Дневники американских и английских бездомных

Пришло уведомление о выселении — хорошо еще, что его не прицепили всем на обозрение на входную дверь. Наш дом передадут в собственность кредитору. Ровно через неделю к девяти утра нам нужно освободить помещение, после чего приставы повесят на дверь замок. Все оставшееся время мы ломали голову, куда бы нам приткнуться, и одновременно пытались поддерживать обычный режим дня, чтобы дети не слишком нервничали. При этом я все еще должен дохаживать последние дни на работу в универмаге. А детям, естественно, нужно продолжать ходить в школу.

Мне наконец вернули часть налогов за тот период, что я не работал. Сняли на эти деньги номер в гостинице, что даст нам передышку и возможность как следует подготовиться к бездомной жизни.

У нас есть взятый напрокат грузовичок и арендованное место на складе, а у кота — новые хозяева. Все вещи, за исключением повседневно необходимых, будут погружены в грузовичок и отвезены на склад. В сборах прошел весь вчерашний день, потом вечер, потом ночь. В какой-то момент я сделал перерыв, чтобы посмотреть по телеку очередную серию Lost (телесериал «Остаться в живых». — Правила жизни). К трем часам ночи примерно 97% нашей жизни было запаковано в грузовик. На оставшиеся 3% у нас уже не было сил, и мы пошли спать. Спалось мне паршиво, и в 6:15 утра я уже был на ногах. Я позволил семье поспать еще часок, но в 7:15 все мы уже были вовсю поглощены упаковкой, перетаскиванием и запихиванием. Отсчитываю минуты: 7:25, 7:45, 7:55, 8:10, 8:25, 8:35...

Пришло время выезжать. Вчера вечером сходили в Walmart, купили средство от комаров, палатку, спальные мешки, туалетные принадлежности и тележку. Привели в порядок аптечку, собрали детям в чемоданчики их игрушки.

Эту неделю мы провели в гостинице, но оставаться там дольше мы уже не можем себе позволить. Обзвонив различные инстанции, мы вышли на службу, которая расселяет бездомных по церквям и светским коммунам. Работает это так: вечером нас отправляют ночевать в какую-нибудь церковь, которая согласилась приютить бездомных, и через неделю на смену ей приходит другая. Схема работает 12 недель, после чего надо будет искать другие варианты.

В ночлежку принесли отпечатанные на ксероксе предупреждения из полиции. Выяснилось, что один из здешних парней недавно отсидел за изнасилование. Ну что тут поделаешь... В любом случае, думаю, что по-настоящему бояться стоит тех, о которых полиции вообще ничего не известно.

Казалось бы, нет ничего проще: найди работу и копи себе на комнату. Конечно, не так просто ходить на работу, когда у тебя нет дома, но это возможно. Я бы продолжала жить в машине, парковалась бы утром у больницы, принимала бы там душ и шла на работу. Но поскольку я не работала уже два года, никто меня не берет. Даже на те места, где не требуется никакого образования. Посылаю резюме куда угодно, где у меня есть хоть какой-то шанс быть принятой. Пока что так никто и не позвал меня на собеседование, ни один работодатель.

Некоторые удивляются, что я трачу время на блог вместо того, чтобы искать жилье. Но я занимаюсь и тем, и другим! Как известно всем блогерам, это занятие не отнимает слишком много времени. Большую часть дня я и в самом деле обиваю пороги людей и организаций, которые могут помочь. Не волнуйтесь: моя семья и дела у меня всегда в приоритете. Неужели кто-то из вас действительно работает 24 часа в сутки?

Слонялась по кафе и книжным магазинам. Ланч в Макдоналдсе: безумная музыка и легионы неопрятных одиноких мужчин за угловыми столиками. Опускаю глаза. Знаю, что они, скорее всего, чувствуют то же, что и я, знаю, что должна проявить сочувствие. Но не могу выносить их взглядов, трагических или развратных, когда они поднимают голову от своего кофе, замечают меня и признают за свою. Меня начинает трясти. Как они меня вычисляют? Я не одна из них... и никогда такой не буду, никогда!

Кафе, из которого я захожу в интернет, не дает мне пользоваться их уборной. Пожалуй, больше не буду у них ничего покупать.

От обедов для бездомных толстеешь. Углеводы — самая большая проблема, порой вся тарелка только из них и состоит. Это способ выжить, но он может быть и смертельным: у бездомных все чаще обнаруживают диабет. Печальное и нередкое зрелище: бездомные выменивают на вещи сладость или фрукт — и тут же отправляют себе в рот.

