29 лет назад прошла первая Gagarin Party. Манифест о рейве и искусстве (эксклюзив Правила жизни)

29 лет назад прошла первая Gagarin Party. Манифест о рейве и искусстве (эксклюзив Правила жизни)

14 декабря 1991 года, ровно 29 лет назад, в Москве прошла первая Gagarin Party, ознаменовавшая собой зарождение культуры рейва в России. Вечеринку провели в космическом павильоне на ВДНХ, а анонсировал ее на всю страну Артемий Троицкий по федеральному каналу. Подробнее о том, как развивалась культура рейверов в России, мы рассказывали тут, а ко дню рождения культовой серии вечеринок Олег Цодиков, организатор Gagarin Party, художники, кураторы, журналисты и философы подготовили для Правила жизни манифест, раскрывающий для них значение фразы Made in Dance и рейвов в целом.

Георгий Гурьянов. Плакат для «Гагарин-пати 2»

Made in Dance Museum

Олег Цодиков, Тима Аллер, Антонина Баевер

Подлинная встреча с рейвом, как и подлинная встреча с искусством, нередко становится для человека инициацией, переходным опытом — он больше не может смотреть на мир по-прежнему, чувствовать как раньше, рефлексировать привычными для себя методами. Этот опыт перемещает его на особую социальную территорию. Иными словами, ставит его рядом с другими людьми, пережившими схожее таинство.

Важность экстаза в современной клубной культуре заставляет обратиться к происхождению этого сложного явления, длинные корни которого многие обнаруживают в различных шаманских традициях и на полях древнегреческого Элевсина. Сложно не поддаться соблазну — не сроднить мистерии греков и современные электронно-танцевальные мероприятия, которые, несмотря на множество явных несовпадений, обнаруживают в себе не меньше сходств: и то и другое есть опыты коллективного экстаза и намерение выбраться из-под гнета обыденного восприятия.

Филолог Николай Сухачев, рассуждая о книге румынского религиоведа Мирчи Элиаде «Шаманизм. Архаические техники экстаза», утверждает, что для Элиаде экстаз являлся экзистенциальным принципом, обращение к которому было вызвано в том числе страхом «перед угрозой утраты привычных культурных ценностей». Также и сегодня пока что короткая, но уже неимоверно многогранная клубная культура требует обратить на нее внимание, включить ее в более широкие контексты, придать ее высочайшим достижениям необходимый статус искусства. Но путем не консервации, которая может неосторожно задушить ее, а живого переосмысления, вчувствования и вживания. Благодарная, она способна открыть для нас новые формы освобождения от мира победившей постправды, информационного хаоса и отчуждения.

Рейв — это праздник. А праздник, безусловно, примечательнейшая часть культуры. Это зеркало и лакмусовая бумажка определенного среза культуры. Искусство шло бок о бок с клубами, а клубы обнаруживали себя в стенах культурных институций. Взаимопроникновения искусства, моды, архитектуры, поэзии и ночной жизни неизбежны — чего только стоит история диско-клуба Studio 54, в котором проводили время все без преувеличения главные участники культурного процесса конца 1970-х: Энди Уорхол, Жан-Мишель Баския, Сальвадор Дали, Дайана Росс, Мадонна, Грейс Джонс, Вуди Аллен, Элтон Джон и многие другие. Берлин, например, и сейчас является поразительным примером симбиоза ночной жизни, интеллектуальной культуры и местных властей.

Денис Егельский. Оригинал-макет открытки к «Ночной партии». Коллаж

Спустя какое-то время рейв-культура становится непосредственным идентификатором новой формации, возвышенным языком причастности к определенному сорту людей, которые, казалось бы, могут полностью понимать друг друга, быть единым целым. На этой благодатной почве начинают рождаться новые возможности, таланты, роды занятий. В России эти процессы стали особо интенсивными и яркими из-за одновременного развала СССР и последующего ослабления контроля государства. Это было подобно взрыву бомбы: еще вчера молодежь была подавлена гнетом застоявшейся идеологии, сковывающей «неправильную» творческую активность, а сегодня можно практически всё!

