Скрытая угроза? Как быть мужчине в мире побеждающего феминизма

Если мы обратимся к последним данным о гендерных стереотипах, то увидим, что от женщин все еще ожидается, что они должны заниматься семьей, рожать детей и в меньшей степени претендовать на работу. Но в то же время мы не можем не отметить, что им все чаще приписываются характеристики из сферы профессиональных компетенций: они интеллектуальные, трудящиеся. То есть в этом отношении мы видим сдвиг.

Чего не скажешь о ситуации с мужчинами. Все еще остаются укоренившиеся представления, что мужчина должен в первую очередь работать, приносить домой деньги и в меньшей степени заниматься домашней деятельностью.

Но в данном случае мы должны сразу оговориться, о каких мужчинах и женщинах мы вообще говорим. И тех и других безумно много, и все они разные. Не существует какой-то большой группы женщин, как не существует большой группы мужчин. Если мы начнем смотреть на отдельные группы, например на цисгендерных (тех, чей биологический и психологический пол совпадает. — Правила жизни) гетеросексуальных белых мужчин, которые работают в бизнес-среде, то получим одну картину. Если будем смотреть на таких же мужчин, но живущих не в мегаполисах, а в небольших городах или селах, то получим совершенно другой расклад.

По итогу эти разговоры и исследования о некой общности группы мужчин и группы женщин, с одной стороны, помогают нам в более простом и ясном восприятии того, что сейчас происходит, но с другой, осложняют анализ и попытку увидеть полноту картины, поскольку разных групп мужчин и женщин великое множество, а происходящие перемены воспринимаются ими совершенно по-разному.

Гендерные перемены в своем условно прогрессивном движении идут в сторону свободы самовыражения. То есть гендер и наличие определенных половых органов становятся менее тесно взаимосвязанными друг с другом. Если у тебя есть тот или иной половой орган, это вовсе не означает, что у тебя есть один единственный путь в жизни, которому ты должен или должна следовать. В этом смысле у жителей больших городов больше возможностей, они видят больше разнообразия, и у них больше потенциальных траекторий для жизни: где работать, где учиться, как и с кем создавать романтические отношения, какую позицию выбрать по поводу детей (чайлдфри или нет), строить отношения с партнером какого-то определенного гендера или с несколькими партнерами сразу.

В этом смысле городская среда показывает большое потенциальное разнообразие как для мужчин, так и для женщин. Если мы берем малые города или села, где такого разнообразия нет, складывается ощущение, что у мужчин и женщин есть только одна-единственная траектория, согласно которой ты должен выстраивать свою жизнь. Нередко это плюс-минус единообразная модель: мужчинам с детства прививают, что, условно и утрированно, нужно научиться колоть дрова, ходить на завод, приносить деньги домой, при этом употреблять крепкие алкогольные напитки, найти жену и не очень активно участвовать в семейной жизни (в крайнем случае диктовать правила, как эта жизнь должна быть организована). Это очень нормативный гетеросексуальный дискурс.

То же самое касается женщин — существует определенная общепринятая модель, которая на самом деле исходит из неких эссенциалистских взглядов, когда есть представления, что у мужчины и женщины есть единственно верный путь в жизни, исходящий из их биологии. И вера в некую биологическую заложенность этого жизненного пути сохраняется по сей день.

Когда же мы видим большее разнообразие и понимаем, что биологическая предрасположенность не должна определять какой-то конкретный сценарий жизни (например, мужчина вполне может работать мастером маникюра), это, вне всякого сомнения, позволяет более успешно двигаться в направлении гендерных перемен.

Если в отношении мужчин взгляд меняется достаточно медленно, то в отношении женщин феминистская повестка уже довольно долго и бурно развивается, хотя в России она и в меньшей степени продвинулась по сравнению с европейскими странами или США. В свою очередь, нормы маскулинности и представления о том, какая роль существует у мужчины в жизни, так или иначе накладывают свой отпечаток на представления о том, какой должна быть женщина.

Возьмем представления о том, какой должна быть семья. На уровне нашего государства теперь четко прописано, что брак — это союз мужчины и женщины. И это значит, что мужчины должны вступать в брак только с женщинами, женщины — с мужчинами и потом у них должен родиться ребенок или несколько детей. Соответственно, кто-то должен работать, а кто-то — заниматься детьми. Чаще всего распределение ролей в семье происходит по традиционным канонам. Под традиционными я подразумеваю, что мужчина идет на работу, а женщина занимается домом и детьми либо работает в меньшей степени и на низкооплачиваемой работе. Это порождает массу проблем. Например, экономическую зависимость женщины от мужчины, что, в свою очередь, усугубляет проблему домашнего насилия и в целом взгляды на изменение гендерных норм.