Был в мэрии на совещании «Как лучше потратить 8 миллионов баксов на нужды (полу-)бездомных семей». Впервые за два года ощущение, что дело двигается. Как бы построить город, в котором все могли бы жить по-человечески?

Решила отвлечься, достала зеркало и стала выщипывать брови. Смех берет от бессмысленности этого занятия, особенно посреди леса, и от бессмысленности такой жизни. Но глаза в зеркале не отвечают мне смехом, их взгляд пуст и бесцветен, и смотреть на них невозможно. Их взгляд ничего не выражает — он, скорее, отсутствие взгляда. Холодный, серый свет. Промозгло. Руки и уши щиплет от холода. Не даю себе заплакать. Рассказываю деревьям о своих планах на будущее и читаю вслух из «Осеннего журнала» Луи Макниса (ирландский поэт середины XX века. — Правила жизни), который напоминает мне, что «нельзя загонять себя в угол» и что «река не река, когда она не течет». Иногда нужные слова приходят в нужное время.

История обо мне в Wall Street Journal (статья про интернет-привычки бездомных, опубликованная весной 2009 года. — Правила жизни) не очень-то изменила мою жизнь. Все так же пытаюсь выжить, а мое тело травится выхлопами от проезжающих машин. Больше не сплю на тротуарах: боюсь, что меня арестуют. Думаю, лучше всего жить в каком-нибудь заброшенном доме, осталось только такой найти. Высшие городские чины знают про меня и говорят: «Отличная история!» и идут дальше, а мне с этим жить.

Заметил из окна автобуса сестру по несчастью на углу Уэст-Вендовер и Бриджфорд-Парквэй. Она стояла ко мне спиной, но по тому, как она оглядывала проезжающие машины, было понятно, что она не просто пешеход, который собирается перейти улицу. В руках у нее картонка — на которой, наверное, написано что-нибудь вроде: «Голодная. Бездомная. Спаси вас Бог». Какая же между нами огромная разница! Она пассивно собирает милостыню на перекрестке, огребая оскорбления и ругательства. Я еду в общественном транспорте, и не куда-нибудь, а на работу, которая, хоть и платит полгроша, но, по крайней мере, в четко установленный день месяца. Но главное, я ломаю стереотип, который она только подпитывает: что бездомная жизнь — это личный выбор людей, которые предпочитают стоять с протянутой рукой вместо того, чтобы работать. Не мне, конечно, судить эту женщину. Очевидно одно: держа в руках эту картонку, она оказывает мне и другим бездомным плохую услугу.

Люди раздражают меня все больше. Не кто-либо в отдельности, а все вместе. Все они выглядят угрожающе, бегущие по своим делам с напряженными, злыми лицами, как перед битвой. Все время чувствую себя виноватой, будто бы это я что-то им сделала. Уж не знаю, что именно, но по их взглядам кажется, что что-то ужасное. Я против всего мира — то еще соревнование.

Бездомные и поодиночке не очень-то спокойные люди, а уж когда они собираются вместе... Многие из них совершенно не умеют себя вести, и это — одна из причин, по которой у меня мало бездомных друзей. Но их, конечно, можно понять. Обычно бездомный человек, перед тем как оказаться на улице, истощил все каналы помощи, включая родителей, родственников и друзей. И теперь, когда помощь близких не помогла, последние чувствуют, что потратили на него силы зря, разочаровываются в нем и отдаляются. Так что, потеряв дом, взамен человек обретает груз вины и личных обид. И выражает их обществу своим свинским поведением.

Шли вечером с сыном и заметили женщину, которая неделю назад устроила шум в очереди за обедами. В черном платье, на каблуках, она выходила из одной из дешевых гостиниц недалеко от ночлежки. Выглядела она так, что сомнений в том, чем она там занималась, не оставалось. Как и в том, что у нее большие проблемы. Я объяснил сыну ее ситуацию и дал ему понять, что страдает она прежде всего из-за безответственности и бесчеловечности мужчин. Предложил ему сравнить мои прочные отношения с женой за последние 15 лет с тем, как с этой женщиной, скорее всего, поступали ее муж и приятели. Сын молча кивал головой. В каком-то смысле наша бездомная жизнь дает ему взгляд изнутри, которого не будет у большинства его сверстников...

Я бездомная, но я не сумасшедшая! Такое впечатление, что для того чтобы тебе помогли, необходимо сойти с ума. Так что я, как и другие, торчащие на улице или где-то еще, куда нам удастся приткнуться, стараемся «выжить из ума» хотя бы настолько, чтобы не болело так сильно — будь то с помощью этого блога, книжек, алкоголя или барбитуратов — и в этом мы не так уж отличаемся от всех остальных.

