Голова-ящик: как устроены российские политические ток-шоу

Рядом со Скабеевой в кадре — серебряный призер Олимпиады, скелетонист Никита Трегубов. Пока эфир не начался, ведущая в двух словах рассказывает коллегам в Москве, о чем будет с ним говорить. Оказывается, он не только стал призером, но и «сказал американцам то, что мы давно должны были сказать», — объясняет Скабеева. Из разговора ясно, что он послал американских спортсменов в жопу, потому что они не хотели с ним здороваться. «Но в прямом эфире мы слово "жопа" говорить не будем», уточняет ведущая и обращается к скелетонисту: «Ты ведь расскажешь нам, как это было, во всех подробностях? Вот ты подходишь к ним и протягиваешь свою большую мозолистую русскую руку, а они...»

Что «они», мы уже не слышим — начинается эфир. После короткой приветственной речи Скабеева повторяет свою заготовку про «большую мозолистую русскую руку», и на этот раз Трегубов все-таки успевает ответить. «Да все не так было», — говорит он.

Дело в том, что никакой истории с большой русской рукой не происходило, и лично Трегубов никого не посылал. Просто пару дней назад в интервью «Спорт-экспрессу» он пожаловался журналистам, что иностранные спортсмены не хотят здороваться с русскими, и добавил: «Мне вообще по фигу. Не здороваются, ну и пошли в жопу». Американские спортсмены, скорее всего, даже не узнали об этом. Зато для российских СМИ и ток-шоу эта фраза стала сенсацией, а Трегубов — человеком, который послал американцев.

Позже и сам Трегубов возмутится: «...Я говорил на официальной тренировке пять минут, а все прицепились к одной только моей фразе... Все начали звонить, писать... с каких-то каналов даже, звали на шоу. Захожу в интернет, смотрю — огненная новость. Думаю, что за бред?...»

Но в эфире программы на эту маленькую несостыковку внимания особо не обращают. Скабеева просит спортсмена показать руки — они в мозолях, потому что ему самому пришлось точить коньки, ведь тренеров не допустили до Олимпиады. «Мы же допинговые злодеи», — иронизирует Скабеева. Никита признает: да, без тренеров сложно, никто не помогает. Но вообще-то руки у него постоянно в мозолях, потому что он всегда сам точит коньки, не только на этой Олимпиаде. Еще одна несостыковка, но она тоже не так важна. Прямой эфир не терпит запинок, и шоу продолжается.

«60 минут» — программа, которая выходит на телеканале «Россия 1» дважды в день. Это общественно-политическое ток-шоу, где обсуждаются главные новости дня — или те, которые создатели программы считают главными. Как и на других передачах в зале сидит платная массовка. Я затесалась в нее по заданию редакции и теперь подслушиваю, о чем говорят мои соседи. Оказывается, в зале никто не обсуждает события Олимпиады. Слева от меня мужчина по имени Игорь рассказывает соседям, что «на Западе проституция, однополые браки и использованные трусики продаются в консервных банках», и наша молодежь скоро будет такая же, потому что «теряет идеалы, ведь мужчина должен выполнять свою роль, а женщина — свою». Постепенно публика разбредается. На утреннем и вечернем эфире присутствуют одни и те же зрители. Между съемками — перерыв в несколько часов, и большинство участников массовки в это время ездят на Савеловский рынок — он как раз не очень далеко. Главное, успеть вернуться к вечернему эфиру, иначе не получишь «гонорар» — 600 рублей. И это еще не самое страшное.

За участниками массовки тщательно следят бригадиры. Они набирают платных зрителей на форумах, составляют списки, проводят воспитательную работу. Бригадира «60 минут» зовут Жанна Аркадьевна, и ее здесь очень уважают. «Она у нас строгая и всех помнит! — объясняет мне женщина по имени Надя. — Как-то летом двое сбежали после дневного эфира, так она их больше не пускает на программу».

