у отношений России с Китаем?
Каково будущее Китая? Не станем сдерживать себя в прогнозах.
В 2032 году Красная династия Китайской империи, берущая начало с провозглашения КНР великим кормчим Мао Цзэдуном в 1947 году, достигнет пика своего могущества.
На троне по-прежнему бессменный лидер Си Цзиньпин, которому стукнет всего лишь 79. В глазах страны и всего мира он по-прежнему мудрый политик, конфуцианский отец нации, третий великий китайский вождь.
Китай 1.0 – революционный Китай эпохи Мао Цзэдуна, который был кровавым буревестником нового коммунистического строя. Изгнавший на остров Тайвань генералиссимуса Чан Кайши, уничтоживший мух и воробьев во время «большого скачка», искоренивший внутренних ревизионистов и буржуазных перерожденцев во время «культурной революции».
Китай 2.0 – богатый Китай эпохи Дэн Сяопина. Внутри страны провозглашен новый социализм с китайской спецификой, теперь кошки всех мастей могут без ограничений ловить мышей для личного обогащения, западные страны разрывают дипломатические отношения с Тайванем в пользу КНР, возвращается Гонконг, все недовольные закатаны в асфальт на площади Тяньаньмэнь.
Китай 3.0 — принципиально новая формация, сильный Китай эпохи Си Цзиньпина.
При Си Цзиньпине коренным образом меняются приоритеты компартии. Если Дэн считал, что некоторые должны разбогатеть первыми и послужить локомотивом для отстающих, то Си, не отрицая центральной задачи — успешного продолжения экономического роста, — главное внимание обратил на безнадежно отставших.
Китай 2032-го не будет страной с высокими экономическими темпами роста. Но это компенсируется более равномерным распределением доходов и появлением доминирующего среднего класса. Супербогатые и бедные если не исчезнут, то станут незначительной статистической погрешностью. «Всеобщее процветание» — лозунг Китая на предстоящее десятилетие.
В политическом плане в Китае так и не возникнет никакой демократии западного образца. Товарищ Си неодобрительно смотрит на ослабление роли компартии в экономике, общественной жизни и личных отношениях, допущенное Дэн Сяопином и его наследниками.
Члены КПК станут опять передовым отрядом строителей коммунизма с китайской спецификой: идеологически подкованные, с чистыми руками и трехтомником Си на книжной полке. Но китайская компартия и лично товарищ Си Цзиньпин усиливают свой авторитет среди населения не только банальным промыванием мозгов — Си хорошо умеет превращать поражения в победу.
Например: в начале пандемии китайцы были не слишком высокого мнения о бюрократическом партийном аппарате, допустившем серьезные просчеты. Но дальнейшая мобилизационная стратегия — быстрое увеличение мощностей по выпуску масок, создание вакцин, изоляция целых городов — позволила компартии получить как экономические, так и политические преимущества, особенно очевидные на фоне откровенного разгильдяйства других стран.
Теперь и в дальнейшем в Китае не будет никаких модных теорий о многопартийности или создании независимых ветвей власти — китайцы считают, что все это никак не помогло Западу преодолеть кризис, а местами и усугубило его. Только централизм, только железная рука партии и строгое дозирование информации — чтобы не допустить панических настроений в обществе.
Модель «Одна страна — две системы» навсегда уйдет в прошлое: система в Китае будущего возможна только одна. Гонконг — китайская территория, подконтрольная Пекину, и Тайвань — китайская территория, Пекину временно не подконтрольная, — будут поглощены окончательно, причем даже в случае Тайваня не потребуется никакого военного противостояния — хватит экономического давления и подкупа местных элит.
Еще одна проблема Китая — быстрое старение населения и катастрофическое уменьшение рождаемости. Си Цзиньпин считает, что выход только один: тотальная роботизация и превращение Китая в лидера четвертой промышленной революции.
Китай 2032 года будет информационным: биг-дата, 6G, экзоскелеты, искусственный интеллект, нейротехнологии — все, что делает даже самую скучную механическую работу интеллектуальной и требующей профессионализма.
На внешнеполитической арене также грядут серьезные изменения. Несмотря на то что Китай сейчас постоянно говорит о том, что не занимается экспортом идеологии, его экономические успехи делают китайскую модель управления заманчивым образцом для подражания в странах, не озабоченных созданием демократических институтов западного типа.
Геополитический расклад через десять лет потерпит серьезную трансформацию. СССР покупал союзников бесплатным вооружением, бесплатной экономической помощью, невозвратными кредитами. Поэтому после развала Союза все сателлиты моментально поменяли ориентацию.
Китай приобретает союзников и друзей, делая их своего рода инфраструктурными наркоманами и подсаживая другие страны на новую — добровольно-принудительную — форму неоколониализма: первая доза бесплатно, остальное — за юани. В обмен на быстрый технический и экономический рост, щедро сдобренный финансовыми кредитами, Китай плотно интегрирует друзей в свою экономику.
Китай уже стал политическим и экономическим партнером номер один для многих стран в Африке и Латинской Америке, успешно выстраивает отношения с арабскими странами (которые вовсе не смущают проблемы с мусульманами в Синьцзяне). Китайский капитал теснит в Европе американский. Наконец, Китай взял на вооружение любимую практику США — экономические санкции: не так давно чувствительный урон понесла Австралия.
Но, как известно, сила действия равна силе противодействия. Богатых, сильных и успешных конкурентов никто не любит. Китай начинает сталкиваться с подозрительностью, ненавистью, синофобией и откровенной враждебностью. Самоизоляция и герметичность в этом случае сослужат китайцам дурную службу: для всех, кто живет по эту сторону «Великого файрвола», Китай так и останется вещью в себе. Китайская пропаганда прямолинейна, китайский язык тяжел, как свинец, китайская культура сложна, как математический ребус. Американцев мир может считать сукиными детьми (и часто считает) — но это наши, понятные сукины дети: намерения их прозрачны, их Голливуд — фабрика грез, а их язык — спик фром май харт для большинства иностранцев. Китай за десять лет при всем желании не сможет стать для мира ближе и уютней.
Какое будущее ждет Россию под боком у китайского соседа и справедлива ли поговорка о том, что оптимисты изучают английский, а пессимисты — китайский? Прямой конфликт с Китаем для нас невозможен — уже сейчас мы не сможем в нем победить. При хорошем раскладе мы могли бы попытаться выиграть, используя противоречия между Китаем и США. Как однажды заметил Збигнев Бжезинский, для процветания и преуспеяния России нужно сближение с Западом, иначе она все проиграет Китаю. Увы, Запад, кажется, не хочет этого сближения — или, точнее говоря, согласен сближаться только на собственных условиях, таких, что становится неясно, не лучше ли действительно проиграть китайцам. Поэтому в ближайшие десять лет России придется, как и всегда, лавировать между Востоком и Западом, сохраняя неопределенное положение потенциального союзника КНР. «Русский с китайцем братья навек, крепнет единство народов и рас» — после перестановки некоторых важных акцентов современные перепевки этого хита 1949 года вполне могут вновь стать актуальными.