На лыжне. Как финский капрал Аймо Койвунен получил наркотический передоз и прошел 400 километров по Лапландии
В марте 1944 года Аймо Койвунен пробирался в тыл советских войск вместе со своей разведывательной группой. Койвунен вoевал давно, он был опытным солдатом, но русские тоже не лыком шиты. Такие рейды были чрезвычайно рискованными для финнов. Тем не менее группа пробиралась к аэродрому, который вроде как возводили советские войска в глубине заснеженных лапландских лесов.
Рейдом командовал Илмари Хонканен, едва ли не лучший диверсант финской армии. Он поучаствовал в целой серии дерзких операций; правда, его самый известный рейд сопровождался жутким военным преступлением, когда финские разведчики вырезали госпиталь в Петровском Яме — и раненых, и персонал. Однако на сей раз ему не повезло. 18 марта отряд, в который входил Аймо Койвунен, попал в засаду.
Отряд рассыпался, и Койвунен бежал вместе с маленьким отрядом сослуживцев. Силы покидали, в плен не хотелось, и тогда Койвунен вспомнил о том, что неcет с собой запас метамфетамина на весь взвод.
Это было обычным явлением. Вермахт использовал метамфетамин еще до вoйны: под маркой «первитин» стимуляторы применялись очень широко. Отношение к стимуляторам в те времена было совершенно не таким, как в наше время, и немецкая компания «Теммлер» вполне легально выпускала вещества. Их рекламировали как средство от усталости, а заодно и для похудения. Во время блицкрига во Франции немецкие войска получили 35 миллионов таблеток, и эффект поначалу превосходил все ожидания. Механики-водители танков, пилоты боевых самолетов — словом, люди, которым требовалось долго выдерживать монотонные нагрузки, — постоянно поедали заветные таблетки, да и обычные пехотинцы, преодолевавшие огромные расстояния, не отказывались от стимуляторов. В авиации первитин так распространился, что его даже называли «Штука-таблетки"— по названию пикирующего бомбардировщика.
Однако постепенно выяснилось, что «спиды» — кто бы мог подумать — вызывают зависимость, отходить после их употребления тяжело, а иных вообще начинают мучить психозы. Тот факт, что наевшиеся таблеток военные под влиянием наркотиков легко стреляли по гражданским, никого особо не беспокоил, но после марша солдату надо было все-таки продолжать выполнение боевой задачи, а первитин мог просто вывести из строя воинскую часть, мучавшуюся от последствий один-два дня.
В итоге «вещества» стали применяться намного реже и под жестким контролем военных медиков, не позволявших употреблять больше двух таблеток в сутки. Под надзором врача Теодора Морелля употреблял наркотики и Гитлер: к первитину фюрер добавлял щедрые дозы оксикодона, чтобы заглушить невыносимые боли, преследовавшие его после взрыва в «Волчьем логове».
Немецкую моду на стимуляторы переняли и финские военные: вовсю использовали их в дальних рейдах и включали в стандартный набор снаряжения разведчика.
Чтобы бойцы не объедались таблетками самовольно, весь запас доверяли надежному человеку, и Койвунен был как раз таким. Теперь он захотел съесть одну таблетку, но на морозе пачка смерзлась, а расцеплять таблетки в рукавицах было тяжело. И Аймо на бегу заглотил все разом. Тридцать таблеток. Смертельная доза, но солдату повезло: Койвунен почувствовал необычайный прилив энергии.
Дальнейшее диверсант помнил смутно: на лыжах стремительно оторвался и от преследующих русских, и от боевых товарищей и очнулся на следующее утро. Как выяснилось, до засады было километров сто. Койвунен не понимал, где находится, где его лагерь и где вообще свои, а где — русские. Оружия при нем не было, провианта тоже — в организме плескалось огромное количество наркотика. Так что последующие дни он просто шел на лыжах, испытывая яркие галлюцинации. Он то видел советских пехотинцев, то бился с росомахой, то бежал на лыжах к хижине (хижина оказалась Полярной звездой). Вокруг стояла тайга, пятнадцатиградусный мороз, а Койвунен бежал на лыжах. В какой-то момент он промчался прямо сквозь советскую разведгруппу— правда, неизвестно, всамделишную ли.
Приступы беспамятства чередовались с просветлениями. В один из таких моментов Койвунен нашел настоящую заброшенную хижину, развел там огонь, но, поскольку по-прежнему был, мягко говоря, не совсем здоровым, поджег укрытие и чуть не сгорел: успел выскочить прежде, чем провалилась крыша. Затем он наткнулся на заброшенный немецкий военный лагерь. Как оказалось, заминированный. Аймо подорвался на мине, но в каком-то смысле удачно: без ноги не остался, получил ранение. А когда принялся шататься по заброшенной базе в надежде все-таки найти что-нибудь полезное, наскочил на еще одно взрывное устройство у входа блиндаж. Финна отбросило взрывной волной, но опять не убило. В руке у него осталась дверная ручка — все, что сохранилось от высаженной двери блиндажа.
Раненый и контуженный финн ел сосновые почки и однажды сожрал живую птицу. В конце концов полувменяемого Аймо Койвунена нашли. Сначала над ним пролетал самолет. Койвунен нашел в себе силы помахать ему шапкой, насаженной на лыжную палку. Вскоре появилось саперное подразделение, а там и санитары, которые и доставили намотавшегося лыжника в госпиталь.
Врачи остолбенели: пульс пациента доходил до 200 ударов в минуту, а вес — еле-еле до 43 килограммов. Часть пальцев на ногах пришлось ампутировать. В остальном Койвунен оказался на удивление здоровым физически и психически. Он прошел 400 километров за две недели, питаясь только шишками, сырой птицей и амфетамином.
Правда, медики все-таки комиссовали Койвунена из-за его увечья. Это, пожалуй, можно назвать везением: Койвунен пропустил и последние кровавые сражения с русскими во время контрнаступления, выбившего Финляндию из вoйны, и короткую, но жестокую вoйну с немцами, не пожелавшими уходить.
Поразительно, но этот лыжный забег даже не подорвал здоровье двадцатисемилетнего парня. Койвунен обзавелся семьей и прожил до 71 года. Вoйну он вспоминать не любил, но вот про свое амфетаминовое путешествие под старость рассказывал в красках.