Гражданин Маккейн

После того как ему поставили диагноз «глиобластома», наиболее агрессивная опухоль мозга, прошло всего два месяца. Но передо мной все тот же насмешливый Маккейн, в его голосе ни капли страданий.

Линдси Грэм, влиятельный политик-республиканец, товарищ Маккейна по оружию, поддержавший его кандидатуру на пост президента, одним из первых узнал о диагнозе: «Джон тогда сказал: никакой скорби, буду бороться, как смогу!»

В июле, через 11 дней после того, как хирурги удалили опухоль мозга, Маккейн вернулся на Капитолийский холм. Когда он вошел в зал заседаний сената, ему аплодировали стоя. Его обнимали члены обеих партий. А он разнес всех — и демократов, и республиканцев — за нарушение «установленного порядка дебатов». «Сенат, — напомнил он, —не справится со своими задачами, если забудет о важности двухпартийной системы и компромиссов».

Эта речь стала одной из самых зажигательных в его карьере. Но Маккейн только разогревался. Через три дня он демонстративно саботировал попытки республиканцев принять поправки к реформе системы здравоохранения, известной как Obamacare. Этот демарш удивил всех и стал еще одним штрихом к имиджу вечно несогласного бунтаря.

«Маккейн пошлет к чертям самого священника у смертного одра, если это поможет ему проголосовать в последний раз», — как-то заметил один из республиканских стратегов, ответственный за кампанию Маккейна в 2008 году.

В возрасте 81 года Маккейн понимает, что всю жизнь слишком многие возлагали на него надежды: за четыре десятилетия работы в конгрессе он успел или взбесить, или разочаровать всех. Центристы и либералы не считают репутацию Маккейна независимой. Консерваторы же и вовсе называют его предателем за сотрудничество с оппонентами «по ту сторону баррикад». «Для меня это нормально, — говорит Маккейн. — Одни разочарованы тем, что я в свое время кого-то не поддержал, другие уверены, что я обязательно кого-нибудь предал — например, Буша».

Маккейн — сын и внук адмиралов, окончил Военно-морскую академию. За 20 лет в палубной авиации он удостоился «Пурпурного сердца» (медаль США, которую вручают военнослужащим, получившим ранения, или родственникам погибших. — Правила жизни) и пять с половиной лет провел во вьетнамском плену, где подвергался пыткам. В 1982 году, его, уволенного в запас, аризонцы избрали в палату представителей. Через четыре года он получил место в сенате, сменив Барри Голдуотера, ультраконсерватора, которого Маккейн долго считал своим учителем.

Маккейн получил шестое назначение в сенат в тот же день, когда Дональд Трамп стал хозяином Белого дома. На саммите в Айове будущий президент отозвался о нем так: «Он не герой войны. Его называют героем, потому что он попал в плен. Мне нравятся те, кто в плен не попадают». Оппоненты Трампа увидели в Маккейне последнюю надежду.

Что бы о Маккейне ни фантазировали, он был и остается консервативным республиканцем старой рейгановской закалки, ястребом, поддерживавшим войну в Ираке даже после того, как она потеряла всякую актуальность. Когда мы встретились с ним впервые в его офисе в Вашингтоне, Маккейн заявил, что обязан помочь Трампу, с одной оговоркой: «Я не буду менять ничего, что, по моему мнению, идет на пользу Америке».

В мае Маккейн поддержал решение Трампа о бомбардировках Сирии. Он призывал судить нового президента по его делам, а не по заявлениям. И все же сам Маккейн был в первых рядах критиков политики Трампа. Он осуждал президента за его слова: например, когда Трамп предположил, что убийства журналистов при Путине — не так уж и плохо, если и в Америке подобные вещи происходили.

Маккейн всегда хотел всего и сразу: и драматического анонса, и осторожной концовки. Пока он не знал свой диагноз, он мог еще придумывать отговорки, будто сохраняет силы для решающей битвы. Но как только стало известно о раке, он понял, что времени на раздумья не осталось.

Долгие годы путеводной звездой Маккейна была рейгановская доктрина «мир через силу». Но Трамп не Рейган — это понятно всем. На конференции по безопасности в Мюнхене Маккейн предупреждал, что Запад может потерять вес в мировой политике. «Сначала Америка» — лозунг Генри Форда, Чарльза Линдберга и изоляционистов 1930-х, — сказал он. — Сейчас он означал бы откат в прошлое». Обеспокоенность внешней политикой Трампа заставила Маккейна отправиться в международные поездки, чтобы заручиться поддержкой союзников. В первые дни работы администрации он напоминал госсекретаря, который за полгода намотал 75 тысяч миль. В отличие от Рекса Тиллерсона, эта роль давалась ему легко.

Маккейн почувствовал недомогание, когда вернулся из азиатского турне. «Я тогда смертельно устал, — рассказывал он мне. — Думал, переутомление». Он впервые нарушил привычку приходить в офис к семи утра. «За 30 лет он ни разу не проспал», — заметил один из его ассистентов.