Сама Надя ходит на эфиры «60 минут» уже несколько лет. Однажды она осталась без работы, и эти 600 рублей в день ее выручали. Постепенно втянулась. В эту передачу попасть довольно трудно. Все, кто приходит на съемки, записываются и на следующий день, так что студия обеспечена зрителями на всю неделю. Прийти «со стороны» можно, только если вдруг образовались свободные места.

В каждом ток-шоу свои правила и свой дресс-код. Везде обязателен официально-деловой стиль. Но на НТВ рубашки должны быть не черными и не белыми — допускаются голубые, серые, желтые и любых других цветов, но не яркие. На «Первом» нельзя быть в юбке — в правилах написано, что все обязаны приходить в строгих брюках. А вот на «России 1» все довольно демократично, и рубашка может быть даже белой.

Запись обычно ведется с запасом. Составляется огромный список имен из тех, кто оставил заявку на форуме. Все они приходят в назначенное время, а дальше среди них отбирают лучших — часто с позиций сексизма и эйджизма. Абсолютное большинство массовщиков — женщины в возрасте от 40 до 60, так что, если вы молоды или вы мужчина, ваши шансы попасть в студию значительно возрастают.

Если на «НТВ» и «Россию 1» я без проблем прошла, записавшись в массовку через форум massovki.net, то на передачу «Время покажет» («Первый канал») рискнула попробовать пройти в открытую, как журналист. Позвонила девушке, которая работает с массовщиками, представилась и рассказала, что хочу написать текст о том, как снимаются общественно-политические ток-шоу. Сначала она попросила перезвонить на следующий день, чтобы согласовать все «с руководителем программы», потом написала сообщение, что ответит позже, а дальше просто перестала реагировать.

Тогда я решила, что все-таки снова воспользуюсь форумом massovki.net. В комментариях к постам, где набирали массовку, я несколько дней подряд оставляла свои данные. Через несколько часов в обсуждении появлялся список тех, кто записан на съемки, и в нем была моя фамилия. А еще через пару часов она как по волшебству исчезала. Мне так и не удалось побывать в студии программы «Время покажет». Остается только догадываться, какую секретную технологию скрывают ее создатели.

«Все просто. Вы главное подтяните на себе все и не чешитесь. В нужные моменты вам нужно будет говорить: "Ужас, кошмар, да когда же это закончится", а в другие моменты — смеяться», — инструктирует меня густо накрашенная девушка. — Мы вместе стоим в очереди на программу «Место встречи». Я уточняю: «А как я пойму, в какой момент смеяться? А если мне будет не смешно?». Она улыбается: «Не волнуйтесь, вы поймете. Мы заранее отрепетируем». На фоне других участников массовки она выглядит очень молодой и ухоженной. Я пытаюсь угадать: «Вы что, работаете тут, на НТВ?», но она не отвечает — только продолжает улыбаться и расчесывать волосы гребешком.

В студии бригадир, рассадив массовщиков (точнее, массовщиц) по местам, проводит воспитательную беседу. Он примерно в два раза младше тех, кто сидит в зале, но возникает впечатление, что он общается со школьниками: «Я не понимаю, что происходит. Ваша болтовня уже второй день меня настораживает. Может, мне набирать по полстудии новеньких, чтобы вам было не с кем пообщаться? Мы здесь все-таки собрались поработать, а не заниматься болтовней на лавочке».

Дальше весь зал репетирует «реакцию»: по команде нужно начать громко возмущаться, аплодировать или смеяться. Бригадир ворчит: смеются недостаточно активно. «У нас ведущий очень много шутит, а вы забываете посмеяться, — наставляет он зал. — Анекдот, бывает, хороший, а полстудии сидят так, как будто непонятно, зачем он это рассказывает. Да это для вас в первую очередь, чтобы вам было не скучно здесь».