В этот момент официально появляется «ночная жизнь», которая так же, как и всегда, объединяет множество ярких творческих личностей и значимых участников культурного процесса. Тимур Новиков, Владислав Мамышев-Монро, Сергей Шутов, Андрей Бартенев и многие другие имена, без которых сегодня невозможно представить историю российского искусства, прочно связаны с той «эпохой, проведенной в танце» (с 1989 по 1999 год). История клубной сцены России за время своего существования уже успела пару раз пройти жизненный цикл авангардного искусства — от художественного андеграунда, с которого она началась, до коммерциализации и мейнстрима.

Федор Миллер

Существует устоявшееся, достаточно популярное мнение, что места, концентрирующие искусство, — это почти беззвучные пространства чистого созерцания, «белый куб», разрывающийся от индивидуальных смыслов и контекстов. Клубы же, напротив, зоны коллективного освобождения ума и раскрепощения, децентрализованные системы длительного эмоционального воздействия. Однако ситуация далека от полярности. Клубная культура в определенном смысле давно отрефлексирована и усвоена миром искусства. Многие электронные музыканты отказались от границы между двумя этими, казалось бы, параллельными мирами и стали погружаться в роли художников и кураторов, активно используя при этом свой клубный бэкграунд. Художники же часто появляются за диджейским пультом. Хроники клубной жизни при этом периодически становятся предметом галерейных экспозиций: в 2013 году, например, в лондонском Institute of Contemporary Arts прошла выставка Ibiza: Moments In Love, всецело посвященная самому известному клубному острову в мире. В одном из залов института можно было увидеть архивные афиши, книги и фотографии, запечатлевшие жизнь на Ибице в 1980-е, когда остров стал превращаться из прибежища хиппи в мировую клубную Мекку. Немец Тобиас Ребергер поступил иначе, просто-напросто выставив фрагменты архитектурного убранства клубов в галерее. Это лишь несколько из многочисленных примеров.

Впрочем, клубная культура интересна в нашем случае не только в качестве объекта музеефикации. Ее атрибуты становятся предметом пристального интереса художников, которые обращаются к ней в своих творческих поисках. Лауреат премии Тернера британский художник Джереми Деллер в одной из своих самых известных работ «История мира» обращается к двум, казалось бы, предельно далеким друг от друга музыкальным явлениям: духовому оркестру и эйсид-хаусу. В рамках соответствующего проекта традиционный британский духовой оркестр Williams Fairey Brass Band исполнял в галерее Tate Modern, Лувре и на иных площадках и фестивалях композиции в стиле эйсид-хаус. Схема, дополняющая работу, обращает внимание зрителя на общие корни этих феноменов, кроющиеся в переходе промышленной экономики к информационной. Так, элементы клубной культуры могут стать важными инструментами художественного познания мира.

Другой лауреат премии Тернера, Марк Леки, работы которого были представлены во множестве крупнейших мировых арт-институций, от Нью-Йоркского музея современного искусства до Центра Помпиду, в своей эпохальной видеоработе Fiorucci Made Me Hardcore обратился к танцевальной сцене Великобритании, проследив ее путь сквозь три десятилетия — с 1970-х до 1990-х. Это произведение видеоарта, будто бы запечатлевающее хрупкую ткань жизни и времени в глазах и телодвижениях британских рейверов, снискало восторженные отзывы критиков и со временем обрело культовый статус. Так, образы, насквозь пропитанные ритуалом и эстетикой подпольного танца, становятся достоянием именитых галерей и музеев.