В июле Маккейн прилетел в Феникс, где был назначен ежегодный медосмотр в клинике Майо, который он ни разу не пропускал с того дня, как в 2000 году ему диагностировали меланому.

Осмотр закончился, и врачи стали готовить его к операции. «Она длилась почти шесть часов, — вспоминает Маккейн. — Врачи меня порадовали: я первый человек, который после операции смог вспомнить, какой сегодня день». Через три дня пришли результаты аутопсии: то, что приняли за тромб, оказалось злокачественной опухолью.

Процент людей, победивших глиобластому, ничтожен. Но Маккейну всю жизнь везло: он пережил рак кожи, две авиакатастрофы и пожар на авианосце во время службы в ВВС. Когда приходилось летать в Ирак, его коллеги шутили: «Держитесь Маккейна, и все будет в порядке». «Я не сяду ждать смерти, мне так неинтересно, — делится он, — хотя иногда бывает приятно себя пожалеть».

Иной раз умение Маккейна «зажигать на вечеринке» кончалось серьезными последствиями. На финальном отрезке жизни он признает, что жалеет о многих вещах. Например, об историях, связанных с двумя его браками, о которых он не распространяется, о своем сложном характере и вспышках ярости.

«Да, он резкий, — вспоминает Джон Вивер, работавший консультантом во время обеих президентских кампаний Маккейна. — Он несколько раз звонил мне и просил "решить проблему". Обычно звонки начинались так: "Тебе могут позвонить из офиса спикера парламента. Мы перекинулись с ним парой фраз. Кажется, я его на хер послал".

Из-за своего темперамента Маккейн остается одиночкой на Капитолийском холме. «Все это из-за принципов, — считает Вивер. — Если у тебя их нет, как у большинства членов сената, ты будешь косо смотреть на каждого, у кого они еще имеются». В 1968 году правительство Северного Вьетнама предложило отпустить Маккейна из плена досрочно благодаря высокому положению его семьи. Он отказался.

Жестикулируя с вилкой в руке, Маккейн объясняет: «Я наделал много ошибок. Но я думаю, что все равно поступал правильно». Я достаю предвыборный плакат, который он разместил возле мексиканской границы во время сенаторской кампании. Маккейн часто выступал за иммиграционную реформу. «Наркотики, похищение людей, гра- бежи, убийства, — прочитал он на моей копии плаката. — Давайте достроим забор».

Я спросил его, чем это отличается от заявлений Трампа насчет мексиканцев. («Они распространяют наркотики, преступность, они насильники», — сказал будущий президент в 2015 году). «Ну да, — ответил Маккейн мрачно. — Я столько лет живу с последствиями этого заявления, что даже на моих похоронах кто-нибудь обязательно достанет этот плакат: смотрите — вот таким он был на самом деле!»

О чем Маккейн не сожалеет, так это о выдвижении в 2008 году губернатора Аляски Сары Пэйлин на пост вице-президента. Этот шаг стал шоком для политических кругов Америки. Советники тогда говорили ему, что подобное решение закрепит за ним образ вольнодумца. Но Пэйлин настолько не соответствовала выбранной позиции, что многие наблюдатели сочли ее кандидатуру пустой, что сильно навредило имиджу Маккейна-политика. Пэйлин ушла в отставку с поста губернатора Аляски вскоре после того, как Маккейн проиграл выборы Бараку Обаме и Джо Байдену. Она стала телевизионным персонажем «Фокс Ньюс». В 2011 году не слишком известный режиссер Стивен Бэннон снял о Пэйлин документальный фильм «Непобежденная» — он был уверен, что она еще сможет стать президентом в 2012 году, если будет подкидывать дров в костер народного бунта против тогдашнего политического истеблишмента. В итоге человеком, которому Бэннон помог штурмовать Овальный кабинет, стал Трамп, но многие считают, что Пэйлин послужила его прототипом. И именно Маккейн привел ее в политику.

Пэйлин «замечательный человек», сказал он мне. И добавил, что проиграл выборы из-за собственных недостатков, краха на Уолл-стрит и предвзятой, враждебно настроенной прессы, особенно в отношении Пэйлин. «Она говорила о нашей близости с Россией, и она была права».

После проигранных выборов репутацию Маккейна еще больше подпортила книга «Игра изменилась» (документальный роман, рассказывающий о предвыборной кампании Джона Маккейна, по мотивам которого был снят сериал для HBO с Джулианной Мур в главной роли. — Правила жизни). Сенатор рассказывал, как боролся с искушением представить миру свою версию событий, как это сделала недавно Хиллари Клинтон в книге «Что случилось?»: «Это необходимо — понять, что ты не можешь переписывать историю. Когда ты проигрываешь, твое первое желание — объяснить, почему ты проиграл и как мир был к тебе несправедлив. Но самое сложное в этой ситуации просто заткнуться». Маккейн анонсировал выход собственных мемуаров только сейчас. Они восстановят события 2008 года.