Если говорить о том, как мужчины воспринимают феминизм, то здесь можно выделить два ключевых момента:

Но когда мы говорим о феминизме, надо понимать, что существует множество его разновидностей: либеральный, радикальный, транс-инклюзивный, транс-эксклюзивный, социалистический... Все эти ответвления очень по-разному формируют повестку. Но в целом предполагается, что феминизм так или иначе направлен на достижение равенства между женщинами и мужчинами. Причем между всеми группами женщин и всеми группами мужчин.

Попытки систематизировать эти данные есть, но их довольно сильно критикуют. Когда мы говорим о новой мужественности и новой женственности, мы все равно сохраняемся в бинарном восприятии мира (маскулинность/мужественность и феминность/женственность), что не совсем отражает полноту реальности. Но этот пункт еще базируется и на том, что мы предполагаем, что есть нечто общее, что объединяет всех мужчин и женщин, что позволяет эту мужественность и женственность проявлять.

Мы предполагаем, что маскулинность и феминность очень важны для нашей организации реальности. И на самом деле за этим кроется большая ловушка, поскольку если мы начнем из этого конструировать новую маскулинность и новую феминность, то придем к тому же, от чего пытаемся уйти.

Мне кажется, что новые нормы, к которым мы движемся, заключаются в свободе выбора относительно того, как себя проявлять с точки зрения гендера. Также это свобода выбора, как вообще организовывать свою жизнь. Если тебе, цисгендерной гетеросексуальной женщине, например, нравится строить нормативную нуклеарную семью, где у тебя есть муж, дети и ты занимаешься хозяйством, то почему нет? В то же время, если ты цисгендерная гетеросексуальная женщина и ты хочешь строить свою карьеру, тоже пожалуйста: никто тебе это не запрещает.

То же самое с мужчинами. Если тебе близок взгляд на определенное устройство маскулинности и ты считаешь, что все мужчины обязательно должны отслужить в армии (некий обряд инициации, доказывающий, что ты стал мужчиной), то в целом тебя никто не ограничивает. Но в то же время если ты разделяешь феминистскую повестку и взгляды движения маскулизма, то предполагается, что ты не поддерживаешь идею традиционного разделения труда. Например, ты вовлеченный отец и адепт генеративного отцовства, которое подразумевает, что воспитание происходит с ответом на актуальные вызовы современности. Отец занимается воспитанием таким образом, чтобы ребенок был эмоционально развитым и его потребности в рамках социальной реальности удовлетворялись. Это нацеленность на воспитание будущего поколения. И тебе хочется быть дома, заниматься хозяйством и воспитывать детей, при этом не важно, кто твой партнер: женщина, мужчина или несколько партнеров.

На мой взгляд, когда мы говорим про гендерные перемены, то мы в первую очередь движемся в некий континуум, где нет четко зафиксированных «в цементе» маскулинности и феминности, когда мы рафинированно проявляем либо мужественность, либо женственность. Движение к неким комбинациям маскулинности и феминности либо отказ от них и дает нам некоторую свободу и порождает гендерные перемены.

Мне не нравится термин «патриархальный мужчина». Если мы говорим про патриархат, речь о некой модели устройства общества, где большая часть власти и ресурсов сосредоточена у определенной группы мужчин. Когда о патриархате говорят в контексте общества, в котором мужчина доминирует над женщиной, то это не совсем корректно, поскольку если мы поспрашиваем некоторых мужчин, то они расскажут примерно следующее: «Мной командует женщина-босс, а когда я прихожу домой с работы, мной командуют жена и дети. И вообще я никакой властью не обладаю и только выполняю чьи-то команды».

Но если хочется употреблять какой-то термин, я бы употреблял «мужчина, который разделяет традиционную идеологию маскулинности» или «мужчина, поддерживающий традиционные гендерные нормы». Это чуть меньше ставит нас в позицию обобщения.

Первая реакция такого мужчины на феминизм — это уже упомянутая нами реакция угрозы и попытка каким-то образом этот феминизм остановить. Это может проявляться в абсолютно разных формах: от агрессии в интернете и соцсетях до довольно изощренных форм. Например, есть целые мужские движения, цель которых — дискредитировать феминизм и унижать женщин. Яркий пример — «Мужское государство», которое в России и существует.