Федор Миллер

Российская история слияния рейва с актуальным искусством пока не так богата, однако нельзя не упомянуть несколько ярких примеров — аудиовизуальный фестиваль «Геометрия настоящего» и фестиваль электронной музыки и новой городской культуры Outline 2015. За лекциями, перформансами, инсталляциями и безудержными «лайв» и диджей-сетами стояли мастера своего дела — именитые художники и музыканты, исследователи и технические специалисты. Например, курировал «Геометрию» британский аудиохудожник Марк Фелл, а в программе мероприятия можно было увидеть известного участника детройтского техно-движения Энтони Шакира, пионера российского сайнс-арта Дмитрия Булатова, легенду даб-музыки Ли Перри и много других важных двигателей мировой культуры. Outline же познакомил российского зрителя с такими героями художественного процесса, как Брэд Дауни, Ella & Pitr, Crystalmafia.

Учитывая сказанное, не будет преувеличением сказать, что высочайшие достижения российской клубной культуры достойны того, чтобы воспринимать их в качестве объектов искусства. Это значит, что они нуждаются во всестороннем исследовании и охране: сквот на Фонтанке, 145; сквот на Петровском бульваре; клубы «Эрмитаж», «Тоннель», «Аэроденс», «Титаник», «Птюч», «Джусто», «Джаз кафе», «Шамбала», «Крыша мира», «Солянка», «Симачев бар», «Рабица» — эти места не должны пропасть с культурной карты новейшей истории нашей страны, происходившие в них события забыться, а поддерживавшие их жизнь артефакты покрыться пылью и разрушиться. Они являются полноправным культурным достоянием нашей страны, связывающим эпохи и поколения. Особенно важно задуматься над этим сейчас, в годовщину Gagarin Party — первого российского рейва.

Мы пообщались с неравнодушными специалистами культурной сферы, участниками событий 1990-х и 2000-х, журналистами и философами, и попросили их поделиться мнением касательно того, почему так важно сохранять историю клубной жизни России и признавать ее значительнейшие достижения в качестве объектов искусства.

Алексей Беляев-Гинтовт, художник:

В основании любого танца находится ритуал. Отличие ритуала от того, что мы сегодня называем танцем, в том, что ритуал видоизменял реальность; эта магическая практика — не рассказ об изменении реальности, а самое ее изменение. В любом современном танце, во всем его разнообразии содержится память о ритуале. В том смысле он значим. Сумма представлений, именуемая искусством в моем представлении — подраздел ритуала. Содержание ритуала в танце есть составляющее, именуемое искусством.

Илья Бачурин, кинопродюсер:

Культура — не абстрактное понятие. С ней надо как с человеком — где-то встречаться, выстраивать отношения, жить. Одной из немногих возможностей для встречи становятся мероприятия. Зачастую те самые, которые раньше были просто развлекательными, не неся никакой культурной или смысловой нагрузки. Новые времена — новая жизнь. И вот уже на танцполах и рядом с ними мы видим предметы искусства, перформансы, дизайны от художников с мировыми именами. Думаю, это очень актуальный и полезный вектор. Много искусства не бывает, и где бы ни происходила встреча с ним, главное, чтобы происходила!

Кристина Штайнбрехер, куратор:

Музыкальные площадки и мероприятия — это места культурного наследия и искусства. Они отражают разнообразие и талант человеческого капитала, создают место самобытности и силы. Значимые места создают социальный капитал, общественную активность и идентичность места. Это происходит по мере того, как музыка или танцы служат платформой для объединения людей в их многообразии. Это в том числе помогает преодолеть потенциальные социальные или экономические разрывы. Места и мероприятия вызывают чувство гордости и принадлежности как часть формирования идентичности. Репутация места становится частью города, страны или поколения. Уникальность места, его продуманная программа со временем привлекают единомышленников, профессионалов до тех пор, пока оно не просочится в массовую культуру.

Андрей Хлобыстин, художник, искусствовед:

Гибридные формы культуры начались с романтизма. Он расширил виды и жанры искусства, наложил их друг на друга, выдвинув на передний план идею союза и смешения искусств. Потеря оснований в эпоху перестройки вызвало обострение в культуре и искусстве архаизирующих и романтических тенденций. Одним из самых заметных явлений, создававших небывалые комбинации новых художественных, электронных, социальных, химических и иных технологий, становится рейв — интернациональный вид коллективного творчества, альтернативный стиль жизни и в целом культура. В рейве музыка осуществляется не просто для слушания, а в стихийном вагнеровском «синтезе искусств».

