Каково это — сломать жезл епископа

Антон*, 26 лет, иподьякон (*имя изменено):

Когда началась служба, я стоял в храме в своем одеянии и ждал епископа. Он приехал к нам в город совсем недавно, а прежде жил то ли в Африке, то ли в Америке. С собой он привез жезл, подаренный ему нашим патриархом. Золотой, с двумя змеями, ползущими по нему и раскрывшими пасти у креста. Моя работа заключается в том, чтобы ходить за епископом и время от времени подавать жезл или забирать его. Прежде я делал это десятки раз, каждый день, я с закрытыми глазами мог бы повторить это, потому что я жезлоносец. Но в тот день у меня и живот разболелся, и телефон некстати разрядился. Я не уделил внимания этому, а зря.

На секунду я решил прислонить жезл к стенке и побежать встречать епископа. Осторожно приставил его под иконой Николая Чудотворца, отвернулся и слышу – бум! Я так испугался! Когда я этот звук услышал, у меня дрожь пошла по телу – от ног до головы. Я подумал: «Господи, только не жезл». Поворачиваюсь – жезл с согнутым крестом валяется на полу. Господи!

В ту секунду я думал добровольный отказ от иподьяконства написать. Что я только себе не придумал. А епископ вот-вот покажется в церкви. И он должен взять у меня из рук подарок патриарха. А как я отдам жезл с согнутым крестом? Он стал похож на нос Буратино.

Я попробовал поправить крест, отогнуть немного – и тогда он совсем отломился. Вообще. Полностью. Господи помилуй! Я сказал пономарям: «Быстрее несите мне клей сюда. Быстрее! Умоляю!» Они прибежали и принесли мне клей для металла. Нужна была капелька, а в испуге я выдавил полтюбика. Оглядываюсь – епископ уже в храме. Мне пономари шепчут: «Иди, клей хороший». А я отвечаю: «Господи, помилуй, да он же сейчас отвалится!» Говорю и оглядываюсь, а за моей спиной поп, отец Андрей, стоит и трясется – это он бежал куда-то и жезл задел. У нас тут полы шаткие, неудивительно, что посох упал.

Но я ничего не сказал, молча пошел к епископу. Он уже в центре храма – читал молитву, а я рядом. Стою-стою, вижу, крест опять начинает крениться. Я говорю пономарям: «Скажите, что мне плохо стало», – хватаю жезл и забегаю в алтарь. Приклеиваю еще раз. Выхожу.

Под конец службы я отдал епископу этот посох. Господи, прости мою душу грешную. И тут он направился к алтарю. Я за ним. Он начал подниматься по ступенькам. Я за ним. А когда он подходит к алтарю, мне надо забрать у него жезл, если я вовремя этого не делаю, он начинает стучать им по полу. В тот день все не ладилось, правда. Даже дети в церкви плакали. Я размышлял об этом ровно в тот момент, когда епископ ударил жезлом по полу. Это было как в замедленной съемке: крест оторвался и взлетел вверх, а потом медленно упал на мраморные ступеньки, и этот звук эхом раздался в храме. Последнее, что я помню, это как к нашим ногам упали бабки и стали поднимать его, а епископ, господи помилуй, шептал мне: «Забери, забери у меня это скорее!» Что забирать? Я был будто в горячке, Богом клянусь.

Вечером епископ подозвал меня к своей машине, когда собирался уезжать домой, и спросил, что случилось с жезлом. Я честно ответил, что он упал. «Кто его уронил?» Я честно признался, что это отец Андрей. «Пусть продает машину и чинит мне посох», – сказал епископ и уехал.

Когда мы увиделись с отцом Андреем, он был синий, как баклажан. Я сказал ему: «Ну что, отец Андрей, продавай свою четырнадцатую (Lada-2114. – Правила жизни)».

«Как продавать?» Он посмотрел на меня такими пустыми глазами, что я чуть свой дом закладывать не пошел. У него ведь все-таки семья.

Но нам повезло. На следующий день техник отнес жезл в ювелирную мастерскую. Крест припаяли, стоит теперь намертво. ≠