Если мы будем говорить про мужчин, которые разделяют профеминистские взгляды, то здесь интересная история. С одной стороны, феминизм (особенно его первая и вторая волны) как раз помог сформулировать мужчинам запрос на то, чтобы начать обсуждать маскулинность. И первые мужские движения как раз зарождались как аналогия феминизму. Идея была такая: «Дорогие мужчины, посмотрите, у женщин появляется пространство, где они обсуждают свои женские проблемы, а у нас, мужчин, тоже много проблем, и, кажется, нам тоже нужно какое-то пространство». Некоторые мужские движения зарождались в конце XX века именно таким образом. С этой позиции феминизм очень сильно помог и продолжает помогать мужчинам, у которых профеминистские взгляды.

Возьмем проблему харассмента или проблему домашнего насилия. Если мы посмотрим на исследования, то увидим, что когда женщины начали говорить об этих проблемах, это раскрыло глаза довольно большому количеству мужчин: ведь они никогда об этом не задумывались. Когда женщины начали об этом говорить вслух, мужчины стали размышлять, как они вообще взаимодействовали с женщинами, где они могли их обидеть, что могло быть понято не так. Это попытка отрефлексировать свое поведение и выработать какие-то новые нормы маскулинности и новые паттерны поведения.

Безусловно, это порождает и очень большую неопределенность, потому что не понятно, какие это нормы. Допустим, в прошлом мужчина обидел женщину сексуальным подтекстом, и это случилось в то время, когда это еще условно не считалось чем-то из ряда вон выходящим. И вот сейчас он понимает, что это проблема, и, скорее всего, он таким образом нанес женщине травму, и нужно с этим что-то делать. Но что? Он начинает размышлять: «Мне нужно извиниться? Но как именно? Лично? Публично? Или я должен предоставить ей какие-то гарантии, что я посещаю психотерапевта, чтобы проработать свои некорректные паттерны поведения? Или сделать что-то еще?» Как мы видим, это порождает массу вопросов. Одним словом, все эти аспекты еще в процессе активного развития и становления.

Из области исследований мужчин и маскулинности мы знаем уже довольно. Например, как нормы традиционной мужественности (или гегемонной маскулинности) связаны с некоторыми негативными последствиями.

И все это, безусловно, очень нам нужно, поскольку открывает нам глаза на то, что происходит с мужчинами. Но в то же время раз в пять лет в академических научных журналах появляется какая-либо статья, в которой авторы пишут, что мы продвинулись в познаниях, как маскулинность связана с функциональным поведением и насколько маскулинность мешает нам, но пока ничего не известно о позитивных последствиях. И это странно. Из этого может сложиться ощущение, что маскулинность — это плохо. И очень мало статей и исследований сегодня направлены на тему того, а есть ли в этом что-то позитивное и позволяют ли нормы маскулинности существовать в реальности, где гендерное равенство является желаемой целью. Такие статьи периодически появляются и призывают исследовать эту тему, но пока что получается плохо, потому что не очень понятно, как именно ставить исследовательские вопросы и что конкретно мы пытаемся найти.

В психологии имеются формулировки концепции позитивной маскулинности. Своя концепция есть и у глобальных мировых движений — например, White Ribbon Campaign, которая существует по всему миру, но в большей степени представлена в Великобритании и Австралии. У них есть свое определение — healthy masculinity. Как мы видим, начинаются попытки определить, как может быть проявлена и концептуализирована эта здоровая маскулинность.

Исследования показывают, что мужчины, которые придерживаются норм здоровой маскулинности, меньше склонны к деструктивному поведению.

Нормы здоровой маскулинности определяются различными движениями и академическими исследователями по-разному.

Если мы посмотрим на тех же White Ribbon Campaign, то они определяют здоровую маскулинность как отказ от стереотипов, которые вредят мальчикам и мужчинам. Их суть в том, что здоровая маскулинность — это возможность быть добрым, эмпатичным, находить мирные способы решения проблем, тогда как одна из норм традиционной маскулинности — это агрессия, позиция, что мужчина должен решать все свои проблемы исключительно в воинственном ключе и уметь постоять за себя физически.

Здоровая маскулинность, наоборот, говорит, что нужно уметь находить мирные способы решения проблем.

Также здоровая маскулинность подразумевает некую вариативность. Опять же у White Ribbon Campaign на сайте написано, что да, мальчики и мужчины могут быть храбрыми, ассертивными, жесткими, иметь мускулы и любить регби. Но в то же время они должны уметь выражать свои эмоции, им может нравиться готовка, танцы, садоводство — все что угодно, что не вписывается в гендерные стереотипы. Это снова разговор о свободе самовыражения. Если хочешь выстраивать свою жизнь в рамках гендерных стереотипов — пожалуйста. Но если тебе там некомфортно, то всегда есть свобода выбора и ты можешь заниматься чем-то другим, что нравится именно тебе.

Также в здоровой и позитивной маскулинности есть один важный пункт — уважение к женщине. И если академическая научная концепция здоровой маскулинности и концепции движений в остальном во многом различаются, то в этом пункте они единогласны.