Гермес Зайготт и Олег Кулик, художники:

Далеко не все мероприятия можно соотнести с понятием «предмет искусства». Для определения танцевальной вечеринки в качестве этой понятийной формы должны быть выполнены необходимые и обязательные условия. Первое — это наличие концепта, тематики, музыкальной и визуальной стилистики мероприятия. Второе — желание гостей и участников следовать заданным правилам игры. И третье — это то, что условия и правила вечеринки разрабатываются организаторами, в состав которых обязательно входит художник.

Современное искусство — оно про смысл. Искусство не появляется из ничего. Если есть замысел, то ты планируешь и делаешь его. Это коллективно-проектное действие, которое реализует идею, концепт художника. С этой точки зрения вечеринки можно рассматривать как вернисажи. Если на вечеринке запланированы художественные действия, то они должны не только выступать в качестве развлекательных элементов, но и нести смысловую нагрузку, проявляя основную концепцию мероприятия.

Андрей Помулев, художник:

Редкие «дискотеки» можно назвать произведением искусства, а некоторые просто шедевры. Все зависит от целей и личности «устроителя» или промоутера. Кто-то делает банальный бизнес, а кто-то богемный бал. В первом случае все ясно, о втором (нашем) можно поподробнее. Важно все: идея-тематика, место и время, персонал, оформление, шоу-программа и, разумеется, личности, как участники-исполнители-диджеи, так и посетители. Очень важным является, кто будет приглашен. И это порой сложный момент. Ранее, в 1990-х, о крупных мероприятиях, таких как «Гагарин Пати», «Мобиле» и тому подобные, все знали заранее, готовились за месяц, доставали «проходки» и «вписки», шили костюмы и берегли себя для вожделенного «отрыва». Это всегда было важнейшим событием для множества людей. Попасть внутрь случайному человеку было весьма проблематично. Почти во всех случаях промоутерами были художники. Соответственно, они относились к «рейву» как к монументальной работе. Даже не как к картине, а как к росписи собора. Потом, в нулевых, все усложнилось. Выбор стал в разы шире, появилось множество танцевальных мероприятий средней паршивости. Мало кто с придыханием относился к подобным акциям. Сейчас ничего нет. Работают редкие клубы, и все печально. Считаю очень важным «реанимировать» тонкий подход и трепет. Мероприятие как произведение искусства требует серьезного внимания и отдачи со стороны промоутера. Надежда на то, что после затишья грянет новая волна «рейв-балов», не покидает.

Shmuel Goldi, рейвер:

В 1995-м я оказался в Amnesia на Espuma Party. Там были огромные аналоговые «дудки», которые «всю душу из тебя вынимают». Тогда я почувствовал, какими на самом деле были службы в Иерусалимском храме. Но настоящее потрясение я испытал, когда «утром» входил в «святая святых» острова — Space! Эти стены из усилителей за бронированным стеклом и этот звук, который просто растворял тебя, и ты сам становился звуком-волной... Это высшая и непревзойденная до сих пор форма искусства. На мой субъективный взгляд. Я перепроверил эти ощущения в трезвом состоянии назло всем недоброжелателям — и это было even more divine!

Дмитрий Мишенин, художник:

В 1995 году, на закате гранжа и рассвете рейвов, режиссер Ричард Линклейтер снял культовую мелодраму Before Sunrise. Это кино стало необычайно популярным среди молодежи всего мира, потому что мы все ассоциировали себя с главными героями картины в исполнении Итана Хоука и Жюли Дельпи. Все, о чем они говорили, было нашими разговорами того времени. Одна цитата в этой ленте лучше других скажет об отношении к танцевальной культуре и ночным клубам не только как к современному искусству, а даже как к некоему ритуалу и новой религии: «Я как-то слышал про старика, наблюдавшего за танцующей молодежью. Он сказал: "Как красиво! Они стараются стряхнуть гениталии и стать ангелами". Мне нечего добавить. Это голос моего поколения. И я почему-то уверен, что эти слова повторят еще не раз все следующие поколения.