Начинается прямой эфир, а я по-прежнему не понимаю, когда именно нужно возмущаться. Но ситуация быстро проясняется: когда ведущие сообщают, что американский президент 20 лет игнорировал форум в Давосе, где-то над ухом звучит громкий рассерженный голос: «Да лааадно!», и весь зал подхватывает, каждый на свой лад: «Ну ничего себе!», «Да как так можно!». Понаблюдав, я замечаю, что в зале сидят несколько «заводил», которые первыми начинают громко гудеть или смеяться, иногда даже в неожиданные моменты. Например, фраза ведущей «По-моему, выволочка будет устроена Трампу» вызывает бурный смех, а когда один из гостей замечает, что рубль — не конкурент доллару на мировой арене, поднимается волна возмущения.

В программе «Место встречи», как и на остальных политических ток-шоу (за исключением, пожалуй, программы Владимира Соловьева), участники сидят друг напротив друга, как бы разделенные на два лагеря. С одной стороны — условные «государственники», сторонники действующей российской политики. С другой — «либералы» и «оппозиционеры». Иногда во время программ оппоненты называют их «скамейкой хунты». Как правило, им достается больше возмущенных возгласов из зала.

«Помню, как я впервые пришел на эту передачу, — говорит Кирилл Гончаров, представитель партии "Яблоко" и завсегдатай "Скамейки хунты". — Я услышал этот гул за спиной и почти заплакал — одновременно и от ужаса, и от смеха. За время программы я дважды порывался уйти. Но не хотелось подставлять ребят, которые меня пригласили. Постепенно я привык».

«Однажды, когда я был в Бельгии, я показал местным правозащитникам политическое ток-шоу с моим участием, — вспоминает Гончаров. — Они были в шоке: на экране все перебивали друг друга, говорили на повышенных тонах, никто никого не слушал, чуть ли не лезли в драку. Мои знакомые сначала попросили меня перевести, что происходит, а потом стали ходить по офису и показывать всем это видео».

Действительно, неподготовленного зрителя может удивить формат российских политических ток-шоу. Например, в феврале 2015 года ведущий «Места встречи» Андрей Норкин в прямом эфире подрался с украинским политологом Дмитрием Суворовым. Все началось с обсуждения боевых действий на Донбассе. Один из гостей сказал, что там погибли сотни детей. Украинский политолог начал в довольно агрессивной манере требовать доказательств, а закончилось все масштабной потасовкой. Если включить видеозапись этой драки и нажать на паузу, можно насчитать не меньше десяти человек, которые разнимают ведущего с гостем.

Когда я общалась с участниками массовки, я спросила, не беспокоит ли их, что люди в студии кричат друг на друга, а иногда даже дерутся. Они все ответили: «Да это же сценарий, все заранее договорились, кто на кого будет кричать и кто кого ударит». Такое мнение есть и среди телезрителей. Но все постоянные гости телешоу, с которыми мне удалось поговорить, утверждают, что это не так.

«Да, уровень дискуссии не очень высокий, — признает Гончаров. — Но заранее никто ни о чем не договаривается. Мне звонят с телеканала и узнают мою позицию по определенному вопросу, проводят небольшое интервью. Дальше я прихожу на программу и озвучиваю эту позицию. Все происходит в прямом эфире. Поэтому я точно знаю, что мои слова по крайней мере не вырежут. Так что есть смысл приходить на такие передачи и высказываться. Это шанс найти отклик у тех избирателей, которые даже не знают о нашем существовании».

Как утверждает телеведущий Андрей Норкин в интервью Правила жизни, некоторая агрессивность программы обусловлена ее местом в сетке вещания и запросами аудитории. «У ток-шоу есть разные форматы, они все идут в разное время, – говорит Норкин. — "Место встречи" — это дневная программа, которую смотрит определенная часть зрителей. Никто не будет в такое время смотреть научный диспут в формате круглого стола. У нас, кроме рациональной составляющей, должны быть эмоции. Конечно, не каждый человек может внятно донести свою позицию, и часто гости начинают кричать. Иногда случаются и драки. Но драка — это последний аргумент, когда вам уже нечего сказать и вы идете на оппонента с кулаками. Часто — потому что он вас спровоцировал. Если я скажу, что мы поощряем драки и ругань, это будет неправда. Но если я скажу, что мы не заинтересованы в эмоциональной дискуссии, это тоже будет неправда. Задача — найти золотую середину. Периодически яркий, даже агрессивный спор между оппонентами допустим. Но он не должен затягиваться больше, чем на одну-две минуты. Тем более, что в такие моменты все пытаются говорить одновременно, и зритель перестает улавливать смысл. Нам нужно показать эмоции, но не дать обсуждению превратиться в скандал».