Летом, пока Маккейн и его семья пытались свыкнуться с диагнозом, республиканские коллеги в сенате готовились к голосованию по законопроекту, призванному выполнить главное обещание Трампа: отмену Obamacare. Маккейн тоже хотел участвовать. В него будто вдохнули новую жизнь. Если раньше он только казался диссидентом, теперь, когда смертельный диагноз был поставлен, герой Ханоя вышел на последнюю битву, готовый бороться за страну, принципы и порядок. Ему удалось убедить коллег, что установленный порядок дебатов, внесения поправок и процедура разработки законопроектов могут стать фундаментом, на котором возродится угасшая вера в конгресс.

«Правила придуманы для того, чтобы между нами возникала кооперация, — сказал он тогда. — К какой бы партии мы ни принадлежали, мы не подчиненные президента. Мы равны ему и не прячемся за стенами — мы их сносим». Эти слова дошли до каждого. «Я произношу речь, а сенаторы слушают, замерев на местах, а когда я заканчиваю, встают и аплодируют, аплодируют, — вспоминал он за завтраком. — Так что я должен быть благодарен».

Три дня спустя, когда сенат вынес «Тощий акт» на голосование, Маккейн подтвердил свои слова. Миллионы людей увидели в утренних новостях жест, ставший историческим: большой палец вниз. Не многим было известно о давлении на Маккейна перед голосованием. Вице-президент Майкл Пенс пытался уговорить его проголосовать за, ему звонил сам Дональд Трамп. «Я сказал: "Господин президент, я не могу голосовать за штуку, которую называют "Тощим актом". Большое спасибо за звонок, но сейчас мне нужно голосовать".

Давление со стороны президента было только началом. В сентябре Маккейну пришлось столкнуться с еще одной угрозой «установленному порядку», к которому он призывал. Проект закона о здравоохранении Грэма–Кэссиди был последним реальным шансом республиканцев на отмену Obamacare в 2017 году. И хотя в работе над проектом принимал участие его лучший друг, Маккейн опять помешал прохождению закона, составленного за закрытыми дверьми. «Думаю, мы могли бы получше работать вместе, демократы и республиканцы», — сказал он в официальном заявлении. Грэм, в свою очередь, заявил, что его дружба с Маккейном основана «не на том, как он голосует, а на уважении к нему».

В октябре Маккейн опять попал в газетные заголовки. Его комментарии многие истолковали как завуалированные атаки на президента. В одной из речей Маккейн осуждал политиков, которые избежали военной службы и Вьетнама, потому что «доктор нашел у них костяные шпоры в ногах»: описание, под которое точно подпадает Дональд Трамп.

Маккейн открыто говорил о Трампе и со мной: «Я не согласен с его политикой. Он не обременен принципами. Я думаю, он пытается извлекать выгоду из любой ситуации». И все же Маккейн по-прежнему говорит, что лояльность партии будет определять его отношения с президентом: «Думаю, ни у кого нет иллюзий насчет отношения Трампа ко мне. Но я верный республиканец».

Время, оставшееся Маккейну, ограничено. Он рассказал, что не согласился испробовать новый метод лечения глиобластомы — специальный шлем, посылающий в мозг электрические импульсы. «Я не буду это носить, — возмутился он. — На свете есть вещи похуже смерти».

Он заверил, что не задержится в сенате, если болезнь будет прогрессировать: «У меня достаточно близких друзей. Думаю, они соберутся вместе и скажут: "Джон, поезжай на свое ранчо и наслаждайся там закатами и восходами". И я поеду и уже никогда не вернусь».

Маккейн все распланировал. Когда настанет день, он поедет в Прескотт, Аризона, к той же лестнице у здания суда, где Барри Голдуотер, его учитель и предшественник в сенате, объявил, что баллотируется в президенты в 1964 году. Так он символически попрощается с ним. А потом исчезнет с публичной арены.

«Это будет трудно, у него большой вкус к жизни и общению», — говорят его коллеги. Военнопленным он провел несколько лет в полной изоляции. И когда его освободили, он был счастлив снова начать общаться с людьми, он любил говорить, сплетничать, шутить. А вот тишину и одиночество ненавидел.

От стола в ресторане «Дурная привычка» до двери пять шагов. Маккейну потребовалось около десяти минут, чтобы преодолеть их — слишком многие хотели пожать ему руку и сфотографироваться. Он грелся в лучах обожания, как когда-то на пике своей кампании. Человек иного масштаба исчез бы после проигрыша в 2008 году. Но это не в стиле Маккейна. События последнего года — его страшный диагноз и победа Трампа на выборах — вдруг придали ему сил и снова сделали заметным. На последний отрезок жизни Маккейн поставил себе амбициозную задачу: превратить сенат в предсказуемый орган власти, в понятную и немного скучную организацию, куда он пришел 31 год назад. И есть в этом какая-то ирония, когда вечный бунтарь взывает к установленному порядку. ¦