Игорь Шулинский, журналист:

Со времен "Фабрики" Энди Уорхола клубы — это не просто места, где танцуют. Это скорее пространства, где поклоняются музыке и танцу как божественным явлениям. Посещавшие легендарную "Студию 54" через 40 лет отмечались на всех премьерах нью-йоркского MoMA. Главное в этих местах — это поклонение музыке, освобождение невероятной энергетики. Не будем уходить глубоко в прошлое: "Эрмитаж", "Птюч", "Микс", "Крыша мира". В этих местах постоянно создавалось "напряжение". Здесь были не просто дискотеки, а творческие вечера, где их организаторы и гости участвовали в игре, где у всех были прописаны свои роли. Разве не похоже на современное искусство? Когда у каждого посетителя есть возможность стать художником, а у каждого художника — соглядатаем. Хотя бы на время вечеринки.

Олеся Туркина, участник первых рейвов, куратор, ведущий научный сотрудник Русского музея, действительный член Федерации космонавтики РФ (Северо-Западное отделение):

Первые российские рейвы проходили на Фонтанке, 145, в расселенном на капремонт доме, где находились мастерские художников Георгия Гурьянова, Юриса Лесника, Владислава Мамышева-Монро, Евгения Козлова. В первых вечеринках на "Танцполе", организованном братьями Хаасами и Михаилом Воронцовым (диджей Миха Ворон), участвовали художники, танцевавшие под огромным "Автопортретом" Георгия Гурьянова в виде рейвера, который, кстати, продали в 2016 году на аукционе Sotheby’s за 143 тысячи фунтов стерлингов. Место это было исключительно закрытое.

Одним из вдохновителей рейвов стал Тимур Новиков. В 1989 году Тимур вместе с Гурьяновым организовал первую публичную вечеринку в ДК связи с выступлением диджея Яниса из Риги и перформансом "Голос альтернативной певицы". В 1991 году начались вечеринки в Ленинградском планетарии, куда проложили звездный путь "Новые композиторы", создавшие в 1987 году в планетарии клуб "Научная фантастика". В декабре 1991 года в павильоне "Космос" на ВДНХ состоялась первая "Гагарин Пати", ставшая одновременно выставкой работ Тимура Новикова. Все флаеры и афиши делали художники: Георгий Гурьянов, Андрей Медведев, Денис Егельский. Московские промоутеры Иван Салмаксов и Евгений Бирман провели серию рейвов в исторических местах Петербурга. Например, на вечеринке в ДК можно было увидеть балерин, задействованных в художественном действии. Рейвы были местом выставок и перформансов, на которых художники играли главную роль. Как в первые годы после революции, они создавали нового человека под звуки новой музыки. В середине 1990-х рейв-культура коммерциализировалась. Художники постепенно перестали играть в ней главную роль. Хотя время от времени художники организовывали масштабные события. Такие, как, например, "Клуб речников", сделавший "Нелегальный пикник" в 1996 году на Кронштадтской дамбе.

Олег Цодиков, промоутер, организатор Gagarin Party:

Для меня произведение искусства — это в первую очередь то, что заставляет трепетать, воодушевляться, переживать, вспоминать, дрожать, хотеть. Понимать и не понимать. Оно заставляет сердце биться. Преследует во сне. Не важно, осязаемая это вещь или эфемерная, традиционная или нежданная. "Гагарин Пати" по-прежнему в моем сердце.

Плакат Георгия Гурьянова с дарственной надписью автора Пьеру Броше

Андрей Медведев. Оригинал-макет плаката к "Гагарин-пати". Коллаж

Все изображения представлены для проекта Made in Dance