Норкин — опытный телеведущий, карьера которого началась еще в 1990-е годы. Многие знают его как человека, который работал еще на «старом» НТВ, до последнего сражался за телеканал, а когда пришла новая администрация, вместе с другими коллегами ушел на RTVI. Он считался нонкомформистом и защитником свободы слова. Поэтому, когда он сначала выступил против телеканала «Дождь», а потом во время «Прямой линии» с Путиным предложил усилить патриотическое воспитание и сказал, что коллеги критикуют его позицию насчет Крыма, о нем заговорили как о перебежчике.

Сам Норкин, рассуждая о случившихся переменах, объясняет, что история с НТВ оказалась обманом: «А я в 2000-м ходил свободу слова защищать и своего работодателя, который дал мне работу моей мечты. А оказалось, я защищал чужой кошелек. Гусинский позже честно признался мне, сказал: "Ты что, дурак? Какая свобода слова? Я все равно бы вас продал, когда мне это было выгодно".

По мнению телеведущего, проблема так называемого «либерального» лагеря – в том, что он слишком многое на себя берет. «В 90-е годы у многих журналистов сложилось ощущение, умышленно подогреваемое некоторыми работодателями, будто мы — мессии, на наших плечах ответственность за зрителей и правда исключительно на нашей стороне, — говорит Норкин. — Сейчас эта история осталась, как мне кажется, в основном в либеральной среде. Вообще либеральная история в целом ставит человека на другое место. У каждого есть некое представление об обществе и о его собственной роли в нем. В свое время нас учили, что "Я" — последняя буква в алфавите. А потом, с распространением либеральных взглядов, появилось убеждение, что главное это как раз я, мое благополучие. Вовсе не государство и даже не семья. Такие убеждения — очень благодатная почва для мессианства».

Впрочем, как утверждает сам Норкин, он не делит весь мир на два лагеря. Любые точки зрения имеют право на существование. Вернее, почти любые. «Конечно, нельзя говорить, что в мире есть только черное и белое, это неправда, — признает Норкин. — И это видно в нашей программе. То на одной стороне, то на другой периодически возникают споры между людьми, которые в целом придерживаются одной позиции. И на каждой стороне есть люди, с которыми я не согласен, и есть те, кого могу поддержать. Есть только некоторые темы, в которых я не могу принять точку зрения, которая отличается от моей. Например, итоги Великой Отечественной войны или Холокост. Споры на эти темы мне кажутся неуместными. К тому же обычно это гадкие споры — когда один из собеседников пытается привнести какую-то червоточину. История с "Дождем" — из такого разряда. Есть не так много тем и событий, которые являются объединяющими для всей страны. И мне категорически не нравится, когда наносят удар в эти точки».

Что же касается обвинений в пропаганде, то, по мнению Норкина, само значение слова «пропаганда» носит не такой уж и негативный смысл. «Я считаю, что государство имеет право на свою точку зрения и ее пропаганду. И не вижу ничего плохого в слове "пропаганда", есть просто разные трактовки. Вот, например, что плохого в пропаганде здорового образа жизни? Или мира во всем мире? Другое дело, что пропаганда может быть разного качества. Можно просто поливать грязью всех, кто с тобой не согласен, а можно задавать вопросы, разбираться. Вот говорят: "Путин замучил всех налогами". А кто устанавливает налоги, президент или правительство? А какие налоги существуют в других странах и на что?».

Впрочем, считать ток-шоу «Место встречи» пропагандой Норкин все равно отказывается – говорит, что в программе «слишком много веселья». Впрочем, добавляет: «Хотя, если если, посмотрев программу, люди делают для себя какие-то выводы, я этому рад».

