Лонгриды недели: мигранты, оружие и Airbnb
В одной из сцен «Цельнометаллической оболочки» Стэнли Кубрика дрилл-сержант Хартман диктует зеленым солдатам: «Это моя винтовка. Таких винтовок много, но эта – моя». В антивоенном фильме эта сцена отсылает к чрезмерному преклонению перед оружием, однако, судя по тому, что пишет The Atlantic, скоро станет реальностью.
Прямо сейчас в различных войсках США – от пехоты до авиации – проводится беспрецедентный эксперимент по мониторингу здоровья добровольно вызвавшихся военнослужащих. Их обвешивают датчиками, просвечивают инфракрасным излучением, сканируют через специальные линзы – и все это, чтобы составить максимально полную картину индивидуальных физиологических особенностей бойцов, в том числе и во внеслужебное время.
Армии это нужно для буквально для того, о чем говорил сержанта Хартмана, — чтобы вооружение и оборудование подстраивалось под индивидуальные особенности солдат. Например, дисплей в истребителе может показывать одному пилоту чуть больше данных, а другому чуть меньше, в зависимости от того, насколько хорошо каждый из них умеет ориентироваться в пространстве.
Однако оружием дело не ограничивается. Столь масштабный мониторинг позволит отбирать для заданий и должностей самых подходящих бойцов: воевать будут те, кому нравится адреналин и хаос схватки, а в штабе останутся те, кому ближе армейская дисциплина.
Впрочем, этому есть применение и в мирной жизни. Как рассказывает один из исследователей, благодаря армейской инициативе в будущем мы, возможно, будем получать лекарства исходя из данных о наших ДНК и РНК. Вопрос только в том, не придётся ли для этого круглосуточно наблюдать за населением.
На волне популярности вейпинга и усиления ограничительных мер против курения можно было бы подумать, что крупные табачные компании вроде British American Tobacco (BAT) переживают упадок и вовсю перестраивают свое производство, чтобы продавать жидкости для электронных сигарет.
Как пишет The Guardian, на самом деле все совсем наоборот.
Как бы ни дорожали обычные сигареты, крупные табачные компании (их еще называют Big Tobacco) чувствуют себя прекрасно. Например, на очередном собрании в марте председатель совета директоров British American Tobacco назвал прошедший год «годом выдающихся успехов» – прибыль выросла до 6,7 миллиардов долларов. За 2016 год компания продала 665 миллиардов сигарет, на два миллиарда больше, чем в предыдущем. Это по 100 штук на каждого живущего на Земле человека. Продажи ключевых брендов BAT – Dunhill, Kent, Lucky Strike, Pall Mall и Rothmans – выросли на семь процентов.
А показатели продаж «продуктов следующего поколения» вроде товаров для вейпинга оказались настолько малы, что по правилам рынка ценных бумаг их можно вообще не разглашать. Примерно такая же ситуация наблюдается у остальных членов Big Tobacco – Philip Morris International, Imperial Brands, Japan Tobacco International и China Tobacco.
Причина проста: Big Tobacco теперь делает ставку на развивающиеся страны вроде Индонезии и Египта, которые в BAT, например, считаются ключевыми рынками – в обеих странах число курильщиков неуклонно растет. Как и количество смертей от болезней, вызванных курением.
При этом на рынке табачные компании считаются безопасными вложениями: в Big Tobacco инвестируют практически все крупные инвестиционные фирмы в мире. Словом, хоронить эту индустрию еще очень рано.
Члены движения No Borders выступают за мир без территориальных границ, с полной свободой перемещения. Одна из участниц организации на страницах Aeon рассказала о жизни в лагере беженцев под названием «Джунгли» (Jungle) неподалеку от французского города Кале.
Если отбросить ее местами чрезмерный восторг по поводу существования вне правил и границ, получается история о смешении культур в месте, за которым и статус лагеря беженцев официально закреплен не был – французские власти молчаливо позволили беженцам жить самим по себе, вне европейских законов.
«Джунгли» были автономной общиной: жители успели выработать свой язык с уникальными словами, там появились новые политические движения, в лагере постоянно открывались разнообразные заведения, люди работали сообща, чтобы пересечь границу с Великобританией. Власти их практически не беспокоили, крупные гуманитарные организации грузы не поставляли — беженцы напоминали о себе только частыми демонстрациями с требованиями то найти виновников убийц одного из них, то убрать ограждение вокруг лагеря.
В этом и заключается главный пафос материала: что в 21 веке посреди Франции вообще могла появиться такая вот община, словно реинкарнация древних племен. Правда, просуществовала она недолго: с января 2015 года по октябрь 2016-го. Мечта автора из No Borders рухнула, когда власти решили расселить всех беженцев из-за того, сколько ненужного внимания прессы притягивали к себе «Джунгли». Да и условия жизни там были, прямо скажем, так себе.
На рынках недвижимости многих городов США и Европы происходит настоящая война. Ее причина: сервисы краткосрочной аренды жилья вроде Airbnb. Проблема настолько важна, что города и штаты принимают специальные законы, чтобы урегулировать ситуацию. Об этом пишетOutside.
Владельцы домов и квартир выяснили, что сдавать помещения на короткое время через тот же Airbnb гораздо выгоднее, и постепенно начинают переходить с долгосрочной аренды на краткосрочную, спрос на которую постоянно растет: все большему количеству людей нравится жить не в отеле, а в обычном доме со всеми удобствами, мимикрируя под местных жителей.
Заложниками ситуации становятся обычные люди вроде Брайана Баркера, сотрудника некоммерческой организации для помощи инвалидам, который переехал в маленький горный городок, чтобы растить детей на природе. Однажды ему сообщили, что владельцы его дома планируют выселить Баркера и сдать недвижимость через VRBO – сервис для поиска жилья на каникулы. В итоге ему придется снова переезжать, как минимум, на 50 километров от насиженного места.
Однозначного мнения насчет пользы или вреда краткосрочной аренды нет. С одной стороны, она помогает среднему классу зарабатывать деньги и выплачивать долги, а туристическим городам, которых эта проблема касается в первую очередь, справляться с сезонным наплывом туристов. С другой, обычным горожанам становится гораздо сложнее найти для себя жилье, поскольку владельцам проще сдать его через Airbnb на неделю и получить столько же, сколько они выручили бы за месяц долговременной аренды.
Плюс, все противоречия глубоко персонализированы. Автор материала посещает собрание в городке, где пока что живет Баркер: одни жители обеспокоены вредом, который кратковременная аренда может нанести экономике городка, а другим необходимы деньги, которые она им приносит. При этом на собрании отсутствует мэр, по самой прозаичной причине: он сам сдает жилье в краткосрочную аренду, и потому является заинтересованной стороной.