Вождь итальянского футуризма, эксцентрик и идеолог фашизма: занимательная жизнь Филиппо Томмазо Маринетти

Именно в эту тревожную пору талантливый итальянский поэт, эксцентрик, журналист и теоретик искусств Филиппо Томмазо Маринетти объявляет о создании нового бескомпромиссного художественного течения. Он назвал его «футуризм» и возвестил о нем в феврале 1909 года на страницах газеты Le Figaro, опубликовав скандальный манифест, в котором превозносил скорость, войну, риск, молодость, насилие и технику. Казалось, что само время подготовило появление футуризма на свет: к движению в Италии примкнуло большое количество мятежных талантов и молодых авторов, которые хотели заявить о себе в стране великого культурного наследия, которая давно уже превратилась в музей, показать, что на полуострове есть и актуальное искусство, а не только античные статуи. Футуристы прославились своими выходками, радикальными памфлетами, перформансами, провокативной живописью, стихами и романами. Сам Маринетти оказывался на скамье подсудимых по делу об аморальности своих сочинений, успел побывать на войне и стал звездой литературных салонов во Франции (первоначально он публиковался именно там) и в Италии. Не отставали от него и товарищи, устраивавшие потасовки на выставках, ходившие на митинги различных новых политических сил и сочинявшие собственные хлесткие манифесты. Зазвучали имена художников: Умберто Боччони, Карло Карра, Луиджи Руссоло, Джакомо Балла, Джино Северини.

Слава о новом художественном течении и его вожде распространилась далеко за пределы Италии и Франции. Соратник Маринетти Паоло Буцци публиковал самые свежие статьи о футуризме и вел хронику движения в режиме реального времени в авторитетном русском журнале искусства «Аполлон», а манифесты футуризма переводились на русский язык. Дошло даже до того, что с подачи журналистов любое новое художественное течение начали называть футуризмом. Относилось это и к русским деятелям авангарда, которые никак не хотели признавать первенство скандального итальянца. В конечном счете Маринетти сам прибыл в Россию в начале 1914 года и поразительным образом заинтересовал в первую очередь старших художников и критиков, а вот молодые русские футуристы встретили заморского коллегу неоднозначно, некоторые из них и вовсе в штыки, отметились выходками на его выступлениях и провоцировали конфликт. Хотя последнее, несомненно, больше соответствовало духу самого движения, чем учтивые беседы искусствоведов. Посредством лекций и бесед в Санкт-Петербурге и Москве Маринетти намеревался создать что-то вроде единого европейского радикального художественного движения, но, как и было сказано выше, успеха в этом деле не достиг. Антизападно настроенные русские коллеги (Бурлюк, Маяковский, Каменский) встретили заморского гостя прохладно. Исключения сделали лишь Вадим Шершеневич, переводивший итальянского гостя, Илья Зданевич, который, несмотря на в целом критический настрой в отношении Филиппо Томмазо, пожал ему руку во время совместного выступления в Политехническом музее Москвы, а также Николай Кульбин, создавший портрет Маринетти.

В Петербурге же Велимир Хлебников и Бенедикт Лившиц устроили на выступлении итальянца оскорбительный перформанс, в ходе которого еще и умудрились поругаться между собой. Также Лившиц организовал вечер критики итальянского футуризма «Наш ответ Маринетти», на котором, впрочем, последний не присутствовал. Позже Маринетти отшучивался, что всему виной чрезвычайный успех у русских женщин, который он имел во время приезда. Но на деле причины, конечно, были более основательные. Русские футуристы настаивали на своей самобытности и не разделяли ультрасовременных восхищений техникой и скоростью, которые были общим местом для итальянских художников и поэтов. В целом отечественные авангардисты оказались эстетически и идеологически далеки от своих итальянских собратьев. Сюда же добавлялось традиционное для русской культуры противопоставление Востока и Запада. Маринетти вынужден был признать, что с русскими коллегами у него мало общего, а Хлебников и вовсе говорит на каком-то «доисторическом пещерном языке». Не стоит забывать, что даже в самоназваниях русские художники старались отмежеваться от навязчивого ярлыка «футуризм» и изобретали собственные течения: «будетляне», «гилейцы» и т. д. Не близкими были для русских футуристов и увлечения политикой (за исключением Маяковского), которой вдохновлялись итальянцы. Скорее их интересовала некая индивидуальная духовная революция. Вскоре контакты между двумя странами осложнились из-за начавшейся Первой мировой войны. К идее альянса с русскими футуристами Маринетти больше не возвращался, хотя с ними ему суждено будет встретиться еще не раз лично и на страницах печати.

