Разговоры о космосе: писатель Евгений Бабушкин — о том, во что превратилась мечта человечества о космосе и почему нельзя забывать о полетах на Марс
Мой самый, пожалуй, блистательный попутчик делал зеркала. Двухметровые, для телескопов. Когда все рухнуло, он взял такое вместо последней зарплаты. Хранил его в сарае под брезентом, пока не выменял на свинью.
Дело было под Воронежем, но не важно. Вряд ли зеркало пережило девяностые. Его осколки я встречал во многих историях про конец мечты.
Вот и меня пронзило таким осколком. Меня всегда тянуло в небо. Однажды, выпив южного вина, мы с другом три часа покоряли гору: на вершине белели шары заброшенной радиолокационной станции, очень космические с виду. Станция оказалась действующей, беззубый солдатик послал нас в задницу, мы три часа ползли обратно.
Потом я ухаживал за девушкой, самой красивой в мире, и ей не нужны были зеркала, чтобы это знать. А ее подруга ухаживала за мной. И подарила мне, представьте, телескоп. Маленький – наблюдать Луну с балкона. Как будто догадалась, что я маньяк и знаю небо наизусть.
Это был сильный ход. Но тогда я выбрал не окошко в космос, а земное счастье. Ничуть не жалею, это были прекрасные три года. Но вот что грустно: кажется, такой же выбор сделали все. Завороженных космосом все меньше. Взять хоть Марс. Когда вы в последний раз вспоминали о нем всерьез?
Я немного скучаю по Марсу. Здорово было держать его про запас. Он валялся в небе, как кот. Торчал там, как психоаналитик. На него можно было спроецировать что угодно. Александр Богданов поместил туда коммунистическую утопию. Эдгар Берроуз – идеальный Дикий Запад. Руками марсиан – а на самом деле германцев, конечно, – Герберт Уэллс разрушил Лондон. В тот же год марсиане Курда Лассвица потопили в ответ британский флот – жаль, что его прекрасная книга осталась в тени «Войны миров».
Почти сто лет мы складировали на Марсе наши страхи и желания. Последним из великих фантазеров был, вероятно, Пауль Верховен: он поместил туда прекариат, страдающий от гнета корпораций.
Но кончилась холодная война, и с ней космическая гонка. Мы обменяли зеркало на свинью. Кажется, это поражение. Победители тоже решили как-то устроить здешнюю, а не небесную жизнь. И Марс, и прочие миры ушли в тень на двадцать лет.
Мне не нравится, как они вернулись. Новая концепция космоса слишком для меня земная. Будь чадолюбив, как в «Интерстелларе». Стрессоустойчив, как в «Марсианине». Не падай духом, как в «Гравитации». А навыки, полученные на командном мостике «Энтерпрайза», обязательно помогут тебе в офисе.
Но даже киношный Марс, засаженный картошкой, лучше, чем кусок телескопа в сарае.
Реальный Марс теперь довольно плотно населен: по нему шастают американские «Любопытство» и «Настойчивость», на орбите висят китайские «Вопросы к небу», на дне кратера Птолемей покоятся останки нашего «Марса-3». Марсоходы твитят и шутят, это бесит. Не хочется шума, хочется таинства.
Но даже Марс, ведущий соцсети, лучше, чем зеркало под брезентом.
Тем временем в Чили строят самый большой телескоп. Зеркало у него сорок метров в диаметре. Такое за год не пропьешь и на стадо свиней не выменяешь. «Хаббл» со всеми его раскрашенными фото Крабовидной туманности – прошлый век, обои на рабочий стол бабушкиного компьютера. Чилийский телескоп настолько мощный, что можно будет наблюдать атмосферу экзопланет. Это которые за пределами Солнечной системы!
Извините, осколок зеркала снова шевелится в сердце, я уже успокоился.
Знаю, что там не будет ни круглогрудых марсианок, ни самых мерзких пауков. Скорее всего, там ничего не будет.
Но меня восхищает процесс. В нем для меня самая суть человечества. В нем для меня почти пасхальное чудо Дня космонавтики.
Полет Гагарина, путешествие Орфея и даже наше с другом дурацкое восхождение на гору Колдун – вот что круто. Целую жизнь забираться, куда не просят, и не горевать, если пошлют. ¦