Оуэн Мэтьюс — обозреватель журнала Newsweek — открывает мне дверь и с порога предупреждает: «Я не выспался и в ужасном настроении». В ответ на мои вопросы он поясняет, что только что вернулся с дневного эфира программы «60 минут», и там «сегодня был особенный лоходром». Мэтьюс – британский журналист с русскими корнями. Он матерится по-русски с акцентом, но, тем не менее, виртуозно. Я слышу удивительные речевые конструкции, пока он наливает мне чай. Успокоившись, он начинает рассказывать о сегодняшнем эфире: «Там был американский эксперт в кавычках. Выступал на тему оборонной политики и почему-то блестяще говорил по-русски, — объясняет журналист. — Я про него никогда не слышал. Поискал в "Гугле". Оказалось, он действительно работал в Пентагоне. Но он был там переводчиком! А теперь пишет посты для каких-то блогов про католичество. И он эксперт! Такие идиоты приходят, что просто смешно».

Если поискать на YouTube записи с Мэтьюсом, можно найти видео с такими названиями: «Британский журналист Оуэн Мэтьюс защищает фашистов», «Англо-пиндосский журналист Мэтьюс», «Английский журналист в бешенстве сорвал прямой эфир». Он — далеко не любимец у телезрителей. Хотя Мэтьюс любит Россию, на телевидении его взгляды считаются глубоко «антироссийскими». Поэтому, как правило, на ток-шоу его постоянно перебивают и обвиняют в русофобии. Приходится нелегко. Если учесть, что Мэтьюс — успешный писатель и журналист, совершенно непонятно, зачем ему принимать участие в подобных программах.

«Действительно, за участие в ток-шоу мне платят 20 тысяч рублей в час, — говорит Мэтьюс. — Такие же деньги я мог бы получить в другом месте, так что это не способ заработка. Я мог бы вообще не брать денег, но тогда мое участие было бы уже политическим актом, а я этого не хочу». Когда он согласился участвовать в политических ток-шоу, его в первую очередь интересовали связи, объясняет Мэтьюс. Не то чтобы за кулисами он встречал лиц первой величины, но в Останкино вполне можно познакомиться с кем-то из Госдумы, поболтать в гримерке и узнать свежие сплетни. «Можно считать, что я внаглую беру у людей интервью за кулисами», — говорит Мэтьюс.

Еще одна причина — попробовать разобраться, «как работает эта кухня, изучить пропаганду изнутри». Мэтьюс цитирует Солженицына: «Чтобы делать зло, человек должен прежде осознать его как добро или как осмысленное закономерное действие». Российские телеканалы Мэтьюс при этом считает злом: «Что происходит в головах у этих людей, которые показывают откровенное вранье про распятого мальчика?». Но, по мнению журналиста, это не глупость и не чистый цинизм. «Мне кажется, начальство телеканалов правда думает, что это — такой способ поддержать Россию», — предполагает он.

С точки зрения Мэтьюса, в политических ток-шоу есть несколько главных приемов, которые хорошо работают. Например, обсуждать Европу, Украину или США, чтобы отвлечь внимание от первостепенных проблем, воровства в стране и коррупции. Еще показывать Россию как крупного игрока. Цитировать западные СМИ, которые пишут о России, хотя часто это какие-то небольшие блоги. Объяснять действия Запада русофобией и страхом. В итоге у зрителей формируется образ большой и мудрой державы, на которую давят, потому что она демонстрирует независимость.

Все это сначала было очень интересно, но постепенно Мэтьюсу разонравилось выступать на ток-шоу. «Мне на улице говорят: "Я ради вас смотрю эти передачи", — говорит журналист. —Ради вас и Майкла Бома. Допрыгались, вот с кем меня ассоциируют! Вы не думайте, я уважаю Майкла. Но он ведь даже не журналист, он страховой агент! А я-то считаю себя писателем!».