Итальянский футуризм изначально ставил перед собой амбициозные и далекоидущие цели. Они были связаны с целостной трансформацией человека и мира через новую мифологию будущего. Футуристы предлагали изменить буквально все стороны жизни: взаимоотношение мужчины и женщины; труд и досуг; даже кухню, призывая итальянцев отказываться от макарон, которые, по мнению авангардистов, делали обитателей Апеннинского полуострова тучными и малоподвижными. Разумеется, политика также виделась логичным продолжением художественных средств. На раннем этапе своей деятельности Маринетти был близок со средой анархистов и синдикалистов, которые помогали ему распространять идеи, печатали его воззвания и организовывали выступления. И это не удивительно, ведь именно эти силы наиболее радикально заявляли о своей борьбе с архаикой, а также не уклонялись от прямого силового противостояния со своими оппонентами. Здесь уместно вспомнить и картину Карло Карра «Похороны анархиста Галли» (1911), изобразившего траурную процессию, перерастающую в яростный стихийный митинг по случаю гибели рабочего-активиста Анджело Галли в стычке с полицией.

Радикальный же поворот в политических поисках обозначила Первая мировая война. Маринетти был известным страстным итальянским патриотом и певцом современных баталий. Он уже успел побывать на фронте Итало-Турецкой войны (1911-1912) и сочинить о своем лихом путешествии поэму. Для Маринетти и других футуристов вступление Италии в разразившийся большой европейский конфликт было делом правильным и необходимым. Однако правительство Италии мешкало и не торопилось занять какую-либо позицию в противостоянии держав Старого Света. Возникло движение интервентистов, выступавших против нерешительности итальянских властей и призывавших к скорейшему вступлению в войну на стороне Антанты против Германии и Австро-Венгрии, к которой у Италии были территориальные претензии. Для футуристов эти страны, кроме того, символизировали европейскую старину, ретроградность, тот самый пассеизм с которым они боролись. К этому периоду относится и знаменитая картина уже упомянутого нами Карло Карра «Интервентистская манифестация» (или «Патриотический праздник»). Находясь в тюремном заключении после очередной демонстрации, Маринетти знакомится с таким же яростным, как он сам, предводителем социалистов-интервентистов Бенито Муссолини. Лидеры движений становятся друзьями. В мае 1915 года Италия все же начинает войну против Центральных держав, и Маринетти отправляется на поля сражений. С ним же уходят воевать и другие футуристы. Но кому-то из них, увы, будет не суждено вернуться домой: Умберто Боччони погиб на военных учениях, а Антонио Сант-Элиа, автор «Манифеста футуристической архитектуры», в бою. Луиджи Руссоло получает тяжелое ранение. Маринетти также был ранен, но в госпитале времени не терял. Там он пишет новое скандальное сочинение «Как соблазняют женщин». Войну он пройдет до победного конца командиром бронемашины. Свой боевой опыт вождь итальянского футуризма изложит в футуристическо-автобиографическом романе «Стальной альков».

Итальянское общество вышло из войны с великими надеждами на обновление, но окунулось в пучину социально-экономической нестабильности, так и не обнаружив результатов долгожданной победы. Все жаждали перемен. Учитывая боевой опыт, полученный поколением и готовность им воспользоваться, ситуация в стране становилась крайне напряженной. Коммунисты вдохновляются событиями в России. Но им начинают противостоять социалисты особого, патриотического толка (многие из бывших фронтовиков), которые организуются в боевые дружины для открытого силового сопротивления на улицах итальянских городов. Эти объединения получат название «фасции борьбы», а движение станет именоваться фашистским. К нему на самом раннем этапе примкнул поэт и ветеран Маринетти, вновь увлекая за собой свою братию. Необходимо отметить, что не все футуристы поддержали этот порыв, а некоторые художники, первоначально составлявшие костяк движения, уже отошли от него. Главный итальянский футурист участвует и в первом же митинге в Милане на площади Сансеполькро, организованном новым движением Муссолини, чему традиционно посвящает пламенную поэму (да-да, Маринетти вообще написал немало). Это произошло в 1919 году, однако уже в следующем году Маринетти покидает фашистскую партию, протестуя против ее консервативных установок, но до конца дней остается «беспартийным фашистом». Дуче итальянского футуризма приветствует «поход на Рим» в 1922 году и установление новой власти с Муссолини во главе.

