Экспортная культура
Паспортный контроль при въезде в США. Нью-Йорк, аэропорт имени Кеннеди. Мой британский паспорт сканируется, служащий аэропорта озабоченно вглядывается в экран компьютера и затем вежливо просит меня пройти в особое помещение. Я присоединяюсь примерно к сотне корейцев и других разношерстных потенциальных персон нон грата. У высокого стола сотрудник пограничной службы громко и жестко допрашивает француза. Сотрудник выглядит как актер Джим Керри, но в уродливом, прыщавом варианте. Француз довольно нелеп: джинсы с меховой опушкой, кожаная лоскутная наплечная сумка, волосы до воротника. Я бы, если честно, и в Леголенд в таком виде не сунулся, не говоря уже об Америке после 11 сентября.
— Вы говорите, что преподаете философию в Гренобле, — подкапывается сотрудник, — но почему-то вы массу времени проводите в Соединенных Штатах.
— Я зе вам сказаль: у меня тут девушька.
— Да-да, я понимаю, в Манхэттене... а вы, значит, туда-сюда мотаетесь. У вас за последний год, черт возьми, — он бегло листает французский паспорт, — тут каждый месяц по штампу.
— Она моя девушька, — пожимает плечами француз.
— Бог с ним, ладно, — сотруднику вдруг наскучило, он штампует паспорт и жестом руки подзывает меня. — Итак, мистер Селф, нет ли каких-нибудь мелочей, которые вы, может быть, забыли нам о себе сообщить?
— Э-э... — тяну я, извлекая голос из глубин давней клубной жизни. — Ну, была пара мелких нарушений по части наркотиков — совсем старинные дела.
— Нам придется вас депортировать — вы не можете въезжать по безвизовой программе, если имеете судимости по наркотическим делам. Вам надо будет вернуться в Лондон и обратиться за визой.
Мое сердце падает, потом снова укрепляется.
— А если, — спрашиваю я, — вдруг окажется, что я американский гражданин, — это изменит ситуацию?
Двойник Джима Керри смотрит на меня испытующе:
— На каком основании вы это предполагаете?
Я объясняю, что моя мать была американской гражданкой, родившейся в 1922 году в Колумбусе, штат Огайо, и когда на свет появился я, она зарегистрировала меня в американском посольстве в Лондоне. Керри говорит, что проверит эту информацию, и посылает меня обратно — к привинченным к полу сиденьям.
За последующие два часа все корейцы и несколько африканцев со впечатляющими шрамами получают допуск в Страну Свободных. Остаемся сидеть только я и тихо плачущая немецкая семья в составе пожилых родителей и взрослой дочери. Как выясняется, в 1987 году отец семейства пересек границу без выездного штампа в паспорте. Мы с Джимом Керри успели познакомиться поближе и, посасывая мятные леденцы, слушаем Kind of Blue Майлза Дэвиса через CD-ROM его компьютера. В конце концов он манит меня за собой, и мы идем через лабиринт кабинетов.
— Я потому вас туда веду, — доверительно объясняет он, — что вас мы решили впустить, а немцев отправим обратно, и... — он делает многозначительную паузу, — я не хочу их расстраивать больше, чем необходимо.
В дальнем кабинете сидит мужчина постарше и поплотней, со строгими усами и стальным ежиком волос. На флагштоке у его стола — звездно-полосатый. Когда мы с Джимом входим, он поднимает взгляд от моего паспорта.
— И кем же, мистер Селф, вы себя считаете? — берет он быка за рога.
— Гм, ну, я думаю, человеком с двойным гражданством.
Он шумно вздыхает.
— Мистер Селф, я тридцать пять лет работаю в пограничной службе, и позвольте мне сказать вам: вы либо одно, либо другое. Либо яблоко, либо груша, — некоторое время он держит паузу, как полновесный плод. — Хотите жить в Лондоне — живите на здоровье. Хотите ездить за границу по британскому паспорту — ездите, у меня даже тут нет возражений. Но скажу вам вот что, — голос начинает вибрировать от наплыва эмоций. — Когда вы приезжаете сюда, в Соединенные Штаты Америки, вы — американский гражданин!
Я мгновенно принимаю стойку «смирно», в ушах начинает звучать «Боевой гимн Республики»... Я молодецки разворачиваю свой фургон перед мемориалом Линкольна, выпрыгиваю и строевым шагом иду получать Пулицеровскую премию.
— Сэр, есть, сэр! — рявкаю я.
На обратном пути Джим Керри возвращает мне британский паспорт.
— Даже в руках не хочу это держать, — от патриотизма и его голос изменился, стал каким-то сдавленным. — Мне оскорбительно видеть, что вы ездите по такому документу.
И вот сейчас, несколько месяцев спустя, я — счастливый обладатель американского паспорта, и должен признаться, что в первый момент почувствовал себя из-за этого странновато. Мне, если честно, никогда не казалось, что национальность определяет меня как человека в большей степени, чем, скажем, размер обуви (в гораздо меньшей, если уж на то пошло, ибо нога у меня двенадцатого размера). Но, формально зафиксировав свое американское гражданство, я глубоко задумался. Кем я себя ощущаю — американцем, британцем, европейцем или еще кем-нибудь? Может быть, мне следует назваться гражданином громадной Океании, протянувшейся от Брест-Литовска до Гонолулу? Однако, поразмыслив, взвесив все геополитические, исторические и культурные факторы, я пришел к выводу, что обладание двумя паспортами значит для меня одно и только одно: более короткие очереди в аэропортах по обеим сторонам Атлантики. Я не яблоко и не груша, я — банановая кожура, стремительно скользящая сквозь пограничные барьеры.