Долгое время Мэтьюс считал, что все равно есть смысл ходить на ток-шоу: он может обратиться к российскому народу, сказать людям то, чего больше никто не скажет. Но в последнее время из-за его походов на съемки случаются сплошные курьезы. Недавно в магазине журналиста узнал какой-то покупатель и ехидно сказал: «Ну что, посмотрим вас сегодня вечером». А потом добавил: «Не обижайтесь, я же знаю, что вы не такой, это просто все сценарий». «Я ему говорю: "Нет, не сценарий", — смеется Мэтьюз. — Давайте вы мне предложите, про что сказать в прямом эфире, и я специально для вас скажу». Так вот, этот мужчина попросил: «А вы скажите про масонов!». Пришлось ответить ему, что он прав, про масонов я говорить действительно не буду».

Мэтьюс раздумывает, что бы ему такого сделать, чтобы его перестали приглашать в ток-шоу. «Как вы думаете, что можно сказать в эфире вопиющего, чтоб больше не звали?», — спрашивает он у меня. Но тут звонит телефон: журналиста ждут на вечернем эфире «60 минут», за ним прислали машину, и она уже у подъезда. Мэтьюс допивает чай и идёт надевать пальто.

Когда невидимая рука «Первого канала» не пустила меня в студию программы «Время покажет», я подумала, что не стоит и рассчитывать на интервью с ведущим Артемом Шейниным. Он — один из самых известных людей на российском телевидении. Те, кто не смотрит его ток-шоу, обычно знают его как человека, который «принес в студию ведро с говном», «сказал в эфире, что убивал людей» и «схватил за шею Майкла Бома». В общем, человек неординарный.

К моему удивлению, Шейнин моментально отвечает на письмо и соглашается на интервью. Но сначала уточняет, в курсе ли я, что читатели журнала Правила жизни считают его «ангелом ада».

Мы встречаемся после вечернего эфира «Время покажет». Шейнин извиняется за то, что будет сидеть с мобильным телефоном: работа не отпускает. Он очень вежлив и не похож на телеведущего с репутацией агрессора. Я спрашиваю у Шейнина, что он имеет в виду, когда говорит про «ангела ада». Он объясняет: «Сегодня аудитория очень грубо, очень примерно разделена на две части. Это разделение четко проявилось примерно после событий 2014-го года. Про одну из этих частей Николай Усков тогда же сказал: "Вы ссать в очко научитесь сначала, дебилы" и обозвал "разбуженной психбольницей". Так вот, по моим ощущениям, для аудитории журналов Правила жизни и "Сноб" я и есть представитель этой самой разбуженной психбольницы. Для этих людей шейнины — это беснующиеся патриоты, готовые поругаться со всем миром. Представителям той, другой части приятно думать, что они олицетворяют собой разумное, доброе, вечное. А я — воплощение всего, что они представляют себе с другой стороны, чему себя противопоставляют. Говорят, что я гопник, пришел в студию с пистолетом. Они реально ненавидят эту противоположную сторону, хотя лично я к ним таких же чувств не испытываю».

О том, чтобы стать ведущим, Шейнин задумывался давно. Еще в середине 1990-х он по объявлению в газете пришел гостем на программу о путешествиях. Внезапно ему предложили поучаствовать в кастинге на роль ведущего. Он поразился: неужели вот так, в одночасье, можно взять и стать ведущим? В тот раз у него не получилось, хотя, как он говорит, «шансы были». Не то чтобы это было его мечтой. Но с тех пор 20 лет, работая редактором на телевидении, он не выбрасывал из головы эту мысль.

Шейнин не отрицает, что в эфире он ведет себя довольно агрессивно, может начать давить на гостей, с которыми не согласен. Но, по его словам, он ничего не выдумывает, он такой и в жизни. Историк по образованию, он смотрит на события с исторической точки зрения: ничто в мире не происходит само, а «ведущий "Первого канала" Артем Шейнин» — это просто продукт своего времени. Сегодня телевидению нужен такой ведущий — вспыльчивый, резкий.

