Хабиб. Крушить. Почему Макгрегор проиграл Хабибу — и почему зрители не могут понять, как на это реагировать
Сначала было взаимное восхищение, совместные фото, обещания одного купить футболку с именем другого и прочие реверансы в твиттере, но потом все изменилось. Хабиб вызывал Конора на бой несколько лет подряд. Разговаривал с ним до и во время боев — с ним и с президентом UFC Даной Уайтом. «Где мой пояс? Дайте мне Конора!» и так далее. Бойцы ругались в соцсетях, то же самое делали члены их команд, был трэш-ток и многочисленные провокации, в том числе «наезд» в холле отеля на русского ирландца Артема Лобова из команды Конора, после чего Макгрегор стремительно вылетел в США, где, спрыгнув на Нью-Йорк, успел прямо перед боем напасть на автобус с Нурмагомедовым.
Ничто в боях не продается так хорошо, как ненависть. Кто-то говорит, что она убивает спорт, но по факту это то, что всегда делало бои мейнстримом. И если ранее Хабибу нужен был даже не Макгрегор, а его титул, то теперь все акценты сместились, конфликты начали множиться, а сюжетные линии сплетались в бесформенный клубок, бесценный для промоушена, который получил бой мечты. Правда, мечта чуть не стала катастрофой.
Краткие итоги этого шоу: массовая драка в завершении поединка, Хабиб нападает на тренерский штаб ирландца, выпрыгивая из клетки, а в это время команда Хабиба нападает на Макгрегора, который еще не пришел в себя после удушающего приема. Всех разнимает полиция, кто-то арестован, Хабибу отказываются вручить чемпионский пояс — ирландцы в зале явно собираются все тут разгромить, а бойцов по одному уводит из зала охрана.
С одной стороны, никто не скажет, что это скучно. С другой, боя действительно конкурентного и значительного, не получилось. Да и не могло получиться, как не может один боец, не выходивший в октагон два года, занимавшийся чем угодно, но не смешанными единоборствами, вернуться и быть прежним. Мохаммед Али не был прежним после паузы в боях из-за истории с Вьетнамом. Тайсон не вернул себе все навыки, освободившись из тюрьмы. Два года без реальных боев, если не считать таким тщательно разыгранный спектакль в боксерском поединке против Флойда Мэйвезера, — это слишком много. Все разрушающе повлияло на боевые навыки ирландца, на его рефлексы и на его чувство момента.
Боец должен быть голодным и злым, тогда он показывает свой максимум, тогда он мотивирован и собран. Таким был в этом бою Хабиб. Затащив соперника с первых секунд на настил клетки, он решал две главных задачи — лишил его самой возможности драться в стойке, где Конор всегда был хорош, и попутно забирал у него выносливость и уверенность в себе. Через два раунда все было предрешено. Нурмагомедов дал сопернику впервые за бой возможность двигаться и бить — и тот не смог ничего показать. В его ударах не было ни скорости, ни мощи. Удушающий прием в четвертом раунде, когда Хабиб сдавил челюсть Макгрегора и заставил его постучать в знак сдачи — лишь финальная точка, формальность. Все уже было решено ранее, оба это прекрасно понимали.
А дальше началась драка. Диллон Данис, тренер Конора по борьбе, что-то крикнул Хабибу, тот перепрыгнул через ограду и кинулся на него. Менеджер Хабиба бросился ему помогать. Макгрегор не успел даже сделать движения в ту сторону, его задержали, но команда Хабиба ворвалась в клетку и напала на Конора. Все это начиналось как война — войной это и закончилось.
В современной мифологии боев, Конор Макгрегор — как Локи: герой—трикстер, полубезумный, с извращенным чувством юмора, вечно попадающийя в неприятности. Бой был для него и авантюрой, и отличной возможностью вернуться в дело и еще заработать. Гарантированные 3 миллиона долларов (у Хабиба 2 миллиона), плюс, спонсорские выплаты, возможность рекламировать в бою свой личный бренд виски, плюс отчисления с продажи билетов (более 17 миллионов) и процент с проданных платных трансляций (говорят, не рекорд, но впечатляющие 1,5 млн PPV). Со своей репутацией он обращается так же вольно, как Бэнкси со своими картинами — и вот теперь мы видим, как бой, за который заплачены огромные деньги, сползает вниз через раму, разрезанное на части шредером. Перфоманс удался.
А Хабиб — это стихия. Другой стиль, другие суперсилы. Несокрушимая силы природы, свирепость и твердость. Так, по крайней мере, все выглядит сейчас.
Его папаха мифологизирована как «свитер абсолютной победы» Федора Емельяненко. В детстве Нурмагомедов, как говорят, боролся с медведем, а теперь в комиксах побеждает Годзиллу. Если бы Хабиб был злодеем в Готэме, Бэтмен не протянул бы там и дня. И сейчас, пока дагестанец извиняется, рассказывая, что отец его, конечно, учил совсем другому, многие пытаются разобраться, как относиться к тому, что произошло, и стоит ли болеть на Нурмагомедова дальше.
Общественный заказ на буйство, праздник и папаху — был. На гражданскую войну — не было. Потому Атлетическая комиссия, которой UFC не указ, будет изучать сейчас видео произошедшего и решать, не стоит ли отстранить бойца на определенный срок, оштрафовать на часть гонорара и, может быть, отобрать у него чемпионский пояс. Худшее, что может быть — это проблемы с визой, которые Хабибу вполне могут организовать, все остальное лишь временные трудности.
Публике по эту сторону океана тоже, очевидно, непросто теперь разобраться в своих чувствах. В одной точке времени и пространства сошлись слишком многие вещи: спорт, религия, политика — и вне контекста всего этого Нурмагомедова воспринимать уже невозможно. И чем дальше, тем сложнее будет объяснить всем, что здесь лишь обычный homo sapiens избивает в клетке другого такого же, используя свои боевые навыки и рефлексы, и делает это за деньги. Большие бои вскрывают чувства и эмоции, а те, в свою очередь, высвечивают все свойства личности и все убеждения бойца. И тут уже у каждого зрителя появляется свое мнение и своя реакция на происходящее. Трактовать увиденное можно как угодно, а маркетинг неотделим от творческого замысла. Это определенно сближает бои с современным искусством.
Художник Дэмиен Херст перед боем болел за Макгрегора. Интересно, что сейчас творится в его голове, и не планирует ли он заспиртовать вместе с акулами и коровами папаху Хабиба. Потянет на 12 миллионов? Или 35?