В 1929 году Маринетти становится членом Итальянской академии. Случай Маринетти лишь один из многих примеров того, как итальянские интеллектуалы сотрудничали с новой властью: можно вспомнить известного философа-неогегельянца Джованни Джентиле, писателя Джованни Папини, художника Арденго Соффичи и многих других. Футуризм же наравне с некоторыми иными стилями получает признание режима — футуристы оформляют официальные журналы, проводят свои выставки и участвуют в государственных. Появляется новое поколение художников, уже так называемого «второго футуризма». Темы их творчества часто перекликаются с властными установками тех лет. Футуристическое движение в Италии сойдет на нет лишь в 1944 году, вместе со смертью Маринетти, которая почти совпала и с окончательной гибелью режима Муссолини. Хотя и после войны оставались верные футуризму художники, которые продолжали традиции самого бунтарского течения в искусстве первой половины XX века. Среди них был, к примеру, Туллио Крали, до конца дней обращавшийся к стилю «аэроживописи», который придумал вместе с Маринетти.

В отличие от русских авангардистов, которые оказались для большевиков всего лишь «попутчиками», итальянские футуристы были полноценными участниками и даже творцами новой политики. Их мечтания разбились о суровую реальность, а после Второй мировой войны они были преданы забвению и прокляты. Кроме того, изоляционистская позиция, в которой оказалась Италия в течение 1920–1940-х годов, не способствовала широкому распространению знаний о футуризме. Не только любители, но и многие профессионалы продолжали не замечать его новаторства и открытий, сосредотачиваясь всецело на изучении наследия французского авангарда. Ситуация могла показаться безнадежной, но появился человек, который взял на себя трудную миссию постоять за итальянский футуризм и рассказать о нем за пределами его родины. Его зовут Джанни Маттиоли.

Тонкий специалист и ценитель искусства XX века, Маттиоли был бесконечно предан футуризму и футуристам, многих из которых знал лично. Еще в начале 1920-х годов он познакомился с Фортунато Деперо, а затем и с Луиджи Руссоло и самим Маринетти. В то время Маттиоли ввиду сложного финансового положения не мог позволить себе приобрести работы мастеров, но с великой усидчивостью погрузился в их изучение. Он интересовался истоками и актуальными направлениями не только в современном итальянском искусстве, но и в европейском в целом, ставил художественные эксперименты своих соотечественников в более широкий культурный контекст. Со временем судьба стала благоволить итальянцу, и у него появились средства для создания собственной коллекции произведений искусства. С 1943 года Маттиоли начинает собирать работы футуристов, помогая некоторым из них в этот непростой период сводить концы с концами. После войны ему удается заполучить ряд ключевых для своей коллекции работ. Среди них произведения не только футуристов. Картины Амедео Модильяни, Джорджо Моранди, Джорджо де Кирико позволяли поместить футуризм в артистический контекст того времени. В это же время Маттиоли решает поделиться своим собранием с широкой публикой, привлекая внимание ценителей и специалистов. Он открывает для посещения свою коллекцию в Милане с 1950 года, а затем предоставляет ее для международных выставок, получая признание от ведущих галеристов мира. В 1953-1954 годах формирование собрания Маттиоли было завершено, и он активно занялся его продвижением. Перед Маттиоли стояла непростая задача: необходимо было представить такое многогранное и радикальное движение, как итальянский футуризм, именно с точки зрения истории искусства, сделать упор на его художественной ценности, а не на его месте в общественно-политических бурях XX века. И, кажется, выдающемуся коллекционеру это удалось: его собрание из 26 уникальных работ можно наблюдать до 16 января в ГМИИ им. Пушкина в Москве.