«Раньше телевидение переживало эпоху гламура, а теперь наступила эпоха войны. Не в том плане, что все друг друга убивают. А в том, что есть две стороны, которые постоянно друг с другом спорят, — считает Шейнин. — Раньше, до наступления "эпохи войны", невозможно было представить, чтобы человек с моей внешностью и темпераментом стал телеведущим. Я появился тут только потому что изменились времена, дискурс и потребности аудитории. Я не подстраивался под обстоятельства, я был таким. И я оказался в кадре на месте ведущего, потому что в силу времени понадобился такой человек. В конце концов, мои намерения и раньше ни для кого не были секретом. Но ведущим я не становился. 20 лет назад, например, мне говорили, что для этого мне нужно будет сделать пластическую операцию — поменять форму глаз. Но я не хотел ни под кого подстраиваться и дальше делать этого не собираюсь».

За время нашего разговора Шейнин много раз повторяет слова про «разбуженную психбольницу». Видно, что его по-настоящему задело это высказывание. Хотя при этом утверждает, что невосприимчив к критике.

«Меня не интересует, что обо мне говорят, — говорит Шейнин. — Я сам себе уже давно все доказал. Мне 52 года. Даже 20 лет назад, когда я пришел на телевидение, я уже был человеком сформировавшимся. Люди, чье мнение для меня важно, были знакомы со мной еще со школы, университета или армии. Моя работа на ТВ для них не играет никакой роли. Поэтому пусть про меня пишут и говорят что угодно. Но вот фраза Ускова меня правда зацепила. Потому что он говорил не про меня, а про огромное количество людей, целый пласт. Я думаю, именно поэтому у условных либералов меньше сторонников. Они не могут повести за собой народ. Они умные и во многом правы, но остальных считают быдлом и психбольницей. И вот это отношение, по-моему, и есть источник той самой "войны".

При этом сам Шейнин утверждает, что он ни с кем не воюет. Просто высказывает свою позицию. Иногда размахивая пистолетом. Иногда принося в студию ведро с говном. Но, по его собственным словам, все это — метафоры.

«Про меня часто говорят: "Шейнин размахивал в студии пистолетом". Да, размахивал, — признает телеведущий. — Если показать это видео человеку, никогда не смотревшему "Время покажет", вырезанное из программы и выдернутое из контекста, он скажет "Что за псих, ему надо в больницу". А между прочим этот пистолет — настоящий ТТ, который расточен и теперь может стрелять только светошумовыми патронами. По сути, это пугач. В том выпуске мы обсуждали, есть ли у Северной Кореи оружие. И я вытащил этот пистолет и сказал: "Вот пистолет, который выглядит как настоящий. Если я достану его, будет ли это достаточным условием, чтобы Майкл Бом ударил меня битой?".

Да и в «ведре с говном» на самом деле был шоколад. Но такие детали быстро забываются.

Шейнин знает: «эпоха войны» рано или поздно пройдет. «Сегодняшний водораздел случился, потому что мы не успели отрефлексировать многие события. Приватизация, Афганская война, война в Чечне... Когда такой огромный исторический проект как СССР ломается моментально и катастрофически, рефлексии не происходит, она копится. И в итоге выливается в такое противостояние. Но я думаю, мы с вами еще успеем застать тот момент, когда "эпоха войны" закончится. Уже даже сейчас страсти не такие, какими были в 2014-м и 2015-м. Интонации сменились, люди больше не сшибаются стенка на стенку. Становится ясно, что надо искать точки соприкосновения. Я думаю, что все, кто болеет за страну и государство, однажды смогут договориться по главным вопросам, а потом разойтись по своим идеологическим квартиркам и спорить дальше сколько угодно».

Шейнин надеется, что страсти улягутся уже через год другой. «Но я понимаю, что тогда будет новое телевидение, и для него нужны будут более спокойные и уравновешенные люди. И, возможно, для меня места там уже не останется», — говорит ведущий.

Это не значит, что вне «эпохи войны» Шейнину нечего сказать. В конце концов, он антрополог, много где бывал: на Чукотке, на Сахалине... Он хотел бы снимать документальное кино или передачу о путешествиях. Если, конечно, это будет кому-нибудь нужно.