Если мы говорим о мужчинах, которые поддерживают традиционные гендерные нормы, то для них успешная женщина должна сидеть дома, вести хозяйство и воспитывать детей. Она, конечно, может заниматься тем, что ей нравится, но в целом она должна слушаться мужа, потому что он устанавливает порядки в жилье и в семье. Здесь понятие женщины не сильно трансформировалось и осталось прежним начиная с середины XX века.

Конечно, добавилась некая вариативность: многие женщины сейчас получают высшее образование, но какое? На разных факультетах присутствует тот или иной гендерный дисбаланс. В математических и естественных дисциплинах (физика, технологии) все еще наблюдается гендерный дисбаланс в пользу мужчин. Если мы говорим про гуманитарные специальности — гендерный дисбаланс в сторону женщин. Но все же идеальная траектория развития для женщины с точки зрения традиционных гендерных норм — это найти мужчину, выйти замуж и родить ребенка. Такая идеальная нуклеарная семья.

Если мы говорим о мужчинах, которые в большей степени поддерживают эголитарные гендерные нормы, то это история о том, что домашние обязанности должны быть распределены поровну и справедливо. Это может быть по-разному организовано: например, женщина моет полы, а мужчина занимается готовкой либо они делают это по очереди. Смысл в том, что они договариваются, как им комфортно взамодействовать. В этом смысле и мужчина и женщина работают. Если у них появляются дети, они могут сами решить, кто в большей степени будет заниматься воспитанием ребенка. Кто берет декретный отпуск. По-хорошему воспитанием должны заниматься оба родителя. Но в любом случае они договариваются о том, как это будет происходить именно у них.

Несмотря на то что мы говорим об изменениях, мы все равно пока остаемся внутри некой бинарной парадигмы, очень гетеронормативной, тогда как мужчина может строить семью не только с женщиной, а женщина — не только с мужчиной. И не обязательно с одним партнером. Это стоит иметь в виду, поскольку гендерные перемены подразумевают вариативность в том, какого партнера человек выбирает и с кем строит свои взаимоотношения.

Что феминизму, что движению мужчин еще есть куда расти: работы очень много. Некий процесс пошел, но это еще не потолок. Когда мы начинаем размышлять, куда движется феминность и маскулинность, что происходит с гендером, нужно делать скидку, что мы это делаем в рамках нашей социальной реальности, например московской, питерской — реальности больших городов. В этом смысле мы обладаем некими преимуществами: мы наблюдаем процессы, которые происходят здесь и сейчас, и мы в них как-то участвуем. Но если мы посмотрим на дальние регионы России, мне верится с трудом, что туда дошла хотя бы малая часть повестки феминизма и что там произошли какие-то глобальные изменения. Информационное пространство распределено неравномерно.

Нормы маскулинности порождаются самими мужчинами — любыми: гетеросексуальными, транссексуальными, гомосексуальными, цисгендерными... Приходит понимание, что им некомфортно, и эти нормы, в рамках которых мы социализировались и воспитывались, сильно ограничивают мужчину и не дают ему в полной мере реализоваться в жизни, если следовать исключительно им. И начинаются попытки выйти из того, что называют термином male box — в переводе с английского «мужская коробка», стремление посмотреть, что находится за этими границами. Сами мужчины, которые находятся в этих «коробках», являются первыми агентами перемен. Есть еще социальные движения и ученые, которые распространяют знания, что вообще происходит с гендером и маскулинностью. Россия, к сожалению, сейчас находится очень высоко в рейтинге по мужским самоубийствам. Причем, по данным ВОЗ, разница с женскими суицидами составляет 6,5 раза. Социальные движения и ученые также служат агентами перемен, активно обсуждают повестку того, что происходит с мужчинами и что можно и нужно предпринимать.

Главный проблемный пункт не только в России, но и в мире — восприятие мира все еще в качестве бинарного, то есть двойственного, потому что мы до сих пор говорим о мужчинах и женщинах как о некоторых собирательных образах. И когда мы смотрим гендерные различия в каком-либо феномене, мы до сих пор смотрим на женщин как на целую группу и на мужчин как на целую группу. Но эти группы очень негомогенны, неоднородны. Если мы будем смотреть на разные группы мужчин внутри большой категории мужчин и на разные группы женщин внутри большой категории женщин, то, во-первых, мы там найдем много того, о чем еще не знаем, и, во-вторых, это поможет нам сориентироваться, что делать дальше. Потому что когда мы исходим исключительно из бинарного представления, что есть только мужчины и женщины, это приводит нас к некоему тупику, а вовсе не к развитию.