Вот говорят, что «миллионы людей отделяет от бездомности всего одна-две зарплаты». Какая же это чушь! Есть уйма вещей, которые можно сделать, чтобы не потерять дом; не говоря уже о том, что кредиторы и квартирные хозяева по закону обязаны дать вам несколько месяцев перед тем, как выслать приставов опечатывать вашу дверь. Но представьте себе человека, который верит в эту сказку. Возьмем среднего американца — назовем его Джеймсом. Джеймс живет небогато, но достойно. В его малогабаритной квартире нет роскоши, но есть телевизор, магнитофон, книги. Он работает на полную ставку, но после того, как он оплатил счета и сходил в супермаркет, на руках уже мало чего остается. Так что он с нетерпением ждет, когда к нему в гости заглянет друг Кевин и принесет пива. Дела у Джеймса на работе идут неважно, и в какой-то момент его шефиня с большим сожалением выставляет его за дверь. Джеймс первым делом звонит хозяину квартиры и объясняет ситуацию. Хозяин (за небольшой штраф) дает ему отсрочку на пару недель. Подходит день платежа, но Джеймс так и не нашел работу. А тут еще в почтовый ящик начинают приходить квитанции за коммунальные услуги. Джеймс обычно не ходит в церковь, но тут он заглядывает на огонек к пресвитерианцам, которые верят его истории и соглашаются оплатить его счет за газ. Они также дают ему адрес благотворительной кухни, которая выдаст ему набор продуктов на две недели вперед. Но проходят и эти две недели, а работы все нет. Джеймс старается не попадаться на глаза хозяину квартиры и звонит в еще одну церковь. Те ничем не могут помочь, но дают ему телефон социального отдела в мэрии. Отсидев три часа в очереди, Джеймс попадает на прием к социальному работнику — полной негритянке, которая все это уже не раз слышала, но тем не менее удивлена видеть у себя в кабинете ухоженного белого парня. Государство оплатит Джеймсу квартплату за этот месяц. Вся эта беготня дается Джеймсу нелегко, и к этому моменту у него уже началась депрессия — отчего искать работу становится все труднее. А тут уже и следующий месяц подошел, и опять надо платить по счетам. В городе несколько сотен церквей, но у Джеймса уже нету сил звонить им всем и просить божьей помощи. Вместо этого он звонит другу Кевину, который без обиняков оплачивает счет, да еще и одалживает несколько баксов на продукты. Работы, даже временной, у Джеймса так и нет, платить за квартиру ему опять нечем, и вот уже в почтовом ящике Джеймс обнаруживает уведомление о выселении. Кевин, который уже был в этой ситуации, успокаивает Джеймса, что по крайней мере еще три месяца его не имеют права выставить на улицу. Джеймс теперь постоянный гость на благотворительной кухне, и всем церквям в округе известна его ситуация. Пасторы обеспокоены, потому что выглядеть он стал слегка неопрятно. Работу Джеймс искать и вовсе перестал. Через три месяца в дверь звонит шериф: у Джеймса есть 24 часа, чтобы освободить помещение. Джеймс прячет последнюю банку пива и звонит Кевину. Кевин соглашается пустить его к себе на диванчик, но только чур квартплату они будут делить пополам. Но Джеймс боится, что на это у него никогда не будет денег. Страх делается невыносимым, растет депрессия, ему кажется, что у него не остается другого выбора. И вот он уже грузит свои вещи в машину (которая у него пока есть) и уезжает из дома в никуда.

Все думаю о маленьком филиппинском уборщике в госпитале, где я принимаю душ. Как ужасно он вчера выглядел, толкая своей огромной шваброй невидимую пыль по сверкающим коридорам. Не улыбаясь самому себе, как раньше. Вчера, уже засыпая, я вдруг поняла, что у него могут быть родственники или друзья там, в деревне, которую накрыло оползнем в прошлые выходные. Я бы хотела сказать ему что-нибудь приободряющее, но что? «Я понимаю?», «Могу себе представить, что это такое?», «Я знаю, каково это — остаться без дома?» Глупо даже думать о том, чтобы сказать ему что-либо. И к тому же, если даже и сказать, то ведь все равно из эгоистических побуждений: я начинаю понимать, насколько мне необходимо рассказать кому-нибудь о том, что со мной происходит. Если бы у меня не было этого блога, в котором я могу поделиться хотя бы частью своих переживаний, не представляю, что бы со мной было.